Робин Грейди - Счастливые дни

– Нужно поменять ей подгузник?

– Да.

– Не хочешь попробовать?

– Я бы солгал, если бы ответил «да».

– Значит, не хочешь?

– Я из тех людей, которые признают свои недостатки.

– Признавать свои недостатки означает пытаться их устранить.

– В таком случае я неправильно выразился.

Улыбаясь, Тринити покачала головой и взяла ребенка из кресла.

Пижама висела на ее стройном теле. Она была такой широкой, что под ней не угадывались изгибы фигуры. Длинные брючины волочились по полу, верх был застегнут на все пуговицы, но даже в этой одежде она выглядела сексуально.

– Я собираюсь ее искупать. Не хочешь помочь? – спросила она.

– После того как приготовлю для нее смесь.

Кивнув, она пошла в ванную. Мгновение спустя оттуда донеслись радостные визги.

Через несколько минут Зак приготовил смесь и из любопытства заглянул в ванную. Тринити достала малышку из ванны и положила на полотенце, расстеленное на столике у раковины. Спереди ее пижама была мокрой, несколько прядей волос тоже, но она либо этого не замечала, либо ей было все равно.

Интересно, что обычно приносит ей радость? Чем она занимается в свободное время? Кто ее друзья? Где она живет в Нью-Йорке?

Но больше всего Зака интересовало, что их ждет сегодня вечером. Вчера он был образцом сдержанности, но надолго его вряд ли хватит.

Заметив его, Тринити улыбнулась:

– Ты вовремя. Не хочешь посыпать на нее тальком?

– На малышку?

– Ну не на меня же.

Он протянул ей баночку с присыпкой:

– В прошлый раз ты сама отлично справилась.

Тринити вытрясла на ладонь немного белого порошка, натерла им малышку, после чего взяла кофточку. Она была крошечной, впрочем, как и ручки у ребенка. Наблюдая за тем, как Тринити ловко одевает девочку, Зак пришел в восхищение. Когда он в первый и единственный раз пытался одеть своего старшего племянника, он боялся что-нибудь ему сломать.

– Ты уверена, что никогда раньше этого не делала?

– Одна из моих подруг два года назад стала матерью, – ответила Тринити, потянувшись за чистым подгузником. – Я помогала ей время от времени.

– Тебя никогда не беспокоило, что ты могла уронить ребенка или нечаянно его поцарапать?

– Приходится быть осторожной.

Приподняв ножки девочки, она подсунула под нее подгузник и так же ловко закрепила его на ней. Пока она это делала, малышка сосала манжету рукава кофточки. Когда Тринити отняла его у нее, она заплакала.

– Бутылочка готова? – спросила Тринити, взяв ее на руки.

– Да. Пойдем на кухню.

Она с ребенком на руках проследовала за ним. Он вылил на запястье немного смеси и, убедившись, что она достаточно теплая, протянул ее Тринити, которая уже устроилась в кресле с откидной спинкой. Она дала девочке бутылочку, и та, обхватив губами соску, жадно зачмокала.

– Мне тут кое-что пришло на ум, – сказала Тринити.

– Что? – поинтересовался Зак.

– Может, дадим ей временное имя? Мне надоело все время называть ее малышкой.

– У тебя есть какие-нибудь варианты?

– Какие женские имена тебе нравятся?

– Я никогда об этом не думал.

– Тебе нравятся традиционные имена вроде Эмили, Молли, Беатрис?

– Мне больше по душе современные.

– Тогда Брук, Фэллон, Мира, Саммер. Может, Скай? У нее небесно-голубые глаза.

– Мне нравится имя Бонни. Помнишь песню «Голубоглазая Бонни»? – Его отец иногда ее пел.

Тринити посмотрела на девочку и ослепительно улыбнулась:

– Хорошее имя. Оно ей подходит.

Ему нравилось, как светились ее глаза. Как она закусывала нижнюю губу, когда радовалась. Черт побери, ему даже нравилось, как она его критиковала.

Он слишком много думает. Наверное, все дело в длительном пребывании в четырех стенах.

Зак подошел к камину и помешал кочергой угли.

– Мобильная связь работает? – спросила Тринити.

– Когда вы еще спали, мне звонили.

– Из службы опеки? – В ее голосе слышались беспокойство и надежда.

– Уверен, малышка окажется в надежных руках.

– Я бы хотела узнать, где ее мать и почему она оставила ее в такси.

Зак тоже, но сейчас они ничего не могли с этим поделать. Положив в камин поленья, он сменил тему.

– Мне звонил мой брат Томас.

– Тот, который первым выбежал из комнаты, когда погас свет?

– Да. Томас всегда быстро бегал. В школе он даже занимался легкой атлетикой.

Тринити звонко рассмеялась.

– Он хотел узнать, не замело ли тебя тут? – спросила она.

– И это тоже. Главным образом его интересовало, как прошла моя деловая встреча. Мы собираемся купить отель Деркинса.

– Значит, вот что ты делал там вчера. Заключал сделку.

– Мы ее еще не заключили. – Он разжег огонь. – Владелец отеля настаивает на более высокой цене.

– Это его право.

– Вот только отель уже давно ничего не стоит. Он нуждается в капитальном ремонте. Для начала необходимо поменять водопроводные трубы и обустроить внешний двор.

– Возможно, он не будет его продавать.

– Он его продаст. Ему просто нужно время. Сейчас он думает сердцем, а не головой. Если ты хочешь преуспеть в бизнесе, это недопустимо. Джеймс Деркинс построил этот отель в семидесятых годах. Он хотел передать его своему сыну.

– Что изменилось? – спросила Тринити.

– Его сын недавно трагически погиб.

Она крепче прижала к себе Бонни и вздохнула:

– Бедняга. Разумеется, он думает сердцем. Оставьте его в покое. Что значит для такой крупной компании, как ваша, один жалкий отель?

Похоже, она встала не на его сторону.

– Деркинс связался с нами, а не мы с ним. Через год после страшной аварии, в которой погиб его сын, он готов двигаться дальше. Я просто хочу купить то, что он продает.

– Из-за твоей привязанности к этим местам?

– Частично.

– Разве ты сам не думаешь сердцем?

Зак поднялся:

– Умный довод, но это не одно и то же.

– Ну раз ты так говоришь.

Он грустно улыбнулся:

– Да, мне нравятся эти места, но я затеваю какое-либо предприятие только в том случае, если игра стоит свеч.

И если он в конечном итоге предложит больше, чем отель стоит на самом деле, его решение будет основано на будущей выгоде, а не на эмоциях. Он усвоил этот урок на горьком опыте и не станет никого жалеть. Много лет назад он купил машину у одного своего друга, которому срочно понадобились деньги. Он заплатил слишком много, но ему было все равно, пока через неделю не сломался мотор. Он чувствовал себя обманутым, преданным, и это было гораздо хуже, чем потеря денег.

Посмотрев в последний раз на Тринити и ребенка, Зак пошел в свой кабинет.

Он должен оставаться здравомыслящим человеком. О чувствах пусть думает кто-то другой.

Когда час спустя Тринити снова поменяла Бонни подгузник и вернулась в гостиную, она увидела там Зака, которому, похоже, наскучило быть одному в кабинете. Он работал с документами, сидя за обеденным столом, и, удостоив ее мимолетной улыбкой, взял чашку и допил остатки кофе. Тринити стояла на месте, гадая, что заставило его так быстро уйти после их разговора о Деркинсе.