Ирина Туманова - Танец белых лилий

— Какое прекрасное издание, — сказала Инна по-русски, глядя ему в глаза.

Незнакомец жутко покраснел.

— Простите, я не говорю по-русски, — проговорил он и, пытаясь загладить неловкость, спросил: — Вы говорите по-французски?

— Да, — ответила Инна. Испуг прошел, но осталось какое-то странное волнение.

— Вы собираете книги? — спросил мужчина, пытаясь завязать беседу. — Как вы считаете, эту книгу стоит приобрести для библиотеки? — Он взглянул на нее с видом приговоренного к смерти.

Хотя у Инны и не было опыта общения со смертниками, она представляла выражение их лица как раз таким. Невольно она улыбнулась.

Мужчина улыбнулся в ответ.

— Простите меня за назойливость, это для меня вовсе не характерно. Просто, когда я увидел вас, со мной что-то произошло и я понял: мне необходимо с вами познакомиться. — Сейчас он говорил спокойно и с большим достоинством. — Разрешите представиться — Жак.

Сама не понимая почему, она сказала:

— Очень приятно, я Инна.

— Как я понимаю, вы русская?

— Да, вы угадали, я путешествую по Франции, отдыхаю…

Жак почувствовал, что за этими простыми фразами кроется что-то еще. А Инна, так же как в Москве, снова чуть не впала в то странное состояние, похожее на сон наяву. Но сейчас видения только коснулись ее, и, очнувшись, она помнила лишь ощущение того мрака, который чуть было не завладел ее душой, и ей показалось, что даже дышать стало легче — словно после грозы. За эту пару секунд Жак увидел происшедшую с его собеседницей перемену и испытал приступ щемящей жалости и нежности, которые отразились на его лице. Не сдержавшись, он нежно погладил ее по волосам.

Инна вдруг ощутила себя маленькой девочкой, глядящей на Жака снизу вверх. Это был подтянутый широкоплечий мужчина с длинными и крепкими ногами. Его темно-пепельные волосы легкой волной лежали надо лбом, а глаза, скорее синие, чем серые, были очерчены густыми ресницами; крупный рот с великолепными зубами, упругие губы и ямочка на подбородке — голливудский герой да и только! Невольно она представила сутуловатого, с редеющими волосами, с вечно спадающими очками Андрея рядом с этим суперменом. Инна всегда знала, что такие вот красавчики обычно самовлюбленные тупицы, и обращала на них внимания не больше, чем на выставленные в витринах манекены. Но при виде Жака у нее не возникло такого чувства, наоборот, он притягивал ее взгляд, и, самое ужасное, его очень хотелось потрогать, он был какой-то родной.

— Отдыхаю, развлекаюсь, — продолжила Инна. — Бездна новых впечатлений и знаний, другая жизнь и другие люди помогают мне забыть мою прошлую жизнь. Забвение, вот чего я ищу. — Инна закрыла лицо руками и заплакала.

«Кто она, что хочет забыть, что изменить?» — мучительно думал Жак. И Инна стала рассказывать практически незнакомому человеку, чужестранцу то, что вряд ли рассказала бы близким друзьям. Иногда так происходит со случайными попутчиками.

Жак молча слушал ее, а когда она немного успокоилась, поцеловал ей руку и произнес:

— Не разрешайте себе терять надежду и веру, соберитесь с силами. Если позволите, я помогу вам.

— Вы не Ланцелот? — сказала Инна, успокоившись.

— А вы любите рыцарей? — обрадовался он случаю перевести разговор на другую тему.

— Конечно, я специально приехала в Бретань из-за Короля Артура и его рыцарей.

— Ловлю вас на слове и приглашаю завтра рано утром в Конкорет и замок Колпер, в Артуровский центр. Там вас будет ждать сюрприз.

— С удовольствием, а где мы встретимся? — Инне было неловко, но она очень хотела поехать вместе с Жаком.

— Я провожу вас до гостиницы и заеду за вами утром, и не волнуйтесь, ведь я уже почти ваш рыцарь.

Может показаться, что она очень скоро перестала тосковать по своему Андрею, но горе люди переживают по-разному. Понурое настроение и отрешенность могут смениться совершенно противоположным поведением: глаза начинают сверкать, движения становятся резкими, человек хохочет, болтает без устали, способен совершать любые глупости, ему становится все нипочем. Скорее всего, тут включается какой-то защитный механизм, никого не хочется пускать в свое горе. Начинаешь жалеть себя, а не умершего. К нему испытываешь даже чувство обиды. Как он мог тебя оставить — это его вина, что тебе плохо. Так нередко взрослый человек, словно ребенок, не может простить матери ее смерть. Инна просто не знала, как жить дальше, и решила: пусть это делают за нее другие. А что будет потом — ее не интересовало. Живи только этим днем, часом, минутой — так легче.

На следующее утро Жак заехал за ней. По дороге они говорили обо всем, что только могло прийти в голову, — об архитектуре и театре, о литературе и истории. Жак удивлял ее широтой познаний. Рассуждая то об одном, то о другом, он искусно излагал свои мысли. Инна замечала общность их интересов. Жак, несмотря на яркую внешность, которой он, казалось, не придавал никакого значения, был похож на интеллигента-ученого.

Наконец они приехали на место. Инна поняла, что не случайно замок Компер, как гласит предание, принадлежит фее Вивиане и является самым «артуровским» из всех замков Франции: тут все как бы балансирует между воображаемым и реальным. Это впечатление усилил сюрприз, обещанный Жаком. Сегодня должен был состояться настоящий рыцарский турнир, и вокруг полным ходом шли приготовления. Множество мужчин и женщин были облачены в средневековые костюмы, и Инне стало даже казаться, что Жак просто перенес ее в другое время. Тем более, что он захватил с собой удивительно красивое средневековое платье для Инны и проводил ее в специальное помещение, где она смогла переодеться и причесаться. Непонятно, кто был в большем восторге — Инна, которая почувствовала себя почти «Прекрасной Дамой», или Жак, увидевший ее в таком облике.

Попросив Инну подождать его, Жак куда-то отлучился, а она с любопытством наблюдала за происходящим.

Внимание Инны привлекла группа мужчин, которые монтировали какую-то сложную аппаратуру на деревянном помосте примерно двухметровой высоты. Они заставили почти весь помост камерами, микрофонами и осветительными приборами. Вокруг них змеились всевозможные провода. А несколько человек воевали с толстым, похожим на питона кабелем. Вероятно, это были телевизионщики, которыми командовал одетый в светло-серый полотняный костюм толстяк, не обращавший никакого внимания на живописную толпу на другом конце поля.

Внезапно, поймав на себе цепкий взгляд толстяка, Инна смутилась и повернулась, чтобы уйти. Толстяк что-то проговорил, и тут же к ней направилось несколько человек.

— Мадмуазель, просим вас пройти с ассистентом режиссера вон в ту ложу, представитель турфирмы хотел бы, чтобы вы попали в кадр, — сказал высокий человек с рупором.