Павел Шорников - Тебя не заменит никто

— Ты что, действительно все записываешь? — не поверила она.

— Видишь красный огонек? Все по-честному. Хеей, — помахал он в камеру. — Кири-и-илл! Это я, твой российский двойник. — Помаши, помаши ему! — подтолкнул он Владу. — Ему будет приятно.

Влада, смущенно улыбаясь, помахала.

— Что-то не очень у нас загружена звуковая дорожка, — вздохнул он. — Сделаем так.

Кирилл включил магнитофон. Полилась медленная, обволакивающая музыка.

— Потанцуем, — протянул он руку Владе.

Она скользнула в его объятия, и они медленно закружились. Влада размякла, голова ее опустилась на плечо Кирилла, глаза закрылись.

— Кирилл, я так не могу… — прошептала она, — выключи эту штуку.

— Не обращай внимания. Видеокамера — это я.

— Ты соображаешь, что ты делаешь?

— Еще как!

— Тебя повяжут за попытку провезти порнуху. И ни в какую Америку ты не улетишь!

— Я знаю… Может быть, я этого и хочу…

Он стал целовать ее, и она отвечала, вначале робко, потом все более страстно, а потом уже забыв обо всем на свете…

Нет, видеокассету с записью их последней ночи он с собой не взял. Хотел, но не взял. Испугался осложнений на таможне. Но вот аудиокассету сделал.

И еще сделал фотографию. Очень живописную.

Кирилл завернул голенькую Владу в белое махровое полотенце, которое, словно булавкой, заколол на груди стилетом с рукояткой в виде тела змеи с головой льва. Он посадил жену в кресло в позу египетской царицы. Влада вздернула носик, напустила на себя надменный вид — и снимок был готов.

Теперь в его руках только четыре нити, которые будут связывать его с Питером, с женой: кассета, фотография, телефонные звонки и письма.

А музыка в наушниках играла и играла, медленная, обволакивающая…

Кирилл открыл глаза, посмотрел в иллюминатор. Под крылом — облака… Где-то там впереди — Америка.

Влада с удивлением узнала, что в свое время Нью-Йорк был столицей США. А поскольку он севернее Вашингтона, то и выходило, что Нью-Йорк — северная столица, то есть почти Санкт-Петербург. Это была счастливая мысль, которой она с радостью поделилась с мужем в одном из писем.

Звонил он редко. Телефонная связь в основном работала в направлении С.-Петербург — Нью-Йорк. Людмила Васильевна названивала сыну, не считаясь с затратами, была в курсе всех его дел и делилась информацией с Владой, по десять раз повторяя одно и то же.

Его редкие звонки Влада не любила. Иногда даже не подходила к телефону. А вот письма…

Письма всегда были праздником.

Однажды с одним из писем вышла странная история. Влада только вынула его из почтового ящика, поднялась домой и сразу нарвалась на телефонный звонок Михаила.

Она говорила с Майклом полчаса. Точнее, Михаил говорил с ней. А когда положила трубку, письма не нашла. Письмо исчезло. Вдвоем со свекровью они перевернули всю квартиру — никаких результатов. Влада уже в открытую плакала, и тогда Людмила Васильевна вызвала Егория.

Колдун Егорий приехал, походил по комнатам, потом снял с полки туристический справочник по Нью-Йорку, в котором и оказалось письмо. Как оно туда попало — осталось загадкой. Осталось загадкой и то, как Егорий смог найти его.

В своих письмах к Владе с большим количеством скобок — двойных и даже тройных — Кирилл вел себя как очаровательный пошляк.

“…Тебе нужно было организовать в Питере фирму по оказанию сексуальных услуг по почте, — отвечала ему Влада, — ты заработал бы больше денег, чем в своей дурацкой Америке…”

Когда она уже стала терять интерес к бумажной эротике и Кирилл по ответным письмам почувствовал это, он придумал “игру”, которую (сыграв раз), Влада приняла на “ура”…

“Жена! — писал он. — (Извиняюсь за жесткость обращения. Не хочу распускать слюни. Мужчину суровость украшает! [Не верь! Каждую ночь я рыдаю в подушку и засыпаю с наушниками на ушах (слушаю нашу кассету), на которых (на тех и на других) я натер уже огромные мозоли.] Я внемлю звукам, порожденным нашей страстью (кассету, как и обещал, берегу, привязал к ней гранату и в случае чего подорву ее вместе с собой), и душа моя выпрыгивает из тела и бежит к тебе по тонким астральным слоям, трепеща от любви. [По-моему, написано красиво. Перечитал и получил истинное наслаждение.] (Кокетничаю.)

Находясь вдали от тебя и проникнувшись твоими настроениями, я пришел к выводу, что я тебе нужен. Здесь и (одновременно) — там. Не имея возможности физически находиться сразу в двух местах, я обнаружил (смотри выше), что способен достигать тебя душой. Открытие это подвигает меня [кстати, пока не забыл — позвони Шекловитову, он передаст тебе деньги (не хочу, чтобы ты нуждалась еще хоть в чем-то, кроме меня] на эксперимент…

А сейчас серьезно. Я назначаю тебе свидание. Приходи в первый четверг октября в Эрмитаж. Ровно в двенадцать часов встань перед картиной Рубенса “Союз Земли и Воды” и смотри на нее внимательно. Очень внимательно. (Спокойно!) Я буду там! Я подойду и встану за твоей спиной. Ты почувствуешь это. Смотри на картину. У нас будет всего несколько минут. Только, умоляю, не оборачивайся! Если обернешься — все испортишь. Итак: первый четверг октября. Я обязательно буду.

И немного нескромностей…”

Влада подошла к музею за полчаса до открытия. Кириллу удалось самое главное — смутить ее. Она нисколько не сомневалась, что это шутка. Точнее, не шутка, а неправда. Неправда, что он будет там. Но он хорошо знает ее. Знает, какая она впечатлительная. Он заронил в ее душу веру. Он загипнотизировал ее конкретностью: время, место, картина… Он разбудил ее фантазию… Вот и все его присутствие…

Но… Но чем черт не шутит… А может быть, Кирилл — “боец невидимого фронта” и начальство устроило ему свидание с женой. Как Штирлицу… Или… мало ли что…

Влада купила билет, сдала плащ в гардероб и пошла осматривать экспозицию.

Ровно в двенадцать она стояла у картины Рубенса “Союз Земли и Воды”.

Она с удивлением разглядывала картину: замкнутое пространство, обнаженные тела, неиссякающий источник, льющийся из кувшина… Пряность и вожделение. Влада почувствовала себя внутри картины. Она слышала журчание воды, шорох листьев, песню вдалеке…

К картине подошла экскурсия — школьники. Серьезная экскурсоводша построила их в полукруг и хорошо поставленным голосом начала рассказывать:

— Искусство великого фламандского художника Питера Пауля Рубенса относится к драгоценному классическому наследию мировой художественной культуры…

Влада, счастливая, с миром в душе, вышла на улицу. Светило солнце, отдавая последние крохи своего тепла. Воздух был по-особенному прозрачен, и необыкновенно легко дышалось.

Что ж, думала она, придется назначить ему ответное свидание где-нибудь в Нью-Йорке.