Чарльз Вильямсон - Девушка из универмага

Она сознавала, что ей нечего ожидать помощи от мисс Штейн и ее пяти помощниц, которые действовали по при­меру последней. Ее выдумка оказалась приемлемой, но ей было дано понять, что она не должна рассчитывать извлечь пользу из своей инициативы. На один — два вопроса, которые она пыталась задавать, она получала ответ: «Боже, не при­ставайте ко мне», «если бы только вы могли видеть, какие у вас глаза», или «здесь не учебная комната!».

Она утешала себя тем, что, может быть, девушки не всегда таковы. Сегодня они в состоянии отчаяния, и в этом нет ничего удивительного. Она не должна обращать внимания на их резкости. Вряд ли они отдают себе отчет в том, что говорят. Чековая книжка казалась теперь более страш­ной, чем она была на аспидной доске, и она завидовала дру­гим за их быстрый, почти механический, способ произво­дить сложение и вычитание. Неужели всегда будет так? А между тем правильная запись в чековой книжке — это самое главное.

Ее спасло то, что одной девушке понадобилось вскоре придать надлежащую форму блузам, шарфам и бантам, ко­торые еще не были приколоты. Как раз в то время, как голова ее начала кружиться от сложности вычитаний, ко­торые приходилось производить наспех в сутолоке, мисс Штейн приказала ей переменить работу.

Теперь она стала спокойнее, так как оказалась в своей стихии, подбирая цвета и драпируя блузки шарфами, соот­ветственно «стилю» покупательниц. Мисс Штейн завидовала ее вкусу, но использовала ее в интересах дела.

Так или иначе, Вин заполнила целую чековую книжку, заключавшую в себе 50 ордеров и ее собственную судьбу. У нее не было времени, чтобы почувствовать, до чего она устала, когда, наконец, в половине первого распродажа за­кончилась. Но и теперь одно событие отвлекло ее от себя па некоторое время.

Рядом с мистером Торпом шел высокий человек 33—34 лет с каштановыми волосами и рыжими усами, с приятно улыбающимся цветущим лицом и с возбужденными голубыми глазами. Что-то детски упрямое было в нем. Она, может быть, не обратила бы на него внимания, если бы румянец, внезапно появившийся на лице мисс Штейн, не подсказал ей, что это был «он». Вин сразу поняла, что это и был тот мужчина, о котором шла речь. Теперь надо было отыскать женщину. Ее не пришлось долго искать.

Оба заведующих не остановились у отделения распро­дажи, но человек с рыжими усами замедлил шаги, чтобы бросить полный живого интереса взгляд на опустошенные прилавки и на покупательниц, которые, в виду окончания распродажи, стояли в раздумьи, покупать ли «Павлову» по ее сразу повысившейся цене. Затем оба они прошли вперед, снова остановившись, чтобы взглянуть на опустевшее отде­ление.

Человек с рыжими усами расстался со своим товарищем и направился прямо к прилавку, на котором имели блестя­щий успех кружевные шарфы, фишю и изящные будуарные безделушки. Оттуда вдруг выглянула фееподобная брюнетка с вишневыми губками и очаровательным вздернутым носи­ком, почтительность которой представляла собою самую утонченную форму кокетства. Если он что-нибудь и сказал ей при этом, то это было сделано в одну — две секунды, и девушка столь же быстро ответила ему. Она тотчас же вер­нулась к работе, бросив многозначительный взгляд, который всякой наблюдательной женщине сказал бы, что она считает этого мужчину своей собственностью.

Когда двухчасовая распродажа со скидкой закончилась, мисс Штейн, не сказав ни слова одобрения новой служащей, спасшей положение, пошла завтракать вместе с анемичной девушкой. Две другие ушли почти одновременно, и только еще две оставались вместе с Вин. Но их троих теперь вполне хватало, чтобы справляться с уменьшившимся количеством покупательниц.

Большая часть лучших товаров была продана, и Вин чув­ствовала разбитость во всех членах. Против каждого из четырех прилавков стояло по маленькому складному стулу, и в разгаре распродажи Вин с вожделением смотрела на них.

— Я полагаю, что нам разрешается присесть на минуту, когда нечего делать? — обратилась она с вопросом к неуклю­жей девушке с тупыми глазами, которая украдкой полиро­вала ногти одной руки ладонью другой.

— Официально нам это разрешается, — отвечала та, — но мы не решаемся на это. Во всяком случае, на вашем ме­сте, я не позволила бы себе этого в первый день службы.

— Очень вам благодарна, — сказала Винифред. — Хоро­шо, что вы мне это сказали. Я не буду садиться, раз вы не советуете. Но довольно трудно стоять так долго на ногах, в особенности после такого наплыва публики, как сегодня, не так ли?

— Ну, если вы считаете, что это тяжело, — отозвалась неуклюжая девушка, которую звали мисс Джонс, — не про­быв здесь и трех часов, то подождите и посмотрите, как вы себя почувствуете к 10 часам вечера.

— К 10 часам? — воскликнула Вин, — я думала, что мы кончаем в 6 часов.

— Магазин полагается закрывать в шесть, но в эти тя­желые недели публика не уходит и ее нельзя выгнать. А потом нам приходится оставаться еще на несколько часов после того, как она уходит, чтобы прибрать товары. Важные дамы мало заботятся о том, что делается с нами, после того, как они очутятся за дверями. Я полагаю, что мы больше не существуем для них с той минуты, как они перестают нуждаться в наших услугах.

— Я много раз слышала, что богатые американские женщины проявляют большой интерес к рабочим, я хотела сказать: к нам, которые работают, — поспешно поправилась Вин.

— Да, когда они становятся старыми и им надоедают их брильянты и автомобили, а сами они надоедают мужчи­нам, они находят некоторое развлечение в том, чтобы подбивать нас — девушек — на стачку против несправедливостей. Но лишь только мы устраиваем забастовку, оказывается, что мы успели уже надоесть им. Я испытала это однажды, когда работала на фабрике коробок для конфект. Клянусь, со мной этого больше не повторится. Знаете, мне жаль вас, если вы думаете что «Руки» — это учреждение, где вам пред­ложат сесть и дадут чай. Фред Торп, заведующий этажом, действительно, добрый малый и он бы рад дать нам отдых — совсем не то, что другая, известная мне личность. Но он не может обращаться с нами так, как бы хотел. За ним наблюдают со всех сторон. Здесь нет никого, за исключе­нием самого папаши, кто мог бы обнаружить свою душу. Если парень вздумает сделать по собственной воле какую-нибудь мелочь, кирпич с треском обрушится на его голову. Таковы мелкие приемы Питера Рольса.

Вин слегка вздрогнула, услышав это имя в такой связи. Но мисс Джонс была поглощена затронутой ею темой,

— Нам не полагается даже говорить между собой, кроме как о деле, — продолжала она. — Но это — единственная вещь, чему они не могут помешать, и они это понимают, поэтому-то и смотрят на это, спустя рукава. И все-таки, вы видите, что разговаривая с вами, я складываю товары, или делаю вид, что рассматриваю что-нибудь. Иначе бедный Торп дол­жен был бы немедленно подойти сюда и узнать тему нашего серьезного разговора. Его от этого коробит, как от яда, но он должен это делать, как и все, потому, что те, кто выше его, сейчас же поймут, почему он так действует.