Оксана Алексеева - Игра Теней

Через пару минут все сообщения исчезли. И теперь я проклинала себя за то, что не решилась задать ни одного вопроса — теперь я не смогла бы написать Ки, даже если бы от этого зависела моя жизнь.

Но чувство опустошенности никуда не делось. Я поступила верно, не начав расспрашивать о чем-то Ки — он все равно бы не ответил, но сами-то вопросы будто разбухали внутри головы. Они превращались в зубастых монстров, грызущих мой мозг, что я уже отчетливо ощущала. Снова пролистала чат — пока ничего интересного, и кажется, они решили наконец-то отстать от Эллисон. Давно пора — свой урок она усвоила, как и все те, кто когда-то задумывал пожаловаться на Игру родителям или преподавателям, а ее возмущенные писки уже начали порядком раздражать. На завтрашний вечер планировалась только постановка страшилки для малышни — завывания посреди ночи, записанные на пленку, да кровавые лужицы возле дверей — по себе знаю, когда к этому привыкнешь, это даже становится забавным. Правда, визгу будет… не все же еще привыкли, а среди малышни много недавно поступивших.

Глаза в очередной раз натолкнулись на ник «Кросс» — он нередко бывал онлайн, но ни одного сообщения в «Общей комнате» я от него не видела. Он мог быть одним из администраторов, следящих за общением в чате, или… таким же новичком-молчуном, как и я! Открыла личные сообщения.

Рибонуклеин: Я тут недавно. Поможешь освоиться?

Ответ пришел мгновенно:

Кросс: Что тебя интересует?

И я решилась! Хотя бы потому, что мои зубастые мысли уже начали прогрызать изнутри череп.

Рибонуклеин: Все!

Кросс: Тогда начни хоть с чего-нибудь.

Рибонуклеин: Ты давно в Игре?

Кросс: Сравнительно.

Вот так — он не горит желанием откровенничать. Я была уверена в том, что админам сайта доступно чтение личных сообщений, поэтому и тут запрещалось нарушать правила. Его осторожность могла быть следствием страха… или объяснялась принадлежностью к этим самым админам. И точно так же, как недавно с Ки, мой запал схлынул под натиском рациональных мыслей — я могу задавать вопросы, но никто или почти никто не решится на них отвечать. Только если они не касаются самой Игры и ее правил.

Рибонуклеин: Что будет, если я не стану участвовать в общих розыгрышах?

Кросс: Насколько я знаю — ничего. Ты должен выполнять задания от Ки, а остальное — уже твое дело. Но выйти из Игры ты не сможешь.

А может, я и ошиблась насчет того, что ничего не смогу выведать.

Рибонуклеин: А что случается с тем, кто хочет выйти?

Кросс: Скоро узнаешь. Следи за чатом в ближайшие дни.

Ничего не понятно, но совету я, конечно, последую.

Рибонуклеин: То есть ты хочешь сказать, что меня в любом случае заставят играть?

Кросс: В любом случае.

Рибонуклеин: Похоже на рабство!

Кросс: Это и есть рабство.

По спине прошелся мороз — нет, я и раньше смутно предполагала, как примерно все устроено, но кажется, в скором будущем стану свидетелем этого самого принуждения.

Рибонуклеин: Тогда зачем кто-то вообще в этом участвует? Даже если выйти из Игры нельзя, то зачем кому-то выполнять необязательные задания?

Кросс: На это ты можешь ответить и сам. До связи!

Он отключился, а я еще долгое время листала вверх-вниз, читая чужие сообщения в «Общей комнате». И да, Кросс был прав — я и сама знала ответ, почему люди добровольно играют. Вначале ими, как и мной — всеми без исключения — движет любопытство, потом некоторые находят себе развлечение в том, чтобы усложнять кому-то жизнь — и это скрашивает их монотонные учебные будни, а многие только тут, только в Игре, чувствуют себя более значимыми, чем они представляются себе в реальной жизни. Многие из них, особенно самые пакостные и самые активные, скорее всего, вне этой системы не больше чем ничтожества, серая масса — что-то наподобие Алекса Миллера. Но тут вся эта мерзость обезличена, а значит, обезличена и ее ничтожность. Объединившись, они чувствуют себя Легионом, даже не задумываясь о том, что к Игре они принуждены, посажены на цепь. Но вот Кросса мой вопрос о рабстве не смутил — а это значило, что он не принадлежит к числу бездумных идиотов. Теперь мне стало интересно узнать и его личность, а заодно и мотивы — он в Игре, потому что не может из нее выйти, или он играет в Игру другого уровня, в отличие от «Никарагуа», «Дракулы», «Классика» и прочих мелочных шутников?

На выпускной параллели шесть групп по тридцать человек в среднем. В целом, в трех старших параллелях — около шестисот учеников. Это если не считать профессорско-преподавательского состава и работников Академии, и если предположить, что в Игроки приглашаются только старшеклассники. Сколько из них задействованы в Игре? Кто из них Ки Роджерс? Кто из них Кросс? Кто из них Классик, только что предложивший подсыпать миссис Адамс слабительное? Я могу каждый день проходить мимо, здороваться или обсуждать задание по математике и даже не подозревать… А подозревать можно каждого! Только Джейн, посапывая, повернулась на другой бок, доказывая свою полную невиновность в любых обвинениях.

Я ломала голову. В пятницу мне предстояло выполнить задание Ки — и в данный момент это казалось нереальным. Джон Ховард учился в моей группе, и мы общались с ним довольно хорошо. Я должна была отправить сообщение с его телефона — скорее всего, этот розыгрыш не имел никаких иных серьезных целей, кроме проверки меня. Ну, отправлю я кому-то, что Джон не сможет куда-то поехать — и что? С сотовой связью они смогут быстро разрешить это противоречие, так что даже никакого особого розыгрыша не получится. Но гораздо интереснее узнать — справлюсь ли я с этим. Конечно, я могла бы изобразить перед ним сцену — якобы что-то у меня случилось, и попросить у Джона его телефон для срочного звонка. Но в этом случае он вскоре бы понял, кто отправил СМС — а это было не слишком-то интересно. Выполнить задание и при этом не раскрыть себя — вот тут уже задачка посложнее, но пока я не имела представления, как ее решить.

Кроме того, я удовлетворяла свое любопытство хотя бы частично, общаясь с Игроками в личных сообщениях. Кто-то, как Никарагуа, отвечал очень охотно, кто-то не отвечал вовсе. Именно у Никарагуа и пары других участников мне удалось выяснить большинство деталей. Например, что дают бонусы за выполненные задания — это была своеобразная игровая валюта. За бонусы можно было нанять себе помощника для какой-то миссии, вставить имя жертвы в топ или, наоборот, «выкупить» кого-то из этого списка. Все эти операции проводились через Игрока под ником «Бухгалтер» — у него же можно было узнать расценки; но пока меня, не имеющую ни одного бонуса, это не интересовало. Помимо прочего, зарабатывание бонусов превращалось в некое соревнование между Игроками, что привносило в Игру дополнительный азарт. От Никарагуа я узнала и о том, что личные переписки на сайте не очень приветствуются — мне даже могут написать предупреждение, если я буду этим злоупотреблять. Но при этом сам он отличался исключительным словоблудием, просто находка для шпиона! Из переписки с ним мне стало понятно, что большинство Игроков низшего уровня знакомы друг с другом в реале — это неизбежно, поскольку они иногда попадают на одни и те же задания, а потом часто и добровольно кооперируются в следующих. Но обсуждать Игру с посторонними было строжайше запрещено — и даже Никарагуа не знал, чем это чревато. Да он и не видел в этом смысла — Игра остается Игрой, пока она проводится скрыто, и «никому не придет в голову портить всем веселье». Судя по его оговоркам, сам он в Игре участвовал не менее двух или трех лет, потому что упоминал некоторые розыгрыши тогдашней давности.