Кейтлин Крюс - Согрей мое сердце

– Раз уж я твой муж, – заговорил Тео, – должен ли я предположить, что этот наряд бешеной девчонки предназначен для меня? – Бушевавшая в нем ярость заставляла его глаза сверкать, рот мужчины скривился, но даже сейчас – боже, помоги ей! – Холли жаждала прильнуть к его губам. – Я чувствую, как меня захлестывает ностальгия. – Он протянул руку, пропустил прядь ее волос между пальцами и нежно потянул – о, так нежно… Это сразу воскресило в ней рой воспоминаний. Трение кожи о кожу… Он сливается с ней… – Впрочем, разумеется, твоя способность одеваться, соответствуя роли, доказывает мою точку зрения, разве нет?

– Прошу прощения, – произнесла Холли, даже не стараясь придать голосу извинительные нотки. Тео опустил руку, позволяя ее волосам упасть. Казалось, он только в эту минуту понял, что делает. – Прости, что испортила твой грандиозный ночной рейд по местным клубам, появившись так некстати.

– Мой ночной рейд? Отнюдь. – Его голос звучал мрачно, он обрушился на нее, как порыв ветра, заглушив музыку. От Тео веяло соблазном, от которого нет спасения. В ней воскресли чувства, о которых она давно забыла. – Но что касается моей сломанной жизни – очень может быть.

– У каждого свой талант, – ответила Холли, словно они флиртовали друг с другом. Словно больше ничего не существовало – только беззвучный разговор их сердец под звуки музыки и жадное, пристальное внимание, написанное на лице Тео. – Каким обладаешь ты, не считая способности уболтать любую женщину и затащить ее в постель? Насколько я помню, ты утверждал, что перерос это.

– Ты, должно быть, шутишь. Или действительно спятила. Что предпочитаешь?

– Да ладно, мне не привыкать.

Холли чуть приподняла подбородок, и только сейчас до нее дошло, что она стоит слишком близко к Тео и бурлящие в ней чувства вовсе не связаны с музыкой, толпой или с выбросом адреналина. Они связаны с прошлым. И самым сильным из них было всепоглощающее желание, которое Тео в ней вызывал. Осознание этого привело Холли в ярость, сопоставимую с его яростью.

Пальцы Тео обвили ее руку, и что-то в ней возликовало. Холли было не важно, что это может быть опасно. Женщина не обращала внимания на то, что его прикосновение нельзя было назвать вежливым. Тео потащил ее через толпу, и легко можно было предположить, что он собирается выкинуть Холли за дверь. Она позволяла ему так обращаться с ней просто потому, что, похоже, ничего не могла с собой поделать, когда Тео касался ее. И так было всегда. Холли было все равно, что такая вспышка явно не может закончиться ничем хорошим, и что в ее интересах было бы лучше остаться в «Харрингтоне» и попытаться уснуть. А утром, с новыми силами, возобновить схватку.

Тео подвел ее к алькову, о существовании которого она не догадывалась. Втолкнув женщину внутрь, он вошел сам и ногой захлопнул дверь.

Они оказались в небольшой стеклянной кабинке, вдававшейся в танцпол. Тео и Холли находились среди толпы и в то же время были скрыты от нее. Стекла вибрировали в такт оглушительной музыке, и это порождало сумасшедшее биение сердца женщины и сладостную пульсацию между ее бедер. Тео встал позади Холли и прижался к ее спине в немой угрозе.

А может, это было зловещее, головокружительное обещание, а вовсе не угроза. В любом случае Холли обнаружила, что не может дышать. Более того, не хочет.

– Ты за этим сюда пришла?! – низким, похожим на утробное рычание голосом пророкотал Тео. Она затрепетала, ощущая прикосновение его широкой груди и плоского живота. От Тео ее отделяла лишь тонкая ткань юбки. Холли стало жарко, кожа горела. – В тебе проснулась ревность после стольких лет безразличия? Или, может, ты хотела бы занять ее место?

– Ты хоть знаешь, как ее зовут?

Еще один рык, и тело Тео превратилось в камень, пышущий жаром и прижатый к ее спине. Его руки легли на бедра Холли, словно он по-прежнему имел на это право. Она прижала ладони к стеклу перед собой, словно собиралась впитать в себя пьянящий ритм неодолимого соблазна, который таила в себе атмосфера этого места. В один момент все стало неизбежно, а безрассудство показалось естественным. Холли поняла: она не может сделать то, что должна, чего требует от нее инстинкт самосохранения.

Правда заключалась в том, что она не хотела останавливать Тео.

– Разве из этого когда-нибудь выходило что-то хорошее? – пробормотал Тео, но и он, судя по всему, тоже находился во власти неминуемого.

Его горячие губы прижались к ее шее – жадные, твердые, настойчивые, соблазняющие, от них, как и от музыки, не было спасения. И Холли словно выкинуло из земной орбиты, как происходило всегда, стоило Тео ее коснуться. Ее тело до сих пор принадлежало ему, только ему одному. Оно сотрясалось в экстазе. Вроде бы прошло всего несколько секунд после того, как он ласкал ее тело, а не несколько долгих одиноких лет. Ее груди потяжелели и заныли, когда руки Тео ловко скользнули под ее воздушную юбку. Руки его были обжигающе горячими по сравнению с теплым животом женщины. Затем его ладони обхватили груди Холли, задев напрягшиеся соски.

Продолжая ласкать ее грудь одной рукой, дразня ставший тугим, как готовый распуститься бутон, сосок, погружая Холли в мучительно-сладостную пытку, другую руку Тео направил вниз. Одновременно он впитывал в себя вкус ее тела, проложив влажную дорожку от чувствительного места за ухом, вдоль шеи, до плеча и обратно. Холли ничего не предпринимала, позволяя ему делать с ней все, что он захочет.

Она упивалась этим. Жаждала Тео, словно между ними существовало только это. Простое и неоспоримое. Заставляющее покориться.

То, что соединяло их, заключалось в этом пылающем диком огне, обжигавшем Холли, воспламеняющем ее тело, заставляя ее тянуться к Тео.

– О да, ты уже горишь, – выдохнул Тео ей в ухо, когда его ладонь легла на заветный треугольник между бедер, впитывая в себя избыток вырывающегося из ее тела жидкого пламени.

Спина Холли изогнулась помимо ее воли, толкая груди вверх. Голова женщины упала на его твердое плечо.

– Будешь ли ты такой, как я помню? Спустя все эти годы? Дикой и готовой принять меня, неважно где, когда и как?

Тео не стал ждать ответа. Или он знал, что она не способна говорить в эту минуту? Что ее голос затерялся среди музыки и колдовских темных чар, которыми он ее опутал? Что она способна только дрожать, пока он удерживает ее у грани, которая открывает путь в мир, где тело поет гимн восторга?

Холли допускала, что да. Конечно да.

Рука Тео немного сместилась, его пальцы нырнули за край ее трусиков, и их сразу же лизнул первый язычок горевшего в женщине огня. Затем его пальцы проникли глубже и оказались словно в жерле вулкана…

Это было, как взрыв. Холли содрогнулась, с ее губ сорвалось его имя. Она обмякла в руках Тео, а он продолжал держать ее, ожидая, когда она снова сможет дышать.