Елизавета Горская - Милая любовь (СИ)

думала об учителе, гадая, как он там и по-прежнему ли я для него заноза в

заднице...

***

Весна со скоростью "Красной стрелы" промчалась мимо, и незаметно пожаловало

Лето. Сочная зеленая травка слегка пожухла, сирень отцвела, а я по-прежнему

безвылазно сидела дома - не считая вечернего моциона в парке под ручку с мамой.

Наконец-то наступил долгожданный последний звонок. Школа гудела с самого

утра. Облаченная, как идиотка, в коротенькую форму и белый кружевной

передник, с бантиками на отросших волосах, я плюс ко всему еще - каким-то

непонятным образом! - дала Ромке уговорить себя станцевать с ним школьный

вальс. Ромка-то с детства танцует и имеет звание лауреата какой-то там премии, а я

кроме как идиотски топтаться на месте ничего не умею. Но Ромка кого угодно

уговорит, и я сдалась.

Ромка - надо отдать ему должное - вальсировал, как настоящий профессионал, я

же пару раз едва не свалила его с ног и вечно забывала смотреть в нужную сторону,

из-за чего Ромка чуть не заработал косоглазие, незаметно для других направляя

мой мечущийся взгляд.

Аплодисменты послужили нам наградой за все эти мучения. И все же я зареклась

в будущем танцевать с Ромкой: выставлять себя в столь невыгодном свете -

сомнительное удовольствие.

После довольно сентиментального концерта и слезливых обнимашек в конце него

все мои одноклассники разбрелись по школе - в алчном желании заполучить самое

крутое селфи, фотографируясь разве что не со скелетом в кабинете биологии. Я же

участвовать в селфи-марафоне отказалась и тихонечко прошмыгнула в кабинет

литературы.

Прошлась вдоль распахнутых настежь окон, коснулась пальцами корешков

старых потертых книг и остановилась напротив портрета Антона Павловича

Чехова. Вспомнился разговор с Арсением Валерьевичем на тему отношений Сони и

Астрова из "Дяди Вани". Я рьяно ругала доктора за то, что тот не разглядел за

ничем примечательной внешностью Сони ее красивую и добрую душу, а был

банально увлечен праздной и бездушной Еленой Андреевной.

- Мила, - терпеливо улыбнулся учитель, - давайте сначала. В чем суть данного

произведения?

- Типа терпение и труд - все перетрут? - кисло произнесла я.

- Да, вы правы, - с одобрением кивнул учитель. - А если более развернуто...

- Если честно, то мне не понятна идея этой пьесы. Окей. Труд - это хорошо, он

облагораживает и прочая-прочая. С этим я согласна. Но почему всегда любят

красавиц? Это так несправедливо!

- Понимаю вас, - как-то загадочно склонил голову учитель. - А кем вы больше

восхищаетесь: пеликаном или лебедем?

- Так нечестно, - сдвинула я брови. - У пеликана нет души, нет чувств, он

руководствуется инстинктами. А вот взять хотя бы Соню - да, она дурнушка, но

ведь она такая добрая, кроткая, трудолюбивая... И все-таки это несправедливо. Я, к

примеру, тоже не красотка. Неужели я так и умру старой девой - в наш-то век

силиконовых губ и грудей, когда на первое место ставится смазливая мордашка и

накачанные ягодицы?

- Уж вам-то, Мила, умереть старой девой не грозит, - весело улыбнулся учитель. -

За вами уже выстроилась очередь из потенциальных женихов.

- Вы о Жданове, что ли? - скривилась я. - Этот вряд ли замуж позовет. Ему

только... Ну... То есть... В общем, я не рассматриваю его, как будущего мужа.

Вернемся все-таки к Чехову. Так вы согласны с тем, что если ты красив, то перед

тобой открываются все двери? Считаете это справедливым?

- А кто говорит о справедливости, Мила? - без тени улыбки произнес Арсений

Валерьевич. На его обычно гладком лбу я заметила задумчивые складочки. - Мир в

целом несправедлив...

Он еще что-то говорил, а я даже сейчас отчетливо помнила, что в тот момент

ощутила практически тоже самое, что и Соня после разговора с Астровым:

"...Душа и сердце его все еще скрыты от меня, но отчего же я чувствую себя такою

счастливою?.. Голос его дрожит, ласкает... вот я чувствую его в воздухе... О, как это

ужасно, что я некрасива! Как ужасно! А я знаю, что я некрасива, знаю, знаю..."

/цитата из "Дяди Вани" А.П. Чехова/

А потом я вспомнила слова Арсения Валерьевича - в ту нашу последнюю встречу:

"Все эти дни, что ты болела... когда я не знал, что с тобой, и боялся самого

страшного... я вдруг осознал, насколько ты стала дорога мне... Я так боялся, что из-

за меня ты... Черт, я с ума сходил от желания увидеть тебя - пусть и последний

раз..."

"...Мы оба совершили ошибку, решив пойти на поводу у чувств. Ни вам ни мне это

не нужно..."

Я закусила губу и с силой сжала кулаки.

Как же мне его не хватало. Я скучала по этим нашим бессмысленным - как мне

тогда казалось - размышлизмам, по его обаятельнейшей улыбке, доброму, все

понимающему взгляду...

- Говорят: в конце концов правда восторжествует, - услышала я позади себя голос,

при звуке которого мое бедное сердце забилось сильнее, - но это неправда. /цитата

принадлежит А.П. Чехову/

Я обернулась, задержав дыхание - прислонившись бедром к парте, в нескольких

шагах от меня стоял Арсений Валерьевич, в легких льняных брюках и белой

футболке. Его глаза лукаво искрились на загорелом лице, в руках он держал букет

ромашек.

- Я слышал, ты не любишь розы, - улыбнулся он, протягивая их мне.

Передавая цветы, он случайно задел пальцами мою руку, и я ощутила, как кровь в

миг прилила к щекам, стало трудно дышать.

- Спасибо, - пролепетала я, не узнавая свой сиплый голос, пряча счастливую

улыбку в цветах. - Каким ветром?

- Решил увидеть собственными глазами, как танцует вальс самая красивая из

известных мне девушек - и по совместительству моя бывшая ученица, - добавил он,

насмешливо вздернув бровь.

- Очень смешно, - криво усмехнулась я.

- Надеюсь, Роман будет ходить? - сдерживая улыбку, спросил Арсений

Валерьевич.

- После того, как я "в красках" (я изобразила в воздухе кавычки) объяснила ему до

чего подло с его стороны было приглашать на танец столь неуклюжую меня, то

вряд ли. Теперь до конца жизни будет передвигаться строго на костылях.

- Сочувствую, - улыбнулся учитель.

- Не стоит! - пренебрежительно махнула я рукой. - Переживет. Это мне

сочувствовать нужно. Кто, думаете, будет ухаживать за этим засранцем и возить его

по больницам...

Неожиданно Арсений Валерьевич перестал улыбаться и шагнул мне навстречу.

Его руки обхватили меня за талию и нежно привлекли к себе. Я почувствовала, как

он коснулся губами моих волос, а затем уперся подбородком в мою макушку и

заговорил - тихо и страстно:

- Прости меня, моя маленькая добрая девочка... Я думал, что поступаю

правильно... Внушил себе, что все это не по-настоящему, что у нас нет ничего