Елизавета Горская - Милая любовь (СИ)

- Я приду послезавтра, можно?

Арсений Валерьевич молча кивнул. Я вышла.

Ох, до чего же я ненавидела эти анализы произведений! Арсению Валерьевичу

было интересно узнать, о чем я думаю. А мне было невыносимо тошно. И страшно.

Много еще всякого дерьма накопилось в душе, и эти размышления о человеческих

отношениях, о правильности и неправильности тех или иных решений поднимали

всю эту черноту на поверхность.

Отрицать не буду, мне нравилось анализировать что-то вместе с учителем,

спорить, приходить к каким-то выводам... Но когда речь заходила обо мне самой, я

замыкалась. Я доверяла Арсению Валерьевичу, за этот месяц мы неплохо с ним

поладили. И все же... подпускать его слишком близко я не хотела. Моей целью

было соблазнить его, а не стать другом. Дружба могла только все испортить.

Разбивать сердце учителя я также не собиралась. Поэтому ставку ставила на

физическое влечение. Один страстный поцелуй - и пари выиграно. И граница

дозволенного не нарушена.

В назначенный день я заявилась к Арсению Валерьевичу, задержавшись на пол

часа. Специально. Иллюзий на мой счет у него быть не должно.

Учитель молча следил за мной, пока я входила в класс, закрывала дверь,

скидывала джинсовую куртку. Немного погодя он спросил:

- Что-то случилось, Мила? Раньше вы не опаздывали.

- Я забыла... Вылетело из головы. Простите.

Арсений Валерьевич, прищурившись, посмотрел на меня. Затем отвел взгляд,

стал рыться в каких-то бумагах.

- Ничего. Мы начнем, если вы не возражаете. У меня мало времени.

Я села за парту, достала из ранца учебник, как бы нечаянно выронив упаковку

презервативов. Подняла голову и наткнулась на напряженный взгляд учителя.

- Упс! - с наигранным смущением хихикнула я и быстро убрала презервативы

обратно в рюкзак.

- Мила, что происходит? - скрестил учитель на груди руки.

- О чем вы? - удивленно похлопала я ресницами.

- К чему весь этот цирк? Вы хотите, чтобы у меня сложилось о вас определенное

мнение? Можете не утруждаться. Я уже сделал кое-какие выводы.

- Боюсь, они ошибочны, - нахмурилась я. - Вы меня совершенно не знаете.

- Такую, как сейчас, да. Но я знаю другую Милу - умную, добрую, отзывчивую,

чуткую к чужим страданиям... безмерно скучающую по отцу.

- Вы. Меня. Не знаете, - повторила я раздельно, вперив в него злой немигающий

взгляд. - И увольте, черт возьми, этого вашего психолога, который сидит внутри

вас и так и норовит залезть мне в душу. Кто вы такой, чтобы совать нос в мою

личную жизнь? Вы - учитель. Вот и учите. Со своими тараканами я разберусь сама.

- Мила, я всего лишь хочу помочь вам. Чисто по-дружески...

- Вы мне не друг! - почти выплюнула я. - И засуньте эту свою помощь знаете

куда?! - выкрикнула я в сердцах и, вскочив на ноги, стала запихивать тетради

обратно в рюкзак. Меня трясло.

- Сядьте, Мила, - услышала я стальной голос учителя, но даже бровью не повела. -

Я сказал, сядьте! - неожиданно ударил он кулаком по столу и рявкнул так, что я

невольно опустилась на стул, не спуская с него глаз. Таким Арсения Валерьевича -

с тяжелым взглядом и бурно вздымающейся грудью - я видела впервые.

- Еще раз вы повысите на меня голос, и я вышвырну вас из школы. И плевать мне,

кто у вас мать. Понятно вам?

Я молчала, закусив губу.

- Мила, я не слышу вас, - недобро вскинул он брови.

- Я поняла вас, - опустив голову, пробормотала я. - Что-то еще? - не удержалась я

от сарказма.

- Откройте учебник на семьдесят седьмой странице, ознакомтесь с биографией

Антона Павловича Чехова, через минут десять мы обсудим ее совместно. А затем

вы сделаете анализ одного из трех его рассказов. Вы должны были прочитать их

дома. Все. Приступайте.

Я открыла было рот, чтобы извиниться, но в этот момент мой взгляд упал на

засушенную лавандовую веточку, торчащую из томика Шекспира, затем я

посмотрела на сурово сжатые губы учителя, задумчивые складки на лбу, лучики

морщинок в уголках глаз, и, закусив губу, опустила голову, пытаясь

сосредоточиться на биографии Чехова. Нет. Все правильно. Арсений Валерьевич

должен меня ненавидеть и презирать. Я не заслуживаю его симпатии, тем более

дружбы. Я гадкая. Я спорила на него и собираюсь выиграть в этом споре. Так что...

пусть он считает меня капризной выскочкой, невоздержанной идиоткой, кем

угодно. Тогда я не разобью его сердце, когда толкну на то, на что он вряд ли был

бы способен в других обстоятельствах.

Я углубилась в чтение и не заметила, как пролетел... час. Кажется, учитель давал

мне десять минут... Я бросила взгляд на Арсения Валерьевича - он сидел,

откинувшись на спинку стула, и смотрел в окно. Вид у него был отрешенный,

задумчивый. Интересно, о чем он думает? Его девушка... сниться ли она ему

ночами? Помнит ли он ее черты, смех, улыбку? Любит ли он ее еще? Или ее место

заняла другая?.. Хм. А это необходимо выяснить. Если он встречается с кем-то, то

соблазнить его будет сложнее.

- Арсений Валерьевич... - позвала я.

- Да? - учитель обернулся.

Черт! И как же мне об этом спросить? "Арсений Валерьевич, а у вас есть

девушка?" Бред.

Учитель по-прежнему ждал, вопросительно глядя на меня. Пришлось экстренно

шевелить извилинами.

- Эээ... Я давно думала... Вот вы любите Шекспира... Ведь он преимущественно

писал о любви, не так ли? А что такое любовь в вашем понимании?

Арсений Валерьевич улыбнулся, слегка прикусил губу - ох как эротично это

выглядело.

- С чего вдруг вас заинтересовало мое мнение?

- Ну... Ценитель любовной лирики, как мне кажется, должен разбираться в этом

как никто другой. Или это не так?

- Это не так, Мила. Не совсем так. Я люблю сам слог Шекспира, восхищаюсь тем,

как талантливо и - на первый взгляд - легко ему удается передавать чувства и

делать это потрясающе красиво, необыкновенно изысканно и тонко. Любовь же -

чувство определенно сложное, так просто его не объяснишь словами. Возможно,

будь я Шекспиром, сделать это было бы намного легче. Но я не поэт. И любил в

своей жизни я лишь однажды... Так что, как видите, я не специалист в подобных

вопросах.

- Неужели... вы любите до сих пор ту девушку? - не удержавшись, спросила я и

заметила, как сжалась его челюсть, а на скулах задвигались желваки.

- Мила, давайте оставим мою личную жизнь в покое. Я не должен был тогда

обсуждать это с вами. Просто... мне казалось, что я смогу помочь вам, поделившись

своим примером. Но как оказалось, это была плохая идея. Мы все разные и

каждый по-своему переживает свое горе...

- Что вы хотите этим сказать? - перебила я его. - Что смерть отца сделала меня...

такой?

- А вы считаете, что она никоим образом не повлияла на вас? Тогда это