Ангелина Астафьева - Реинкарнация

– Принимай, – крикнул он. – Моё мнение тебя совсем не интересует?

Он пронзительно посмотрел в мои глаза, и в них пылали гнев и страх:

– Делай, что хочешь, женщина!!!

Что я могу сказать вам о той боли, что я испытала в тот миг? Достаточно. У меня не было матери и отца. У меня не было хорошего детства и заботы родителей. Я всегда мечтала о ребёнке, – чтобы дать ему всё то, чего не было у меня самой. Я любила всегда только одного парня – Макса. Все годы я представляла себе нашего с ним ребёнка. Мне хотелось, для начала, мальчика. Чтобы он был точной копией отца и плодом нашей любви… Всё это звучит так красиво, не правда ли? А как ребёнку сказать, как объяснить, что его отец не хотел его появления на свет?

Он пропал на несколько дней. Я переживала и плакала. Марина всё это время находилась рядом со мной. Она убедила меня, что он одумается и вернётся. А я уверила себя в том, что, в любом случае, ребёнок появится на свет. Даже если его отец предпочтёт покинуть нас и уйти… Что ж, ему будет достаточно огромной любви матери. Если Макс меня бросит, – на этот раз меня спасёт ребёнок. Если меня, вообще, что-то сможет спасти…

Макс пришёл домой спустя три дня. На часах – я для себя отметила время прибытия этого парня – было три часа ночи. Он подумал о том, что мне нельзя нервничать? Нет! Ему же, на самом деле, кроме него самого, никто не нужен!.. Я даже и не думала, что когда-нибудь буду его презирать…

Я выгнала его из квартиры. Мы решили пожить отдельно друг от друга. Осознав, что его возраст – это логичная причина его страха, я "растаяла" и сказала, что ребёнка буду растить сама. Если он так не хочет его, то пусть живёт, как жил раньше, а о нашем ребёнке я позабочусь сама.

Все девять месяцев, он, как будто, не осознавал, что я ношу под сердцем частичку нашей любви. Для него самым ужасным было то, что интимные отношения пришлось прекратить с седьмого месяца. Так как у меня была поздняя беременность, для меня всё было чуть сложнее, чем для более молодых будущих мам.

Ему не нравились мои перепады настроения, мои вкусовые предпочтения в еде, мои истерики и просьбы изменить своё мнение к ребёнку, пока не стало поздно.

Я уже смирилась с тем, что не нужна ему в качестве матери его ребёнка: ведь его интересовали только секс и отношения только между нами. А ребёнок, по его пониманию, будет мешать нашим отношениям….

Я была готова морально – сама растить ребёнка и рожать в гордом одиночестве. Я любила Макса очень сильно, но – впервые в жизни – моя любовь начала превращаться в ненависть. Это был уже не мой Макс – это был трусливый, самовлюблённый эгоист. И возраст не может оправдывать его эгоистичного отношения к женщине, которая носит под сердцем его ребёнка!..

Ночь. У меня начались схватки… Макса рядом не было. Я позвонила Марине, и она приехала за мной. Мне было страшно, ведь никто, кроме неё, меня не поддерживал всё это время. Мне было больно и обидно: отца ребёнка никак и нигде не могли найти. Сможет он измениться, если возьмёт на руки своего сына? Если нет, то он станет мне отвратителен в конец!

Шёл пятый час схваток… Мне становилось всё хуже и хуже. Я практически теряла сознание от боли. Врачи не могли понять, почему приборы упорно показывали только негативные показатели моей жизненной активности. Я слышала шёпоты о том, то могу не выдержать родов. И тут я вспомнила слова Мастера: "Вам нельзя заводить ребёнка. У вас одна жизнь – на двоих"… Господи, неужели мне придётся умереть, чтобы ребёнок выжил? И я больше не увижу Макса и не смогу увидеть своего малыша? Я готова была пойти на что угодно, только чтобы моя любовь к Максу – мой ребёнок – остался жив. Только нужен ли он будет отцу после моей смерти?

…В операционную ворвался Макс. Он был испуган, в его глазах не было ни капли адекватности. Я плохо различала слова, которые он пытался мне сказать. Обрывки были мне не понятны: "Я с тобой… Всё будет хорошо… Не думай о плохом…"

– Ма-а-акс, – прохрипела я, – я, кажется, начинаю тебя ненавидеть

– Глупая, – он держал меня за руку, – ребёнок не сможет отобрать тебя у меня!

– Марин, – я резко повернулась к подруге, – если я умру…

Она открыла рот, чтобы переубедить меня, но не дала ей сказать ни слова:

– Слушай меня, – я закричала, как только начались новые схватки, – у тебя же нет ребёнка!.. Если я умру, возьми малыша себе! Я хочу, чтоб ты заботилась о нём как родная мама. Прошу!.. – тут я снова закричала. – Ведь Макс никогда не сможет любить и оберегать его так, как мне того хочется. Никогда не подпускай его к малышу!

Что было сил, я сжала руки.

– Слышишь! Он не достоин быть отцом моего мальчика!

…Я погружалась в темноту от дикой боли. Я услышала крик ребёнка и сквозь полузакрытые веки увидела, что Макс не обращал на малыша никакого внимания и прорывался ко мне. Санитары с трудом сдерживали его в стороне, пока врачи пытаюсь спасти мою жизнь.

…Моя смерть ничего не изменит. Мой сын не сможет получить любовь отца. А отец, он мне так противен… Он вернул меня к жизни, но потом не захотел продлить мне её – нашей любовью к сыну.

Свет погас… Я ничего не чувствовала. Я умерла?

Жизнь после смерти

Я слышала пикание приборов рядом с собой. Какие-то трубочки и иголки впивались в моё тело. Я понимала, что не умерла, но и назвать живой себя не могла… Голоса, я начала различать знакомые голоса…

– Ты – полный придурок, – что это, Марина плачет? – Ты же осознанно связывал жизнь со взрослой женщиной, и ты должен был быть готов стать отцом!

– Марин… – сколько боли в этом голосе. – Хватит…

– Я не могу иметь детей, – она увещевала кого-то. – Она всегда знала об этом и решила, что лучше отдать сына мне, чем оставить с его отцом.

– Если она не очнётся… – неужели Макс почувствовал боль от того, что мог потерять меня? Так ему и надо! Все девять месяцев он не замечал меня, а тут – вдруг одумался. – Я умру вместе с ней. Она спит уже пятый день…

Он подошел, судя по всему, к Марине:

– Она отдала жизнь за нашего сына…

О боже, он назвал малыша – не "ребёнок", не "этот плод", даже – не "мальчишка". А – "наш сын"… Мне не послышалось? Я еле смогла заставить себя приоткрыть глаза.

– Дай мне его взять на руки… Хватит! – он, как будто, выдернул ребёнка у неё из рук. – Я его отец, и никакие бредни его матери перед смертью не могут заставить меня отказаться от сына.

Он замолчал. Повисла тягостная пауза. И вдруг Макс произнёс:

– Я… я всё осознал. Я люблю тебя, малыш! – он, насколько возможно – бережно, качал нашего ребёнка на руках. – Мне не жить без твоей мамы, но я постараюсь быть сильным ради тебя. Ты поможешь мне…

Что, Макс заплакал?.. Я, однозначно, услышала нотки истерики в его голосе – до этого он был всего лишь мрачным. В голове закружились картинки воспоминаний, чередой они пронеслись перед тем, как я потеряла сознание. Последнее, что я услышала и запомнила, – это был дикий крик Макса. Врачи, кажется, попытались вывести его из операционной, а он всё кричал: "НЕ-Е-ЕТ! Линда, не смей умирать! Я готов стать тем, кем ты захочешь. Не смей умирать!.. Слышишь?.. Я не могу без тебя!" Значит, за всё это время он успел нагореваться и сейчас просто был опустошён от безысходности.