Триш Мори - Вынужденный брак

— Есть еще кое-что, — сказал Паоло, когда официант наполнил их бокалы и удалился, — что мне хотелось бы с тобой обсудить.

— Не представляю, как ты сумеешь удержать меня от работы, находясь в Нью-Йорке. Кроме того, только так я смогу быть в курсе, что происходит в бюро. В противном случае я безнадежно отстану, когда в будущем году вернусь на службу.

Брошенный им взгляд был из разряда тех, которыми усмиряют многотысячную толпу.

— Именно об этом я и хотел с тобой поговорить. Ты не вернешься на службу.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Не вижу причины, зачем тебе возвращаться. У тебя будет ребенок, о котором надо заботиться.

Элен не спешила радоваться. Сколько раз ее надежды оказывались обманутыми, не стоит тешить себя безосновательными иллюзиями.

— Ты.., ты хочешь, чтобы я осталась?

— Мне кажется… — начал Паоло, мысленно ругая себя, что изначально повел разговор неверно. Зная, как ей дорога ее карьера, не следовало сразу говорить, что он собирается уехать по работе. Теперь будет сложнее уговорить ее пожертвовать службой ради ребенка. — Мне кажется, тебе не нужно возвращаться в Париж после рождения малыша.

Ее сердце громко заколотилось, ей даже пришлось приложить руку к груди.

— И.., почему же?

— Ты будешь кормить малыша. Мама говорит, да и Мария тоже, что так для него лучше.

— Вот как. — Тон ее никак нельзя было назвать обнадеживающим.

— Ты что-то имеешь против грудного вскармливания?

— Я не говорила ничего подобного.

Он изучал ее лицо, ища правды в холодно поблескивающих зеленых глазах. После того как мать спросила его, собирается ли Элен сама кормить малыша, его неотступно преследовали одни и те же образы. Их малыш, чмокающий у полной груди Элен, его ротик, крепко присосавшийся к ней.

Паоло хотелось видеть это зрелище. Что удивительно, секс тут был ни при чем. Просто странное ощущение, инстинктивное знание, что именно так должно быть. Так будет правильно.

Он сглотнул, вернувшись в настоящее. Вначале надо убедить ее остаться.

— Ты ведь хочешь для малыша самого лучшего.

— Да, конечно.

— Тогда останься и присмотри за ним.

Элен с сомнением наморщила лоб. О чем она думает? Сравнивает степень значимости ребенка и карьеры?

— И как долго мне придется кормить? Паоло стиснул зубы. Так и есть. Она мысленно рассчитывает, на какое время сможет оторваться от работы без ущерба для карьеры.

Он растерянно провел рукой по волосам.

— Кармелла очень полюбила тебя, да и все остальные тоже. Она уже привыкла, что ты рядом, и расстроится, если ты уедешь в Париж.

— В Нью-Йорке ты говорил, что она быстро утешится.

— Пусть так, но все равно ей будет трудно. И детям. Они уже воспринимают тебя как свою тетю. Разве есть причина их разочаровывать?

— И что, задержка сделает расставание легче? Я не понимаю, о чем ты говоришь, Паоло. Что именно ты предлагаешь? Мне кажется, тебе стоит выразиться точнее.

— Все предельно просто. Моя семья считает нас мужем и женой, принимает тебя. Кроме того, наш первенец родится как раз перед Рождеством.

— Погоди, — она подняла руку. — Ты сказал «первенец».

Возникла неловкая пауза.

— Точно, — наконец согласился Паоло. — Хотим мы или нет, ребенок свяжет нас навсегда. Я хочу еще детей. — Он пожал плечами. — Моя семья тебя любит. Так почему нам не остаться вместе? Почему я не могу иметь других детей от тебя?

Как ни мало знала Элен о предложениях руки и сердца, она подозревала, что делают их обычно более эмоционально. Хотя бы для видимости стараются. Но все равно. С ее стороны глупо колебаться. Именно об этом она мечтала: чтобы он смягчился и предложил ей остаться с ним и малышом.

Правда, Элен рассчитывала услышать от Паоло настоящее признание в любви…

— Скажем прямо, — начала она. — Ты хочешь продлить нашу договоренность?

— У меня имеются к тому достаточные основания. У ребенка будут два родителя, а со временем, возможно, и братья с сестрами.

— А получится?

— Почему нет? Последние несколько недель ты была достаточно счастлива, разве не так? Мы доказали, что вполне совместимы. У многих пар и того нет.

Неужели он абсолютно ничего к ней не чувствует?

— А как же любовь? Любовь разве ничего не значит?

Вот, она произнесла это. Затаив дыхание, Элен ждала, что теперь будет, не представляя, как признается ему в своей любви, даже если он спросит. Хотя сейчас вопрос не поднимается.

Он отодвинул тарелку с почти нетронутой едой, провел салфеткой по губам.

— Если бы не ребенок, ты была бы в Париже, а я, вероятно, остался бы в Нью-Йорке. Думаю, стоит смотреть на вещи реально. Наш брак нельзя отнести к нормальным при всем желании, но я готов примириться с ним. Вопрос в том, согласна ли ты?

«Если бы не ребенок». Она тупо вновь и вновь прокручивала в уме одну и ту же фразу. «Хотим мы или нет, ребенок свяжет нас навсегда».

Все предельно ясно. Без ребенка они никогда не были бы вместе. Просто и понятно.

У нее пересохло в горле, хотя бокал был почти пуст. Их горячая дискуссия свела на нет увлажняющий эффект выпитой жидкости.

— А что я буду с этого иметь? Кроме регулярного секса, естественно. — Ее губы произносили вызывающие слова сами по себе, не реагируя на внутренний голос, вопящий, что надо хвататься за предложенное раньше, чем он передумает.

У нее будет именно то, что она хочет, — семья, дети… Вот только получать это так…

Его глаза пронзали ее насквозь, желваки на щеках угрожающе заиграли.

Злится. Превосходно, значит, они квиты. Она тоже не собирается унимать свою злость.

— Я, значит, бросаю свою работу, квартиру, кардинально меняю жизнь. Скажи мне, Паоло, что ты предлагаешь мне взамен за эти милые отношения, подразумевающие обслуживание твоих сексуальных потребностей и вынашивание твоих детей?

По тому, как перекосился его рот, она поняла, что челюсти сцеплены намертво.

— Похоже, я совершил ошибку, — произнес он сквозь зубы. — Мне казалось, тебе самой этого хочется.

В мозгу полыхнула вспышка ярости.

— А не приходило тебе в голову, что у меня есть собственные соображения по этому поводу? Кем ты себя мнишь — моим отцом?

Он выпрямился на стуле.

— О чем ты?

— Он тоже строил для меня планы. И никогда не спрашивал моего мнения.

— Я спас тебя от отца!

— Да, но теперь ты делаешь то же самое — говоришь мне, что надо и что не надо. Я думала, что могу сама распоряжаться своей жизнью, — и целых двенадцать лет так и было. А потом явился ты.

Минуту они ели друг друга глазами. Потом он взглянул на часы и поднялся.

— Пора возвращаться. — Не дожидаясь ее, сунул официанту несколько банкнот и вышел из ресторана.

Всю дорогу до виллы оба молчали. «Феррари» слушался Паоло, как дополнительная часть его тела, четко вписываясь в повороты, уверенно пожирая километры. Неудивительно, что Паоло так любит свою удивительно покорную машину.