Колин Маккалоу - Леди из Миссалонги

Те, для кого Мисси, затратив столько трудов, готовила вкусности, так и не притронулись к ним; Алисия, как она выразилась, «следила за фигурой», то же делала и ее мать в эти дни перед свадьбой, желая иметь фигуру, соответствующую последней моде. Но добро, однако, не было выброшено свиньям, так как позже Друсилла и Октавия мигом проглотили все приготовленное. Обе они обожали сладости, однако позволяли их себе редко — из-за дополнительных расходов.

Количество представленных на суд Аурелии и Алисии вещей поразило обеих леди, и после часа, приятно проведенного за окончательным отбором, Аурелия насильно сунула в руку упирающейся Друсиллы не одну, а целых две сотни фунтов.

— Никаких возражений, будь так любезна, — властно потребовала она. — Алисии и так все досталось по дешевке.

— Я думаю, Октавия, — сказала Друсилла после того, как гостей увез их автомобиль с шофером, — что теперь все мы сможем позволить себе новые платья на свадьбу Алисии. У меня будет из сиреневого крепа, с вышитым бисером лифом и кисточками с бисером вокруг верхней юбки — я как раз отложила подходящие бусинки! Помнишь — те самые, что наша дорогая мамочка купила, чтобы нашить на своё полутраурное платье, незадолго до своей кончины? Идеально! А ты, я думаю, сможешь купить себе отрез нежно-голубого шелка, что так понравился тебе тогда в магазине Херберта, как ты считаешь? Попросим Мисси связать кружевные манжеты и воротничок, — загляденье! — Тут Друсилла остановилась, нахмурив брови и оглядывая свою смуглую и темноволосую дочь.

— А вот ты, Мисси, трудный случай. Для бледных тонов ты слишком темная, так что, я думаю, оно должно быть….

«Нет, только не коричневое! — внутренне взмолилась Мисси. — Я хочу алое платье! Платье, отделанное кружевами того оттенка красного, от которого все плывет перед глазами, когда смотришь на него — вот чего я хочу!»

— … коричневым, — наконец закончила Друсилла со вздохом. — Понимаю, как ты разочарована, Мисси, но правда состоит в том, что ни один цвет даже наполовину не идет тебе так, как коричневый! Пастельные тона делают тебя нездоровой, в черном ты выглядишь желтушной, в темно-синем — ты будто на пороге смерти, а осенние цвета превращают тебя в краснокожего индейца.

На это Мисси не вымолвила ни слова — логика была железной, — но она даже не представляла себе, насколько ее безропотность ранит Друсиллу, которая готова была услышать хотя бы какое-то пожелание — но алый цвет, понятное дело, разрешен быть не мог ни при каких обстоятельствах. Ведь это традиционный цвет распутных женщин и проституток, точно так же, как коричневый — цвет благородной бедности.

Ничто, однако, не могло надолго огорчить Друсиллу в этот вечер, и она снова быстро повеселела.

— Вообще-то, — радостно сказала она, — я думаю, мы все можем купить себе еще и по паре новых ботинок. Ну; и зададим мы им всем жару на свадьбе!

— Туфли, — вдруг сказала Мисси. Это, похоже, озадачило Друсиллу:

— Туфли?

— Не ботинки, матушка, ну, пожалуйста! Пусть у нас будут туфельки, милые изящные

туфельки с каблуками в стиле Луи и бантом спереди!

Не исключено, что Друсилла могла бы и обдумать эту идею, но Октавия — хоть и была инвалидом, однако же слово ее имело большой вес в Миссалонги — сразу же придушила крик души Мисси.

— Это живя-то в самом конце Гордон Роуд? — фыркнула она. — Да ты в уме повредилась, девочка! Сколько, по-твоему, они продержатся среди пыли и грязи? Ботинки — вот что нам нужно, хорошие крепкие ботинки с крепкими шнурками, и чтоб у них были крепкие каблуки. Ботинкам сносу нет! А туфельки — это не для тех, кто топает на своих двоих.

И разговор был закончен.

На следующей неделе после визита Аурелии и Алисии Маршалл, в понедельник, жизнь в Миссалонги вошла в нормальное русло, и Мисси позволили вновь совершать ее обычные прогулки в байроновскую библиотеку. Конечно, здесь было не только сплошное удовольствие; она шла, вооруженная двумя хозяйственными сумками, по одной в каждой руке, для равновесия и делала все необходимые покупки на неделю.

Боль в боку, не беспокоившая Мисси всю неделю, проведенную дома, опять вернулась к ней с новой силой. Странно, но колотье в боку появлялось, похоже, только во время далеких прогулок. И болело так сильно, так невыносимо сильно!

Сегодня к материнскому кошельку присоединился ее собственный, а материн кошелек был необычайно пухлым, потому что Мисси поручили купить в магазине Херберта Хэрлингфорда сиреневого крепа, светло-голубого шелка и для себя — коричневого атласа.

Из всех байроновских магазинов больше всего Мисси ненавидела бывать у дядюшки Херберта, потому что работали там сплошь молодые мужчины — внуки и правнуки Хэрлингфорда, ясное дело. Даже если кто-то покупал корсет или подштанники, он вынужденно попадал к одному из этих хихикающих хамов, считавших свою роль весьма забавной, а покупателя — мишенью для дурацких шуточек. Подобное обращение, однако, было уготовано не всем подряд, а лишь тем, кто не мог позволить себе делать покупки в Катумбе или в Сиднее; а также тем женщинам из Хэрлингфордов, у которых не было мужчин, чтобы покарать обидчика. Подходящими объектами считались старые девы и бедствующие вдовы.

«Интересно, — думала Мисси, наблюдая, как Джеймс Хэрлингфорд снимает с полок указанные ею рулоны тканей, — что бы он сделал, если бы вместо коричневого атласа его попросили достать алое кружево?» Но в магазине и не было такого рода ткани; единственное, что здесь было красных тонов — это дешевый и вульгарный искусственный шелк, подходящий разве что для обитательниц Кэролайн Лэмб Плейс. Так что помимо сиреневого крепа и голубого шелка, Мисси купила еще отрез очень красивого блестящего атласа табачного цвета. Будь материал любого другого цвета, он бы весьма пришелся ей по душе, но так как он был коричневый, то с тем же успехом он мог быть и просто джутовой мешковиной. Все платья, которые когда-либо носила Мисси, всегда были коричневые — это был такой удобный цвет. На коричневом незаметна грязь, он никогда не выходит из моды (но и не входит в моду), не линяет, никогда не выглядит дешево или просто, и в нем не выглядишь неряшливо или вызывающе.

— Новые платья на свадьбу? — спросил Джеймс с лукавым видом.

— Да, — ответила Мисси. Ей всегда хотелось узнать, почему это рядом с Джеймсом она чувствовала себя как-то неудобно; возможно, из-за его подчеркнуто женственных манер.

— Так, хорошо, — приговаривал Джеймс, — давай-ка теперь сыграем в угадайку. Креп для тетушки Друси, шелк — для тетушки Окти, ну а атлас — этот коричневый атлас — конечно же, для нашей смугленькой кузиночки Мисси!

Наверное, перед ее глазами все еще стояло это невозможное алое кружевное платье, потому что все вокруг показалось ей вдруг алым, и из хранилищ памяти она выдернула единственную оскорбительную фразу, которую знала: