Наталья Баклина - Веер с гейшами

Ольга тоже пошла — к кучке журналистов, стоявших поодаль. У всех в руках были одинаковые пакеты с буквами GMK.

— Оль, на, тут сувениры журналистам раздавали, я на тебя взял, — протянул ей пакет Вася Терехин.

Ольга взяла, заглянула внутрь: бейсболка, футболка, ручка, блокнот.

— Телевидение интервью берет! Пойду, всунусь, может, Гудков наговорит чего-нибудь интересного, — сказал Терехин и отошел.

Группа «бейсболистов» перестроилась: Гудков что-то вещал в Наташкин микрофон, пристально глядя в камеру, остальные стояли вокруг, слушали. Терехин просовывал свой диктофон снизу из-под объектива, стараясь поточнее нацелить его на Гудкова. Суханов явно маялся, даже оглянулся пару раз на Ольгу, но отойти не мог.

Ольга тоже маялась: «Господи, да закончится эта съемка когда-нибудь!» Закончилась. Их пригласили к столу в соседний домик — Наташкин нюх не подвел — и усадили за длинный общий стол, как на свадьбе. Чиновников и горняков — с одного конца, журналистов — с другого. Игорь попал к чиновникам. Потом была долгая речь хозяев на тему «Рады сотрудничать, не подведем», потом алаверды гостей — зам. Гудкова по промышленности обещал помощь и содействие и хвалил за «хорошую организацию труда и отличные показатели».

— Ну, завели, — шепнула Ольге Наташа Никитина, — и камера их не записывает, и мы не слушаем, жуем, а они все вещают на своем суконном.

— А я предлагаю поднять бокалы за процветание Колымской земли! — подскочил вдруг со стула Вася Терехин. — И лично за ваше здоровье, Иван Прокофьевич! Без вашего мудрого руководства область бы не добилась того, чего добилась!

— Блин, напиться, что ли, успел? — толкнула Ольгу локтем Никитина. — Просто мутит от такого подхалимажа.

Ольгу вдруг тоже замутило. Она отхлебнула минералки из фужера — вроде отпустило.

— Оль, ты что-то побледнела совсем. Тебе опять нехорошо?

«Почему опять? Да что же это?» Тошнота снова подкатила к горлу, и Ольга, зажимая рот руками, выскочила из-за стола, толкнув Васю Терехина под локоть — жидкость из Васиного бокала выплеснулась ему на живот, — выбежала за дверь, на улицу, едва успела забежать за угол домика, и ее вырвало.

«Да что же это такое? Отравилась, что ли? Заболела? Опять подхватила кишечный грипп? Не похоже, тогда рези были, а сейчас просто тошнит».

— Оля, Оля, ты где, — услышала она голоса, быстро вытерла лицо носовым платком и пошла обратно к крыльцу. На крыльце стояла Наташа Никитина, рядом с ней — Суханов.

Оль, что с тобой. — Наташа смотрела на нее с сочувствием, Суханов — с тревогой. — Опять тебе плохо? Ты, случаем, не беременна?

— Игорь, — попросила Ольга, — отвези меня домой. Пожалуйста.

— Ты беременна? — тихонько спросил ее Суханов.

Они ехали обратно в Магадан. Вдвоем, не считая водителя. Губернатор махнул рукой на квелую журналистку и отпустил с ней Суханова. Машина подвернулась очень удачно — зачем-то в Магадан должен был ехать рудничный микроавтобус. За новыми рабочими, что ли, Ольга не пыталась выяснить. И теперь они сидели рядом на заднем сиденье. И она прижалась лбом к сухановскому плечу и дышала куда-то ему в подмышку. А он приобнял ее за плечи и тихонько дул ей на затылок, отчего шевелились волосы и по затылку бегали мурашки.

— Нет, Игорь. У меня больше не может быть детей.

— Жаль. Я уже успел сочинить, какой у нас с тобой будет сын, — мечтательно сказал Суханов, а потом спохватился: — Оль, прости, я, кажется, сказал что-то не то.

— Да ничего, я с этим уже смирилась. Слушай, Суханов, а я ведь почти ничего о тебе не знаю!

— Спрашивай, я все расскажу.

— Ты женат?

— Уже нет.

— Уже?

— Да. Я ведь почему не смог прийти тогда в Москве? Я на суд ходил. Забыл совсем, с тобой обо всем забыл, да Марго позвонила, напомнила.

— Марго — это твоя жена?

— Да, бывшая.

— А почему суд? У вас дети?

— Нет, Марго никогда не хотела ребенка. Она бизнес-леди, такие не рожают.

— Всякие рожают. Так почему суд?

— Марго хотела отобрать у меня квартиру.

— Отобрала?

— Частично. Мы поделили ее по суду.

— Суханов, а ты что, крохобор?

— Нет. Просто у нее уже есть одна квартира. И бизнес. А она захотела еще.

В салоне автобуса повисла тишина, и Ольга почувствовала, как напряглось и затвердело плечо под ее лбом. Тогда она потерлась макушкой о сухановский подбородок и попросила:

— Расскажи, а?

И Суханов рассказал. Как женился молодым, сразу после мореходки. Встретил девушку на набережной в Севастополе, влюбился и замуж позвал, а она согласилась. Как гордился красавицей женой, которая оказалась москвичкой и от которой пришлось уехать через два месяца семейной жизни в комнате в коммуналке на Чистых прудах. Марго была похожа на Людмилу Гурченко в «Карнавальной ночи», и ее фото висело у Суханова в каюте над кроватью. Первый рейс продлился полгода, они с Марго обменивались письмами-радиограммами, и он дни считал до встречи с женой. Встретился, завалил подарками и затащил в постель почти на сутки. В промежутках между приступами секса Марго разбирала его подарки и выспрашивала, что сколько стоит. Потом сделала подсчеты и, отправляя Суханова через три месяца в следующий рейс, дала четкую инструкцию: на всю валюту купить колготки и презервативы с усиками. Заканчивались восьмидесятые годы, за границей это барахло стоило копейки, а в Москве — полновесные рубли.

— Маргусь, — возразил тогда Суханов, — у меня же таможня все конфискует.

— А ты спрячь, — пожала плечами жена, — у вас же там полно всяких закутков.

— Маргусь, это же контрабанда.

— Слушай, Суханов, а ты что, так всю жизнь и собираешься прожить в моей коммуналке? Всю жизнь с Васильевыми график дежурства по кухне согласовывать, ждать, пока их орава ванную освободит? Хочешь всю жизнь мордой в их ссаные пеленки тыкаться? И слушать вопли их очередного младенца?

Васильевы занимали остальные три комнаты коммуналки, пока их было пятеро — двое взрослых и трое детей. Мама-Васильева рожала их подряд, друг за другом и, похоже, не собиралась останавливаться — опять ходила беременная. Поэтому вся квартира была хронически обвешана детскими пеленками, распашонками, колготками. Ванная была частенько занята, в ней то стирали белье, то купали какого-нибудь Васильевского отпрыска. Двое старших Васильевых, трех и полутора лет, бегали по коридору, младший, восьмимесячный, по коридору ползал. Дети были смешные, очень симпатичные, с потешными, сияющими улыбками мордашками. И очень ухоженные. На взгляд Суханова, они не слишком мешали — квартира ведь огромная, с потолками в три метра, с большой кухней и просторной ванной. Да и у них комната — тридцать метров. Чего злиться-то?

Но Марго злилась, детьми брезговала — Суханов сам видел как-то, как она осторожно, будто через змею, перешагнула через ползающего по коридору младенца-Васильева, — и мечтала об отдельной кооперативной квартире. И считала, сколько колготок и презервативов она должна для этого продать.