Кэтрин Спэнсер - Мой нежный цветок

— Какие меры? — спросила она врача.

— Небольшая операция, требующая местной анестезии.

— Есть ли риск для ребенка?

— Небольшой риск есть, но чем раньше проведена операция, тем безопаснее и для матери, и для плода. Вот почему я уже сейчас ставлю вас в известность.

— Если все идет превосходно, — вторгся в ее мысли Бенедикт так внезапно, что она едва не выронила вазу, — почему ты выглядишь такой запуганной? О чем ты умалчиваешь, Кассандра?

— Ни о чем. Я боюсь, не пережарила ли мясо, только и всего.

— Не думаю, что, перебирая фрезии, ты отыщешь ответ.

— Ты прав, — сказала она, поставив вазу с букетом на стол. — Извини, я пойду проверю духовку.

На сей раз он не пошел за ней. Вернувшись, она обнаружила его изучающим старинные гравюры цветов на стенах.

— У тебя дома есть несколько прекрасных вещей, дорогая.

— Большинство из тех, что ты видишь, достались мне по наследству.

Он прошелся по комнате, остановившись полюбоваться изысканными формами и контрастными переливами цвета различных сортов дерева ее любимого антикварного комода, и закончил экскурсию в арке обеденной ниши.

— А остальное?

— Я купила. Посещение аукционов антиквариата — моя страсть.

— У тебя отличный вкус.

— Спасибо. — Комнаты всегда казались ей просторными, но в его присутствии они будто съежились и уменьшились в размерах.

Чем скорее он уйдет, тем лучше, думала она.

— Может, поедим? Жаркое уже готово.

Он отставил ее стул во главе длинного овального стола, занял место напротив и, пока она разливала суп из спаржи, налил себе вина.

— Высоко ценю оказанную мне честь, — прокомментировал он, разламывая пополам душистый теплый рогалик, только-только вынутый из печки. — В отеле неплохо готовят, но ничто не сравнится с домашней пищей.

Последующие минут пятнадцать они обменивались ничего не значащими репликами. Несмотря на свои опасения, Касси смогла успокоиться и отдать должное супу и салату.

Но основное блюдо пошло уже не так гладко.

Сочетание мяса с грибами и луком, сдобренное к тому же сырным соусом, оказалось для ее желудка тяжелым испытанием. И, конечно, Бенедикт это заметил.

— Ты совсем не ешь, Кассандра, — заметил он, видя, как она гоняет еду по тарелке, изредка отправляя в рот маленькие кусочки.

— Внезапно мне расхотелось.

— А доктору ты говорила?

— Да.

— И?

— Ничего. — Потягивая ледяную воду, она молила Бога о том, чтобы не пришлось делать позорный рывок в сторону ванной. — Проблемы с пищеварением — не самая подходящая тема для застольной беседы. Может, поговорим о чем-нибудь другом?

— Как хочешь. Но мне хотелось бы знать фамилию твоего врача.

— Зачем? — Ее желудок предостерегающе заурчал.

— Убедиться в его компетентности.

— Он хороший специалист. Беременность — его специализация.

— Ты так говоришь.

— Ты мне не веришь?

Некоторое время Бенедикт молчал, потом сказал:

— Верю. Но боюсь, ты не рассказываешь мне всего. Я беспокоюсь за тебя.

На сей раз одним предостережением не обошлось. Желудок выразил протест в самой агрессивной манере.

— Перестань. Я в хороших руках.

— Я хочу убедиться сам. Поговорю с этим врачом, в твоем присутствии или без тебя.

Она сделала очередной осторожный глоток холодной воды и, как могла спокойнее, ответила:

— Нет. Это не твое дело.

— Очень даже мое, Кассандра. Не заблуждайся в данном вопросе, пожалуйста.

— Ты, возможно, слышал о сохранении врачебной тайны. У тебя нет права на информацию обо мне.

— Нет права? Как у отца ребенка, у меня есть все права, и уверяю тебя, я собираюсь ими воспользоваться.

Металл его голоса выводил ее из себя. По слухам, он богат, магнат с международными связями.

Представляет интересы семьи в Северной Америке, действует как агент по международным связям и специалист по импорту. Несомненно, общение с сильными мира сего не представляет для него затруднений. Он привык быть наверху, знает, как заставить себе подчиняться.

А она? На нее могут оказать колоссальное давление. В ее теперешнем положении оказывать достойное сопротивление она не в состоянии, не говоря уже о серьезности его ссылок на родительские права.

Словно по сигналу, жаркое мерзко хлюпнуло в животе. Прижав ко рту салфетку, Касси ринулась прочь из комнаты.

— Извини, — донеслось до него невнятное.

Вернувшись минут через пятнадцать, Касси обнаружила, что гостиная погружена в полутьму, горела только лампа на столе, и подумала, что Бенедикт ушел. Раздосадованная помимо воли, она прилегла на кушетку, подобрав ноги под себя. Но не успела устроиться, как услышала доносящиеся из кухни шаги. Все-таки он не ушел.

— Принес тебе чай и сухарики, — пояснил Бенедикт, ставя поднос на кофейный столик. Искреннее сочувствие на его лице пробрало ее до слез. Жаль, что пришлось возиться так долго. Никак не мог освоиться у тебя на кухне. Надеюсь, ты не против.

— Нет, — сказала она. — Откуда ты узнал, что делать — в смысле, принести мне сухари?

— У меня два племянника. Я хорошо помню, каких мук стоило моей сестре их выносить. Она постоянно грызла сухарики.

Касси отпила из принесенной чашки. Он следил за каждым ее жестом.

Наконец спросил:

— Что такое, дорогая? Я приготовил плохой чай? Почему ты выглядишь столь несчастной?

И снова сочувствие его голоса ее тронуло. Она беспомощно помотала головой, сжала сильнее губы, пытаясь не размякнуть окончательно. Но когда заговорила снова, не смогла скрыть слез.

— Чай замечательный. Но все остальное…

— Мне жаль, что так получилось с ребенком.

Нельзя было поступать так безответственно. — Он взял ее руку, вложил между своих ладоней. — Я виню себя, Кассандра. Я давно вышел из возраста, когда позволительно, чтобы человеком управляли импульсы, поэтому молю тебя позволить мне искупить свою ошибку лучшим из известных мне способов.

Его ладонь поднялась по ее руке к плечу, скользнула в широкий вырез вечернего платья, легла на шею.

Она задрожала от его прикосновения — такого нежного, полного эротики. Возможно ли оставаться бесстрастной в таких обстоятельствах? Не дать своей решимости ослабнуть под его напором?

— '''— Ты меня боишься? — спросил он.

— Да, — призналась она, глядя ему прямо в глаза.

— Не объяснишь, почему?

Она не посмела признаться, как коварно ее притяжение к нему.

Бенедикт продолжал глядеть на нее, поглаживая ее затылок. А затем неожиданно спросил:

— Как получилось, что ты выросла без отца, Кассандра?

— Мои родители не были расписаны. А когда мне было семнадцать месяцев от роду, отец променял мою мать и меня на другую женщину.

Больше мы о нем ничего не слышали.

— С нами так не случится. Обещаю тебе, что свято сдержу свои брачные обеты. Буду заботиться о тебе и малыше.