Пегги Морленд - Прочь сомнения!

Она представила себе, как Нэш сидит там вечерами, покачиваясь, может быть даже, мастерит что-то или смотрит на закат. Но образ быстро растаял. Такого легче представить в офисе, с ногами на столе, с телефонной трубкой, зажатой у уха, в окружении расторопных секретарей. Усмехнувшись, Сэм поднялась на крыльцо и вслед за хозяином вошла в дом.

Кухня чем-то напоминала се собственную. Хотя у Макклаудов она просторнее и оснащена более современным оборудованием. Сэм здесь понравилось. Подойдя к круглому дубовому столу, покрытому царапинами, она усадила Колби на стойку, рядом с потрескавшейся фаянсовой раковиной. Нэш тем временем открывал дверцы шкафов в поисках аптечки.

Сэм оторвала от бумажного полотенца кусок, смочила его и осторожно протерла царапину на лбу неудачливой наездницы, счищая грязь и запекшуюся кровь. Как и ожидалось, рана оказалась поверхностной.

– Ничего страшного. – Сэм похлопала малышку по плечу. – Ты даже ничего не почувствуешь.

Колби хмуро следила за непонятными приготовлениями, Нэш тоже придвинулся поближе, глядя, как Сэм перебирает аптечку. Пожалев о том, что девочка настояла на присутствии отца, Сэм раздраженно сказала:

– Отойдите. Вы мне мешаете!

Риверс покорно отошел. Когда Сэм обмакнула ватный тампон в перекись водорода и начала обрабатывать порез, он снова оказался рядом. Колби вскрикнула и отшатнулась.

– Прекратите, ей же больно! – Нэш схватил девушку за руку.

Когда сильные пальцы сжались на запястье, Сэм похолодела. Отвратительные воспоминания лишили ее возможности говорить и двигаться. Дышать! – приказала она себе. Иначе ей не успокоиться. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Еще раз.

Смех девочки вернул Сэм к реальности.

– Мне вовсе не больно, папа! Просто холодно и щекотно.

Нэш смутился и медленно отпустил руку.

– Простите.

Переведя дыхание, она выбросила тампон, подвигала затекшими пальцами, выдавила из тюбика каплю мази и, сжав дрожащие губы, откинула со лба Колби прядку волос.

– Здесь царапина чуть глубже. Придется сделать крестообразную повязку, иначе останется шрам.

– Что? – Риверс бросился к ним и вместе с Сэм начал разглядывать рану.

Сумасшедший отец, который превращает любую неприятность, случившуюся с ребенком, в катастрофу, подумала Сэм.

– Не стоит так переживать. Через пару недель от царапины ничего не останется. – Когда Нэш успокоился и отошел, она перебинтовала лоб девочки. – Так! – Сэм отступила на шаг. Вытерла пальцы салфеткой. – Вот и все. Совсем не страшно, верно? – Она улыбнулась Колби.

Малышка смущенно улыбнулась в ответ.

– Ни капельки. У тебя мягкие руки.

Сэм в изумлении посмотрела на свои ладони.

Мягкие? От ветеринарной практики и частого мытья они скорее напоминали наждачную бумагу.

– Колби хотела сказать, нежные, – предположил Нэш.

Покраснев, она побыстрее спрятала руки в карманы. И повернулась к девочке.

– Кстати, о руках. Тебе следует их вымыть. Иначе, когда будешь поправлять повязку, в ранку попадут микробы.

– Они не грязные, – возразила Колби. – Просто...

Риверс подхватил дочку под руки и поставил на пол.

– Все равно вымой. Надо слушаться доктора. А потом зайди к Нине и извинись за свое поведение. Ты едва не довела се до сердечного приступа.

– Ну, папа, – капризно сказала упрямица. – Нина всегда волнуется по пустякам. Ты сам знаешь.

– Потому что она любит тебя. Марш мыть руки, – приказал он, наградив Колби легким шлепком.

Девчонка нехотя повиновалась.

Сэм с трудом удержалась от желания окликнуть се. Наедине с Нэшем она почему-то почувствовала себя неловко.

– Давно Колби занимается верховой ездой?

– С трех лет. Она без ума от лошадей. После того, как мы переехали в Остин, я нашел ей конную школу. Но она далеко, в сорока пяти минутах езды, так что через пару месяцев мы прекратили занятия.

– Мы? – Она с интересом взглянула на Риверса. – Вы тоже брали уроки?

Он удивленно поднял брови.

– Я? Нет, черт побери! Но кто-то должен был находиться рядом с ребенком.

Проще говоря, уроки Колби не вписывались в деловое расписание Нэша Риверса, подумала Сэм.

– Не возражаете, если я совершу небольшую прогулку верхом на Уиски?

– Зачем? – нахмурился Нэш.

– Чтобы определить характер лошади. Потом я хотела бы посмотреть, как Колби справляется с ней.

Риверс произнес сквозь зубы:

– Можете ездить на Уиски, сколько вам заблагорассудится, но я не позволю Колби даже подходить к этому животному. – Он посмотрел на дверь, за которой исчезла девочка. И содрогнулся, вспомнив, как увидел ее на земле, неподвижную, с кровоточащей раной на лбу. – Она моя дочь, – прошептал Нэш. – Все, что у меня осталось. Я не хочу потерять ее.

К счастью, Нэша задержал в доме телефонный разговор. Сэм взяла у Колби седло и закинула его на спину лошади. Потом аккуратно поправила подкладку под ним.

– Ты сама выбирала седло, Колби?

Девочка, усевшись на верхней перекладине ворот, покачала головой.

– Нет. Папа подарил на день рождения.

Дорогой подарок. Судя по качеству кожи и тиснению с именем изготовителя.

– Сколько тебе лет?

– Шесть. Мой день рождения был первого мая.

– Правда? – Сэм натянула подпругу, продела хомут. Седло встало на место. – А я родилась десятого мая.

– Ты устраивала праздник? Мы вот никого не приглашали. Папа сказал, у него нет времени на такие глупости. Но в следующем году мы, может быть, организуем большу-у-щую вечеринку. Правда, я не знаю, кого приглашать. К тому времени, возможно, мы с папой все-таки уедем.

Колби приуныла, и Сэм улыбнулась ей.

– Вы переезжаете?

Девочка опустила голову.

– Мы будем жить в доме, где много квартир. Hо сначала папа закончит дела на ранчо. Он хочет, чтоб здесь был участок. Ну, с домами, магазинами и рабочими. Предприятие. Папа называет его проектом. Колби почесала нос. – Или чем-то в этом роде.

– Значит, твой папа не хозяин ранчо?

Девочка разочарованно вздохнула.

– Нет. Он изыскатель. Папа покупает землю, делит ее на кусочки, решает, где будут проходить дороги и стоять дома. А потом продает все строителям.

Сэм поняла причину царившего вокруг запустения. Зачем Нэшу Риверсу тратить время и деньги на ограду и землеустройство, если он собирается продать участок для застройки?

Она задумалась, вспоминая ржавую табличку у въезда на «Ранчо Риверсов». Когда-то Риверсы владели этой землей. Если не Нэш, то кто?

– Давно вы здесь живете? – не удержалась Сэм.

– Почти год. Когда я была маленькой, мы жили в Сан-Антонио, а когда дедушка умер, переехали сюда.

Значит, ранчо принадлежало отцу Нэша. И досталось ему по наследству, решила Сэм.

– А до Сан-Антонио я и папа жили в Далласе, – продолжила рассказ Колби. – После того, как мама умерла, папе разонравился Даллас. Он сказал, что с ним связано слишком много плохих воспоминаний, и тогда мы уехали в Сан-Антонио.