Шейла Бишоп - С первого взгляда

Не дожидаясь ответа, София помчалась в «Египетский дом». Все теперь зависело от того, откроет ли она коробку раньше Руфуса. Вещи Майлза обнаружили только днем, у Руфуса назначена встреча, так что есть шанс успеть вовремя… Войдя через внушительную дверь в вестибюль, София на цыпочках, стараясь не стучать каблуками по каменному полу, стала пробираться к коридору.

За перфорированным стеклом уютной конторки внезапно возникла Ширли, в следующую секунду она открыла дверь.

– Привет, мы вас сегодня не ждали, миссис Руфус!

– Мне нужна смена обстановки, чтобы отдохнуть от столовой. Вот я и решила прийти сюда и немного поработать. Моего мужа нет, я полагаю?

– Он уехал с сэром Уильямом и директором.

Слава богу! София двинулась дальше.

– Я пока разберу вещи, которые полиция привезла из фургона доктора Ропера, Ширли. Он беспокоится о своих рукописях. По-моему, там было что-то вроде жестяной коробки… Ты не знаешь, куда ее положили?

– Мистер Ленчерд забрал ее с собой.

– Что?!

– Видите ли, они собирались уже уезжать, когда привезли вещи мистера Ропера, и там оказалась коробка, очень старая, и крышка не плотно закрыта. Мистер Ленчерд сказал: «Думаю, здесь Майлз и держал свои документы. Боюсь, туда попала вода». Он поднял крышку, и мы все увидели, что так оно и есть. Тогда мистер Ленчерд сказал, что заберет бумаги домой и высушит на кухонной плите.

– Понятно. Похоже, у нас на ужин будет одна антропология, – ухитрилась пошутить София и неторопливо направилась к кабинету Руфуса.

Оказавшись за углом, она побежала по коридору и, выскочив в боковую дверь, помчалась через двор конюшни к гаражу, где видела велосипед Венди. Прыгнув на него, София понеслась по мокрой дороге.

Она боролась за спасение своего брака, пыталась защитить себя от Руфуса, а Руфуса – от его дьявольской ревности и угрызений совести. Теперь она знала, как сильно муж любит ее, и понимала, что он никогда не хотел по-настоящему ее обидеть.

Было почти шесть часов. София не объезжала лужи, вода поднималась под колесами волной и окатывала ее с ног до головы. Черное льняное платье, слишком узкое, мешало, синяки, оставшиеся после приключений во время наводнения, болели. Нужно было забрать письма сразу после того разговора с Майлзом, но тогда ей это просто не пришло в голову. А сейчас все складывается против нее: и эта чертова жестяная коробка с открытой крышкой, и то, что Венди, сбежавшая с женатым мужчиной, оставила велосипед с двумя спущенными шинами и без насоса… Наконец София все же добралась до «Уотер-гейтс» и поспешила вниз по скользким ступенькам.

Черная жестяная коробка стояла на столике в холле. Натянутые нервы мгновенно расслабились. Она дома одна, нужно только вытащить письма и уничтожить их. София схватила коробку – та оказалась слишком легкой… пустой. Все бумаги Майлза исчезли.

Потрясенная, София застыла на месте, надежда и уверенность покинули ее. Все бесполезно, она опоздала. Муж забрал письма… Но куда он ушел? Внезапно она услышала звуки, доносившиеся с кухни: шаги, стук угольного ведра… Руфус дома. И больше никого… Марджи и дети уехали, нет ни одной живой души в пределах мили, даже телефон не работает… Она оказалась наедине с мужчиной, который сначала чуть не задушил ее, а потом запер в непроглядной тьме подземелья…

Кухонная дверь начала медленно открываться. София не пошевелилась. Она просто стояла и смотрела, как муж идет к ней, его худое лицо было необычайно бледным и напряженным. Затем он заговорил спокойным, невыразительным голосом:

– Полагаю, ты пришла посмотреть вот на это? – и сунул ей в руки стопку писем – тонкие голубые прямоугольники с именем Майлза, написанным ее почерком.

– О! Я и забыла, – произнесла София пересохшими губами. – Представь, Майлз хранит мои старые скучные письма! – Давняя привычка обманывать заставляла ее цепляться за любую подходящую историю, которая будет звучать лучше, чем правда. – Он просил меня сообщать ему, как поживает Рэймонда. Плохо для такой маленькой девочки остаться без матери. Конечно, Джун ужасно добра, но она слишком занята, и Майлз просил, чтобы я иногда писала…

– Иногда? – с вежливостью кошки, играющей с мышью, спросил Руфус.

София уставилась на огромную связку писем, но продолжала упорствовать:

– Это только из-за Рэймонды, в ином случае я бы не стала…

– София, прекрати! – Руфус глубоко вздохнул. – Я сам во всем виноват. Я запугал тебя до смерти и замучил так, что ты делала все, чтобы избежать повторного скандала. Знаю, у тебя бывали моменты, когда ты видеть меня не могла. Я смирился с этим. Но мне невыносимо слушать твою отвратительную, неумелую, но такую гладкую ложь!

Она изумленно смотрела на него, не в состоянии поверить своим ушам.

– Эти письма для меня вовсе не сюрприз, – продолжал Руфус. – Я знал о них… по крайней мере, я вычислил их существование полтора года назад.

– Но… но это невозможно!

– Почему?

«Потому что ты не смог бы хранить это в себе. Ты бы устроил мне сущий ад!» – подумала София, а муж, не дождавшись ответа, снова заговорил:

– В прошлом январе, в субботу, я отправился повидать Сент-Хьюберта в Кромптон, а ты поехала в Сток за покупками. Я решил на обратном пути забрать тебя… Короче, я медленно ехал в сторону «Замка», когда вдруг увидел тебя и Майлза, вместе выходивших из «Джорджа». Вы были слишком поглощены друг другом, чтобы заметить меня.

– О боже! – в ужасе пробормотала София. – Мы не делали ничего дурного, мы ничего не делали! Клянусь, это правда, Руфус! Это совсем не то, что ты думаешь!

– Откуда ты знаешь, что я думаю? – грустно улыбнулся он. – Ты удивлена, что я не устроил тебе свое обычное представление? Не догадываешься почему?

– Тебя… перестало это беспокоить? – рискнула предположить София.

Руфус мгновение пристально рассматривал ее, затем приказал:

– Идем! – Он направился на кухню, и жена покорно последовала за ним. – Садись.

Она села и оперлась локтями о кухонный стол. Коленки ее тряслись. Руфус стоял у плиты, засунув руки в карманы.

– Конечно, я не перестал беспокоиться, – сказал он. – Я всегда беспокоился. Все, что касалось тебя, вызывало у меня агрессию и чувство опасности. Возможно, я еще не совсем повзрослел. Ревность – не корь, антибиотиками не вылечишь. Эта болезнь похожа на деревянный протез: ты должен научиться жить с ним и не терзаться жалостью к себе. Так я и сделал, постепенно. Я наконец понял, что наш брак близок к распаду и что, кроме меня самого, его никто не спасет. И еще я понял… после той ночи… что мне нельзя так с тобой обращаться. Понял раз и навсегда. Когда ты вернулась из Стока, я пытался вести себя, как будто ничего не произошло. А ты сказала: прекрати меня мучить…