Аннэ Фрейтаг - Счастье рядом

Я нагибаюсь, делаю глубокий вдох и собираюсь поднять рюкзак с пола. Это ужасно, но мои руки, тонкие как спички, не могут его удержать. Если говорить точнее, они болтаются на мне как украшение. Для нормальных рук с нормальными мышцами это не было бы проблемой, но для меня – сложность. Я совершаю вторую попытку, при которой опрокидываю стоящий рядом со мной книжный стеллаж. Ясно одно: он был стар и у него сломана стенка. Обычно я не пишу в книгах, но это исключение во всех отношениях. Я поднимаю книгу и рассматриваю пометки, которые когда-то сделала. « Когда я увидел тебя, я влюбился , а ты улыбнулась , потому что ты знала» [6] Цитата из трагедии В. Шекспира «Ромео и Джульетта». . Последний раз, когда я читала эти строки, то была уверена, что не повстречаю в своей жизни такую любовь. Трагически прекрасная созданная Шекспиром любовь. Сейчас у меня есть такая. Кто знает, может быть, мы проживем ее?

Мой взгляд падает на будильник. О! Уже 13:33. Я быстро закрываю книгу, кладу ее на прикроватный столик и перебрасываю свою сумочку через плечо. Затем хватаюсь за лямку рюкзака и беспомощно тащу его по полу в коридор. Перед тем, как открыть дверь, я еще раз оглядываюсь.

Это странно – уходить, не зная, вернешься или нет. Эта комната стала для меня другом. Она была со мной всю мою жизнь. Неважно, насколько плохо мне было, она оставалась здесь. Я чувствовала себя в безопасности. Она менялась вместе со мной, превращалась из детской в комнату подростка. Я делаю вдох и улыбаюсь. Странно, что можно так привыкнуть к месту. Мой взгляд пробегает от заправленной кровати к окну, через которое я вылезала не один раз. Вспоминаю сокровища Лариссы в жестяной банке и как Тина, Алекс и я сидели на крыше. Потом вспоминаю, как прыгнула с нее и как в эту же ночь все рассказала Оскару. Здесь я была ребенком и практически стала женщиной. Внезапная вибрация телефона возвращает меня в реальность. Я беру его и читаю входящее сообщение: « Я внизу, Креветка» .

Оскар забрасывает мои вещи в багажник, и для него это, кажется, просто. Он смотрит на меня сияющими глазами. Снова этот взгляд. Тот, который видит меня. И чем чаще он так на меня смотрит, тем свободнее я себя чувствую. Мне не мешает тот факт, что он знает, что я хочу его поцеловать. Мне без разницы, что он знает, как я нервничаю. Пока он тут, он может смотреть на меня сколько захочет.

– Поехали? – ухмыляется Оскар.

– Да, – отвечаю я.

Он подходит ближе.

– Ты в предвкушении?

– Немного, – и тоже делаю шаг к нему.

– В предвкушении чего? – голос Оскара звучит так мягко. Того, что нам предстоит пережить. В предвкушении близости между нами и воплощения мыслей, которые так часто возникали в моей голове, в реальность. Потому что я влюбилась в тебя…

– Вы все взяли? – внезапно в моем воображаемом фильме раздается голос мамы, и я смущенно откашливаюсь. Щеки начинают краснеть. Прекрасно.

– Я не знаю, – говорит Оскар. – Креветка? Как думаешь? Мы все взяли?

– Да, мы… э-э, мы взяли все.

Оскар ухмыляется. Я вижу это краем глаза и ощущаю всем телом.

– Уверены? – переспрашивает мама. – А твои лекарства и паспорт? И…

– Да, – перебиваю я ее. – Я все взяла.

Она подходит ближе.

– Пообещай, что ты будешь их принимать, – она говорит так тихо, чтобы это слышали только мы с Оскаром.

– Мама, ну пожалуйста!

– Пообещай. Мне. Это.

– Хорошо, обещаю тебе.

– И пиши мне каждый день, чтобы я знала, где вы. – Я хочу возразить, но она в знак протеста поднимает руки. – Никаких дискуссий. Таковы правила.

Я поджимаю губы, но затем киваю.

– Окей.

Мгновением позже я оказываюсь снова в ее объятиях. Она обнимает меня крепко, но осторожно. Ее тело словно щит, защищающий мое. Я слышу ее всхлипывания, чувствую запах парфюма и кондиционера для белья. Это запах дома, запах, который мне знаком всю жизнь. Я глубоко вдыхаю и закрываю глаза. Мне кажется, есть два вида объятий. Безобидное при встрече, в качестве приветствия, которое на самом деле ничего не значит, и еще одно, очень значимое. Это именно такое, надежное как крепость. Оно выражает все то, что мама не может сказать, не заплакав.

– Я люблю тебя, моя дорогая, – хриплым голосом шепчет она. – Мне… мне тебя будет не хватать.

Слыша эти слова, я чувствую, как у меня жжет глаза.

– И мне тебя, – шепчу я в ответ. Я знаю, о чем она думает. Может быть, мы видимся в последний раз. Может быть, мы больше никогда не обнимем друг друга. Может быть, сейчас мы прощаемся. Нет! – Мы еще увидимся, – твердо говорю я. – Я знаю.

Я высвобождаюсь из ее рук и иду к отцу и Лариссе. Они стоят рядом с Оскаром и кажутся неуместными. Я не знала, что ненавижу прощанья, но это так. Прежде всего из-за того, что это каждую секунду напоминает мне о том, что скоро я превращусь в золу. Это не просто «Береги себя, удачи» , это «Надеемся, ты не умрешь по дороге, и мы, может быть, еще увидимся» .

Отец, будто прочитав мои мысли, широко мне улыбается, обхватывает мое лицо ладонями, целует в лоб и говорит:

– Я желаю тебе великолепно провести время, моя хорошая. – Затем он обращается к Оскару: – А ты заботься о ней как следует, хорошо? – его голос звучит шутливо, но его глаза очень серьезны.

Оскар кивает:

– Обязательно.

Они обмениваются взглядами, которых я не совсем могу разобрать, а затем отец говорит:

– А где вы будете спать? – Его адвокатское выражение лица отражает все, о чем он думает.

– Здесь, – отвечаю я и показываю на огромный багажник.

– Что? В багажнике? – растерянно спрашивает он. Я киваю. – Как хотите, но это слишком.

Он правда это сказал?!

– Что? – Оскар чуть не подавился слюной. – Нет, э-э… Мы не будем тут спать.

– Папа, – шикаю я и вижу, как сильно его это задело.

– Я только так, к слову сказал.

Оскар открывает переднюю пассажирскую дверь.

– Можем ехать?

– С удовольствием, – отвечаю я и закатываю глаза так, чтобы только он мог это видеть.

– Ах да, дорогая, – говорит мама и протягивает мне письмо, мельком бросив взгляд на Лариссу. – Мы с отцом хотели передать тебе это.

Не разглядывая конверт, я запихиваю его в сумку.

– Спасибо…

Затем происходит что-то странное. Когда я машу Лариссе и собираюсь сесть в машину, она хватает меня за руку и притягивает в свои объятия. Я застываю на мгновение, но мое тело еще смутно помнит это ощущение, и я прижимаюсь к ее щеке лицом.

– Делай все, что захочешь, – шепчет она. – Не упускай ничего!

Я, кажется, задремала. Несмотря на все возбуждение. А может, из-за него ? Жарко. Невыносимо жарко. Руки прилипают к телу, а поток ветра настолько теплый, что ни капельки не освежает. Единственное, что прекрасно, – песня, играющая на фоне. Я открываю глаза и тут же щурюсь, потому что яркое солнце светит в лицо.