Елена Щербиновская - Кто в спальне король?

— Что с тобой происходит, Даглар?

— Ничего не происходит, — ответил он сдержанно. — Ищу клиентов. Ты же сама просила меня заняться рекламой! Вот я и занимаюсь!

Но клиенты все не появлялись. Оставался один Малахов, который уже давно полностью рассчитался за проект, а тех денег, что он платил за авторский надзор, на затыкание всех дыр в прохудившемся бюджете мастерской все равно не хватало. Все его попытки увеличить гонорар Мария отвергала, прекрасно понимая, что это будет просто подарок, не предусмотренный договором.

В общем, после Нового года дела в мастерской пошли совсем плохо. За короткий срок из богатой, преуспевающей женщины Мария превратилась чуть ли не в банкрота. Она прекрасно понимала, что фактически находится на грани разорения.

В этот тяжелый для мастерской период Мария не раз вспоминала о Кассандре. Отношения с этой странной дамой остались какими-то не проясненными, разговор — незавершенным, но Мария никак не могла заставить себя ей позвонить.

Арсений теперь с утра до ночи работал в храме, а с ночи до утра готовился к выставке в ЦДХ. Мария старалась помочь ему, чем могла, они вместе отбирали картины, приводили их в порядок.

— Машенька, у тебя такие проблемы, а я ничем не помогаю тебе! — сокрушался Арсений.

— Ты помогаешь мне жить! Одна я просто всего этого не выдержала бы, — отвечала ему Мария. — Теперь у меня есть ты. Я счастлива, что могу видеть твои замечательные картины, особенно те, которые помню еще с Малой Грузинской. Я смотрю на них и черпаю в них силы. И я ничего не боюсь. Останусь без работы — буду помогать тебе, обучусь реставрации. Буду рисовать портреты, когда-то ведь у меня неплохо получалось. Этим тоже можно заработать.

Арсений только покачал головой. Он ни за что не хотел мириться с тем, что любимая женщина находится в таком бедственном положении, и все время думал о том, как найти хоть какую-то возможность помочь ей.

И тут позвонила Танька.

— Маша, мы так давно не виделись! — сказала она каким-то странным голосом.

Мария, почувствовав в ее интонациях скрытое беспокойство, сразу помчалась к ней.

В углу гостиной стояла большая серебристая елка, сверкающая разноцветными шарами, в которых отражались красивые фонарики. Танька порхала вокруг елки, снимала игрушки, аккуратно складывала в коробку.

Мария сидела с сигаретой на диване, смотрела на елку, на сестру. Вот фонарики погасли, и сразу стало как-то грустно и пусто.

— Тебе помочь? — спросила Мария.

— Не надо, я сама! — отказалась Танька, снимая с елки блестящую гирлянду лампочек.

— Присядь, передохни, — сказала Мария. — Нельзя же так — целый день на ногах!

— Знаешь, Маша, мне так лучше, — вздохнула Танька. — Мне надо себя занять, чтобы в голову всякие мысли не лезли.

— Какие еще мысли? — с беспокойством спросила Мария.

— Да глупость всякая, — ответила сестра.

— Ну-ка, рассказывай, какая там еще глупость!

Танька неуверенно повернулась к ней, лицо у нее было задумчивое и печальное.

— Я не хотела говорить… У тебя и без меня хватает…

— Выкладывай! — потребовала Мария. — Я тоже немного научилась по лбу читать!

— Ну, в общем, Сережа меня беспокоит, — решилась наконец Танька. — Он, понимаешь, в последнее время какой-то мрачный, замкнутый. Кто-то все время ему звонит, куда-то он без конца уезжает, даже ночью…

— Во-первых, я не заметила, чтобы он стал особо мрачным, — сказала Мария. — А во-вторых, ты же сама знаешь, какие у него проблемы в банке. Вот он и носится, чтобы их хоть немного уладить.

— Да знаю я. Но ночью-то — какие переговоры? — Танька вдруг всхлипнула. — Маша, а вдруг у него женщина появилась? А он мне сказать боится…

— С ума ты сошла! — возмутилась Мария. — Ты бы видела, как он смотрит на тебя! Со стороны-то виднее!

— Маша, я все понимаю умом, но каждый раз, как он убегает, у меня — будто пуля в сердце. Если он бросит меня, я умру!

Мария встала, подошла к сестре, обняла ее.

— Выкинь эти дурные мысли из головы! Мы все сейчас нервничаем. Ну, период у нас такой! Но если мы еще и в любовь перестанем верить — тогда действительно хоть в петлю лезть. У нас же с тобой есть самое главное, самое лучшее! И грех сомневаться в любимых мужчинах!

Танька удрученно прислонилась головой к плечу сестры.

— Ты правильно все говоришь! Я знаю, что своими подозрениями только дурное притягиваю. Мне самой стыдно, что об этом думаю, но сделать с собой ничего не могу. Гадкие мысли так и лезут… как тараканы…

— Танька, неужели в твоей прекрасной головке тараканы завелись? — воскликнула Мария. — Ну, ладно, я занималась всяким там самокопанием, но ты-то! Ты же такая умница! Меня всегда на путь истинный наставляла!

— Действительно, чего это я расквасилась! — шмыгнув носиком и приложив платочек к глазам, встрепенулась Танька. — Маша, но я так его люблю, так люблю…

— И он тебя любит, никогда в этом не сомневайся! — успокоила сестру Мария и, чтобы отвлечь ее от неприятных мыслей, решила сменить тему. — А знаешь, о чем я тут думала? Вот сгорел мой домик…

— Может, не надо об этом? — сразу переключилась Танька.

— Надо! — уверенно заявила Мария. — Нельзя все время молчать, будто ничего не случилось! Арсений меня туда не пускает, но сам все осмотрел. Он сказал, что первый этаж почти не пострадал! Следы от затеков легко устранить. Он дом восстановит, я уверена, и мы следующий Новый год встретим в нем. Но я сейчас о другом.

— О чем, Маша? — с интересом посмотрела на нее Танька.

— Понимаешь, вместе с домиком сгорела часть моей души, но рана затягивается, я успокаиваюсь. Потому что у меня теперь есть Арсений!

— Хочешь сказать — за счастье надо платить? — угадала ход мыслей сестры Танька. — Но… не слишком ли цена велика?

— Танька, оставим в покое злую карму, пусть ею Кассандра занимается. Я вовсе не считаю, что расплатилась пожаром в домике за свое счастье, — произнесла Мария задумчиво. — Просто подумала вдруг, что сгорела именно та часть второго этажа, где я хранила портрет Алана. Начинается новая жизнь, без мрачных теней прошлого. И это, наверное, символично!

— Все прекрасно? Очистительный огонь? Никто не виноват? — вдруг возмутилась Танька. — Ты, кажется, готова уже простить поджигателя, чуть ли не благодарна ему!

— Ни в коем случае! — воскликнула Мария. — Я только стараюсь найти в самом плохом что-то хорошее…

— Хватит сентиментальной философии! — решительно заявила Танька. — Все равно мы не успокоимся, пока не узнаем, какая же сволочь это сделала. Давай думать!

— Давай! — согласилась Мария, обрадовавшись, что сумела отвлечь сестру от мучившей ее ревности и переключить совсем на другой разговор.

— Перечислим для начала всех подозреваемых, — деловито предложила Танька. — Ты называй, а я буду комментировать.