Анна Климова - Не покидай меня

— Ну тебя к черту!

— Ладно, ладно! Понял! — поднял руки Семен. — Давай прячь все свои бумажки, буду ждать тебя в машине. Поедем пообедаем, поговорим в кои-то веки. Не фыркай и не махай руками! Жду в машине!

В машине всю дорогу молчали. Андрей смотрел в окно на город и думал о том, что жизнь преподносит удивительные сюрпризы. И испытания, конечно. Валентина снова и снова, перебарывая себя, бодро выходила с ним на пробежку и упрямо топала по дорожкам вокруг их коттеджного поселка.

Работа и сыновья отвлекали Андрея, позволяли не думать о том, что его с Валентиной дорожки стали как-то невзначай разбегаться в разные стороны.

Наверное, Валентина тоже это почувствовала, насторожилась. Записалась в спа-салон, дала себя уговорить на эти утренние пробежки, начала обращаться к нему подчеркнуто задорным тоном, в котором провоцирующих двусмысленностей было больше, чем изюма в булках, которые она пекла. Валентина отчаянно пыталась удержать жизнь семьи в привычных, удобных для себя рамках. Андрей ценил это. Все же она мать его детей…

Семен привез его в пафосный «Пушкинъ» на Тверском бульваре. Вышколенный официант в безупречном стилизованном костюме трактирного полового провел их к столику у окна.

— Кто она? — сразу спросил Семен после того, как официант удалился с заказом. — Какая-нибудь клубная молодая стервочка в мехах? Ноги от ушей, ни грамма силикона и вся такая секси?

— Пальцем в небо, — усмехнулся Андрей.

— Это я так. Пробный шар. Вообще удивляюсь, как ты столько лет продержался без адюльтера. Извини, конечно, но о тебе разговоров было больше, чем правды. Пора, пора уже было оправдывать свою репутацию ходока!

— Ты вот что-то подобное не вздумай где-то болтать, а! — разозлился Андрей.

— Эй! Я же не идиот. Я что, не знаю, как у твоей Валентины налажено сарафанное радио в офисе? В деталях передадут, если что. А вообще ты слышал о мужской солидарности? Я ее живой символ. Итак, кто она?

— Бывшая сокурсница, — Андрей кивком головы поблагодарил сомелье за вино, отпил немного и кивнул.

Пауза затянулась.

— Ну! Клещами из тебя выковыривать каждое слово? — возмутился Семен.

Андрей чуть распустил галстук и вздохнул.

— А что еще? Встретились в общаге, съездили в кафе…

— Но ведь походом в кафе дело не ограничилось, насколько я понимаю?

— Понимай, как тебе хочется.

— Дела…

— У меня, наверное, крыша съехала. Она замужем. Двое детей. И времени столько прошло… Бывает же так, что люди встречаются, а потом как будто весь мир встает у них на пути. И все уходит. Навсегда. А нам повезло. Мы снова увидели друг друга… И снова, как в первый раз. Не знаю, как объяснить. Я сам себе все это не могу объяснить. Ты не доставай меня, ладно?

— Что будешь делать?

— Не знаю, — покачал головой Андрей. — Подлецом не хочется быть. Валентина, дети… Башкой все понимаю, а ничего сделать не могу.

— Так и не мучайся. Все мы люди, все мы человеки. С другой стороны, может, само отвалится? — хохотнул Семен.

— Не отвалится. Только если разорвется…

Андрей не мог понять, почему так быстро привык к мысли об Ире, о встречах в кафе, о необъяснимой скуке, которая охватывала его всякий раз, когда он не слышал ее голоса хотя бы несколько дней. Он видел ее сомнения, видел всю пагубность этих отношений, но уже ничего не мог поделать. Словно их опутали невидимые ниточки — разговоров, ласки, тайны, дыхания, стыда и бесстыдства. И эти ниточки обрывать не хотелось.

Если Вероника была воплощенным непослушанием, то ее волосы с точностью наоборот. Ира любила причесывать дочь. Волосы совсем мягкие, детские, пахнут ромашковым шампунем, который Ира специально покупала в одном магазинчике, где все делается вручную.

— Мам, ты уже полчаса расчесываешь одно и то же, заныла Вероника. — Я люблю релакс, но не до такой же степени.

— Ой, извини! — спохватилась Ира, действительно задумавшаяся. — Косу заплести или заколками скрепим?

— Не хочу косу. Как Аленушка буду из русской народной сказки.

— И что плохого в Аленушке? — засмеялась Ира, тиская дочь.

— Ну, мам! Аленушка — это старо. Сейчас другие тренды в моде, — Вероника переключилась в режим «я ребенок-оригинал».

— Другие — что?!

— Боже! Объяснять такие элементарные вещи!

— Интересно, где ты такие слова-то хватаешь? — пробормотала Ира. — Не вертись, пожалуйста… Где твои заколки?

— В шкатулке перед тобой, мамочка. Вон ту, с сиреневым камешком, пожалуйста. Вова сказал, что сиреневое мне к лицу, — с кокетливой гордостью сказала десятилетняя дочь.

— Что еще за Вова?

Мальчик из параллельного класса. У него айфон, и в «Фейсбуке» у него статус «не занят».

— Господи помилуй, — едва сдерживала смех Ира, скрепляя волосы дочери сиреневой заколкой. — А что, десятилетние мальчики у нас нынче могут быть заняты чем-то, помимо учебы?

— Конечно! Не все, правда. Некоторые еще совсем дети. Но настоящие мужики видны даже в четвертом классе! И на таких большой спрос, — Вероника повертела головой перед зеркалом, силясь рассмотреть хвост, а Ира, уже не сдерживаясь, смеялась.

— Ох, не могу… Ребенок, ты слишком быстро взрослеешь. Придержи коней, ладно? Что ж с тобой будет дальше, если у тебя сейчас голова забита маленькими мужиками?

— Ничего она не забита. Но учиться быть женщиной тоже ведь надо когда-то!

Ира повалилась на кровать дочери и схватилась за живот. Вероника в режиме «я ребенок-оригинал» умела веселить всю семью, не прилагая к этому особых усилий. Иногда дочь даже не понимала, почему все ржут над каждой ее фразой. А может, и понимала… С этой хитрованкой все возможно.

Ира никому не признавалась, но не так давно добралась до дневника дочери — пестрого девчачьего блокнотика, запиравшегося игрушечным ключиком, на который Вероника возлагала, вероятно, большие надежды. Но что значит какой-то ключик в сравнении с тайными пружинами родительского внимания? В некоторых местах Ира прочла много интересного. Например, то, что телефон, который они подарили ей на день рождения, вовсе не случайно упал в школе с лестницы второго этажа и разбился. Истина звучала так: «Мама меня разозлила после того, как не разрешила мне покататься с девочками с ледяной горки возле соседнего дома. Я так швырнула телефон в стенку, что он прямо в дребезги! Ну и пусть! Нечего меня злить!». Это открытие неприятно поразило Иру. Потому что Вероника на голубом глазу сочинила историю про «нечаянно уронила». Ира не стала ничего делать, потому что дочь уже была наказана за телефон, но мысленно поставила «галочку» на будущее. Чем дальше, тем тяжелее с ней было справляться. Пухленькая, белокурая, миленькая Ника внушала ложное впечатление пай-девочки. Однако дочь — тот еще кремень. В своем упрямстве она иногда сильно напоминала свою бабушку Викторию Павловну. Ох и доставалось же порой Веронике от матери, что, впрочем, не мешало дочери все сделать по-своему в пику, назло, несмотря на угрозу наказания. Леня, как всегда, пасовал, предпочитая утешать…