Татьяна Поликарпова - Женщины в лесу

— Осторожней, Инна! — с тревогой крикнула Лина.

— Не бойся! — донеслось в ответ.

Они уселись на склоне так, чтобы ноги оказались выше головы. Неудобно, конечно: руки в упоре за спиной принимали на себя всю тяжесть тела, но ногам требовался отдых. Гудели ножки.

— Что значит молодость, — позавидовала Вера Инне. — И я в тридцать семь еще ничего себе бегала. Ходила с заводскими ребятами в горный поход. Не куда-нибудь в низенький Крым — на Тянь-Шань. Да с рюкзаком килограммов на восемнадцать. Сейчас порожняя иду, а вон как… Да, то был последний год моей мирной жизни. Когда Тянь-Шань…

— Вера, вы простите меня… Может, вам покажется мой вопрос грубым, несправедливым… Но пока шли, я все думала… Сравнивала… Как у вас… Как у меня… — Она помолчала. И Вера знала, о чем ее сейчас спросят. И спросили: — Скажите, Вера, вам было б легче, если как у меня? — Так Вера услышала свой собственный вопрос со стороны.

— Я себя, Лина, об этом спрашиваю всю жизнь. По-разному выходит ответ. Зато ваш ответ, спроси я у вас о моем случае, знаю точно. Так ведь, не ошибаюсь?

Лина рывком переменила позу, поджав под себя ноги и выпрямившись всем корпусом, словно пружина развернулась.

— Господи, все стерпела бы, только бы знать, что он где-то есть… Жив.

— В том-то и дело, — печально, тонким девчачьим голосом протянула Вера. — На вашем месте я бы так же. А теперь вы меня простите, но вы спросили меня, как мне было бы легче… — И Вера тоже села иначе, повернувшись лицом к Лине. Можно было подумать, что она собирается говорить долго, устраиваясь поудобнее. Но она сказала немного: — Мне кажется , — она выделила слово голосом, — что нам с дочками, да, было бы легче жить. Но ведь и вам, Лина, только кажется, что вам было бы легче на моем месте.

Они смотрели друг другу в лицо, в глаза, вглядывались, стараясь понять и себя, и другую. Вера видела, что Лину, по крайней мере, не оскорбил ее жестокий ответ. И снова принялась за свое темное дело кукушка, в одну ровную нить вытягивая запутанные смятенные мысли двух женщин, в упор глядящих друг на друга… «Ку-ку… Куку…» Как странно: чего так волноваться… «Ку-ку… Ку-ку…» Все просто на земле… Деревья, скалы, листья, трава. Трава… Листья… «Ку-ку… Ку-ку…» Вечно… Похоже…

Одно «ку-ку» походило на другое…

Если б сейчас Вера и Лина могли видеть себя со стороны, они удивились бы, как и впрямь похожи сейчас. Их лица утратили черты возраста: не молодые и не старые — вечные в своем усилии понять другую, как себя. Или себя, как другую. Кто скажет, что труднее.

Все же Вере пришло в голову, что нечестно с ее стороны так ничего толком и не объяснить.

— Лина, — окликнула-позвала она тихонько, — помните, с чего мы начали? Вы о снах рассказали своих: как лицо Алеши превращается в другое… в другого… Со мной это и случилось. Только не во сне, а наяву. Смотришь ему в лицо: те же черты, глаза… Нет, — вдруг в отчаянии мотнула она головой. — Вот глаза-то и выдают, что не он. Глаза мертвые. И вы правы, Лина, что боитесь пережить такое. Наверное, это самое страшное, что можно пережить при жизни…

— Кроме смерти… — беззвучно, одними губами откликнулась Лина.

— Лина, Лина, — страстно зашептала Вера и сжала в горсти траву, попавшую ей под руку, — подумайте-ка: смерть оставила вам память и любовь. Вас насильно разлучили, нет в вашей беде ни его, ни вашей вины. А мне и памятью некуда вернуться. Там пусто… — И она рассказала Лине о давнем разговоре с дочками, открывшем ей глаза на эту пустоту.

— А я… Я бы на все согласилась, только бы мой Витя мог дружить с отцом!

— У вас сын… Это может быть… У нас же дочери. Наверное, потому и не получилась у них дружба. Они, дочки, как-то странно, не так, как я, реагировали. Понятно, что не так. Это понятно… Я о другом хочу сказать по этому поводу… Ну ладно: ушел он. Иной раз приходил. Хоть и забывал иногда, что обещал прийти. Они ждут… Но обида у них проходила быстро. А вот когда квартиру разменяли — он настоял — и мы с высокого этажа перебрались вниз, да еще напротив близко многоэтажный дом, у нас и летом темно, — вот это все на девчат подействовало так… «Он нас выкинул… Вышвырнул…» Других и слов нет. «Ему же надо где-то жить», — объясняю им. Не слышат. Не понимают. Мне тяжело было эту их материальность осознавать. Что ж так тупо? Потом дошло до меня: так им было проще выразить свою боль… недоумение. Может, и унижение… Ведь девочки. Отец оказался первым мужчиной, который их бросил. Со временем, наверное, и прошло бы. Но теперь он обиделся на них. Исчез лет на восемь. Не из города исчез — просто у нас не появлялся, не звонил. Девчонки кончали школу. Поступали в институт. Болели. Жизнь шла… Они влюблялись. Страдали. Материально мы все время нуждались. Младшая замуж вышла. Старшая вот не хочет. — Вера усмехнулась. — Слишком буквально восприняла мой опыт. Пылкая девочка. Истовая. Младшая проще. За старшую все время боюсь. Это ведь пока молодость, красота — так и поклонники. Однажды поймет, что одна… Говорю ей, а она: одна, да не предана. А с отцом… Тут знаете как, Лина: встречи не встречи — все получается одинаково… безнравственно… Какая уж дружба, когда от случая к случаю… Вид один. Всем больно. Девочки уже были подростками…

Слушая Веру, Лина плавно раскачивалась из стороны в сторону, слегка, еле заметно, будто в такт музыке, слышимой только ей. Она сказала, очень тихо, медленно, убеждая самой этой тихостью речи, каким-то прислушивающимся голосом:

— Вот что я знаю совершенно точно: Алеша так бы не мог. Он бы бедствовал, скитался, но нас с Витей не потревожил бы… Разлюбить меня мог бы… Почему же нет? — Она спросила так ласково, карие глаза светились так мягко, словно предположение, что Алеша мог ее разлюбить, овеяло ее счастьем. Вере показалось, что и сам воздух засветился вкруг Лининого лица. И она зажмурилась, почувствовав, как сильно сжало сердце от непонятного еще ей самой чувства: то ли радости, то ли страдания. Внезапно, сами собой, обильные слезы хлынули из-под стиснутых век. Она запрокинула лицо, пытаясь остановить слезы, не дать им пролиться… А они лились и лились, словно родился источник… Вера не разжала рук, охвативших колени, напротив, еще крепче напрягла их — держала себя в руках и старалась говорить без всхлипов и вздохов:

— Не беспокойтесь, Лина… Пусть… Я сто лет не плакала… Пусть… Это хорошо… Лин, идите пока к Инне, хорошо? Я — сейчас…

Лина растерянно постояла над ней и, не решившись дотронуться, утешить, тихо побрела по склону вверх, сокрушенно покачивая головой. Но скоро нежная, счастливая улыбка снова осветила ее лицо.

А Вера плакала. «И я бы так… И я бы так…» — твердила она про себя, отзываясь всем сердцем Лининому бескорыстию. Но не было того человека. Той ее, прежней, не было… О, она сразу поверила Лине: Алеша не мог бы так, как ее муж. А вот она могла бы как Лина. Она бы и была Линой, случись с ней такое. Перед ее зажмуренными глазами возникло лицо Лины, озаренное светом, вдохновенное…. Тут и остановился поток слез, высохли разом, и от удивления открылись глаза: вдруг Вера поняла, что каким-то образом помогла Лине. С этим выражением радостного удивления Вера медленно оглядывалась вокруг, впуская в себя напрочь забытый лесной мир: покой деревьев… их ветви, оберегающе простертые над нею… голубые прогалины неба среди зелени — скупо, редко вправленные в узорчатые рамы дубовых листьев… свет небесный льется сквозь них тихими лучами, чуть дымятся лучи… Словно после крепкого здорового сна, может еще и украшенного добрым сновидением, которое не запомнилось, но оставило след счастья в душе, — так чувствовала себя Вера. Будто омыли ее свежей и чистой прохладной водой. Ей казалась, что она сейчас как хорошо промытая стеклянная банка — пустая, прозрачная… Ей даже почудился блеск этой банки в мелькании солнечных пятен на жесткой дубовой листве. Вера улыбнулась своему смешному видению и уткнулась в колени, в юбку, чтоб промокнуть мокрое лицо. И потерлась лицом о юбку, взятую у Альки-прим ради юга, — белую в широкую слабо-розовую полоску, как будто и впрямь прижалась к дочкиным коленям. «Ну и вот… Ну и пусть… Как хорош мир Божий… Хорошо жить… Главное, она никого не предала… Нет… Не обидела… Никому дороги не перешла… Алеша… Лина…», — то ли она себе, то ли лес ей, кто-то нашептывал утешающие слова…