Анна Волошина - Чертополох в хрустальной вазе

Альбина, сидевшая на диванчике в ординаторской напротив доктора Чижикова, согласно кивнула. Кардиолог повторил, что без операции нельзя никак, но сначала придется сделать множество разных анализов. За это время больной немного окрепнет, подготовится. И волноваться ему нельзя, волнения для Георгия Степановича смерти подобны. Последние два слова врач произнес обычным, ровным тоном, но девушка все равно вздрогнула и подняла на него испуганные глаза.

«Какие удивительные у нее глаза, будто два глубоких лесных озерца. И не поймешь сразу, какого они цвета, то ли серые, то ли зеленые», — не к месту подумал доктор, а вслух почти сердито проговорил:

— Вы не должны его тревожить. Никаких плохих известий. Ничего такого, что может его расстроить. Вы меня поняли, Альбина Георгиевна?

Девушка снова кивнула и снова со стыдом подумала: он знает ее имя-отчество, а она его — нет. Какая же она тупица!

После этого наставления врач Чижиков продиктовал ей список необходимых лекарств и разрешил навестить отца.

Альбина вошла в палату, куда отца перевезли из реанимации. Палата была одноместная и довольно уютная. Новенькая мебель, нарядные светильники на стене под потолком, по-домашнему милые занавески на окнах, за дверью у выхода — душевая кабина и туалет. Альбина поставила на столик сок, разложила фрукты на белой льняной салфетке, потом осторожно, стараясь не задеть стойку с капельницей, села на стул возле кровати.

— Фрукты мытые, — сообщила она. — Ну как ты, пап?

При виде дочери отец слабо улыбнулся, потом завозился на постели, усаживаясь поудобнее, и ответил:

— Все нормально, дочь. Не понимаю, зачем они меня тут держат? Уже все бока пролежал. Зачем мне тут валяться, если я здоров? Как бык.

— Скажешь тоже, как бык!

Альбина улыбнулась, хотя вид отца ей совсем не понравился. Лицо бледное, одутловатое, с оттенком нездоровой желтизны. Это он только перед дочерью так хорохорится. Второй за полгода инфаркт — дело серьезное!

— Как вы там? Как Вадим? — Отец старался говорить бодро, весело, но дочь уловила в его голосе нотки беспокойства.

— Хорошо. Не волнуйся, пап. Все в порядке, все отлично.

Отец хотел еще о чем-то спросить, но передумал и покосился на свой мобильный телефон, покоившийся на тумбочке. Альбина догадалась, что он ждет звонка от Вадима. Скоро три месяца, как отец болеет, и все это время ее муж один тянет лямку, управляясь с отцовской фирмой.

А вот она в их делах ничего не смыслит. Отец всегда ограждал ее от забот. Считал, что зарабатывать деньги в доме должен мужчина. Он и жену свою старался уберечь от невзгод. Не уберег. Не смог.

Росла Альбина, как редкий экзотический цветок, за которым требуется бережный уход. Она частенько болела, простужалась от самого легкого дуновения ветерка, поэтому в детский сад ее не отдавали. С ней сидела мама, которую иногда подменяла бабушка, мать отца. И в школу девочка пошла позже, чем сверстники: почти в девять лет.

Ей было десять, когда мама умерла от саркомы. Она никогда ни на что не жаловалась, была улыбчивой, ласковой и спокойной. Болезнь долго не проявляла себя. А потом вдруг оказалось, что время упущено и ничего сделать уже нельзя. Отец возил ее по лучшим докторам, показывал известным профессорам, но медицинские светила только руками разводили. Поздно, слишком поздно. Вот если бы хотя бы на полгодика раньше к нам пришли…

Мать сгорела за два месяца. Было лето, и Альбину с няней отправили на дачу.

Отец ограждал ее от всего. От сквозняков, микробов и душевных страданий. Мать умирала в больнице, а ее маленькая дочь не знала об этом и радовалась вольной дачной жизни. Охотилась за бабочками, рвала цветы, играла с хозяйской собакой, ходила с няней в лес по ягоды и удивлялась, почему родители так долго не приезжают к ней. Она ведь так скучает без них!

После смерти жены всю свою нежность отец перенес на дочь. Он и не женился из-за нее, не хотел, чтобы у девочки была мачеха. Препоручил Альбину бабушке, своей матери, и няне, доброй пожилой женщине, а сам с головой окунулся в работу. Наверное, так ему было легче пережить горе.

Из-за частых своих болезней девочка пропускала занятия и потому училась слабенько. Переползала из класса в класс улиткой. А на выпускных экзаменах так перенервничала, что дважды хлопнулась в обморок. И учителя, хлопотавшие вокруг нее вместе со школьной медсестрой, из сострадания ставили ей незаслуженные четверки.

О том, чтобы поступить в институт, не было и речи. Врачи говорили, что у нее на редкость хрупкое здоровье и слабое сердце, что ей нужно по возможности избегать волнений.

После школы отец через приятеля пристроил дочь в областной архив. Там, вдали от злых сквозняков, вездесущих инфекций и душевных волнений, она и досидела благополучно до самого замужества.

Вадим работал в фирме исполнительным директором и считался правой рукой отца. Альбина никогда не интересовалась отцовскими делами, знала только, что где-то на окраине Москвы, в промышленной зоне, есть цеха, где делают корпусную мебель на заказ. Вот за счет этой мебели они и живут. Одеваются, едят, ездят отдыхать летом на море и даже наняли женщину, которая помогает по хозяйству. А точнее, это Альбина помогала. Вытирала иногда пыль с телевизора, стирала в машине-автомате и варила на завтрак яйца или сосиски. Изредка жарила на ужин картошку.

Все остальное делала Зинаида Геннадьевна, которая приходила два раза неделю, чтобы убрать, приготовить борщ на три дня, настряпать голубцов или напечь пирожков. Готовила тетя Зина изумительно. А вот у Альбины, как она ни старалась, прилично получались лишь четыре блюда: отварные сосиски, пельмени из пакета, омлет с ветчиной да жареная картошка. На большее она была не способна.

— Да брось ты это дело, — сказал однажды Вадим, глядя, как жена отдирает с противня угли, оставшиеся от пирога. — Не пытайся лишить тетю Зину ее заработка.

Из подчиненных отца Альбина знала только водителя, неразговорчивого и хмурого мужчину, обремененного большой семьей. А Вадима Егорова, хоть он и был правой рукой Георгия Степановича, долгое время не видела. До того момента, пока он однажды не приехал к ним домой, чтобы отдать отцу какие-то срочные бумаги.

— Познакомься, Вадим, это моя дочь Альбина, — представил их друг другу отец.

Девушку поразило изумление, вспыхнувшее в глазах мужчины. Но отец тут же утащил молодого человека в свой кабинет. Уходя, Вадим обернулся, чтобы еще раз взглянуть на нее.

Красавицей Альбина никогда себя не считала. Знала, что принадлежит к той категории женщин, которые кажутся хорошенькими лишь в яркой упаковке. В нарядном платье, с прической, сделанной у хорошего парикмахера, при маникюре-макияже Альбина всегда вызывала восхищение окружающих. И эти же окружающие не узнавали вчерашней красавицы в простоволосой, скромно одетой девушке. Но ведь нельзя же всю жизнь проходить в нарядном платье, с волосами, уложенными в дорогом салоне! А косметика и вовсе была для Альбины чистым мучением. Тушь для ресниц, даже дорогая, французская, вызывала у нее дикое желание почесать глаз и размазать по лицу все это великолепие. Тени, румяна и прочие элементы боевой раскраски раздражали нежную кожу. Хотелось поскорее очиститься от краски, а заодно стянуть с себя нарядное платье и снова облачиться в старенькие потертые джинсы, любимую футболку.