Наталья Труш - Остров любящей женщины

Да, еще есть Катька. Васильеву очень хотелось думать, что она у него есть. Он пару раз звонил ей за время своей «командировки», слышал ее радостный голосок, от которого у него замирало все внутри, и представлял, как снова увидит ее.

Он пощелкал кнопкой «записной книжки», перебирая знакомые номера. Вот она, Катька.

— Привет! Это я! — сказал он в трубку, едва услышал соединение.

— Привет! — ответила она, и он почувствовал, как уголки ее губ расползаются в улыбке. Не почувствовал, услышал. Да, именно услышал. — Ты вернулся? — Катерина старалась сдерживать себя, чтобы не завопить от восторга, как ребенок, но у нее это плохо получалось.

— Да только что прилетел. — Леха посмотрел на часы, было около полуночи. — Можно я приеду?

— Приезжай, я жду тебя…

Катерина отключилась. В голове табуном диких коней понеслись мысли: что приготовить, как одеться, как причесаться?.. Но за что бы она не схватилась, все буквально валилось из рук. Она страшно хотела увидеть его и страшно боялась этого.

Вытащив из шкафа гору вещей, она лихорадочно стала перекидывать их. Типичная женская проблема: тряпок полно, а надеть нечего! Наконец остановилась на черных брюках и белом пушистом свитере. Смешно, конечно: дома, в полночь, практически в деловом наряде. Но свитер этот ей нравился очень-очень, а черные узкие брюки стройнили и делали чуть выше. Хорошо бы на каблуки встать, но это совсем смешно.

— Да, а черные брюки и домашние тапочки — это как? Не смешно? — спросила она вслух сама себя и стала лихорадочно стаскивать с себя любимую одежку.

В общем, к моменту, когда Леха Васильев позвонил в двери, Катерина была облачена в любимые джинсы и длинный уютный балахон в черно-белую полоску, который вязала сама.

Минуты, пока лифт катался туда-сюда по шахте, показались ей вечностью. Она успела чиркнуть расческой по волосам, не понравилось! Перехватила волосы заколкой, и они забавно упали на лицо. Не очень серьезно, ну да ладно.

Последний штрих — мазнула по нижней губе светлой помадой — Катерина сделала уже, отпирая двери. И напрасно. Он влетел в ее дом как ураган, схватил ее на руки и закружил по тесной прихожей, прижимая к себе. Помада тут же стерлась о воротник его красной куртки, а спустя минуту он целовал ее.

Она часто думала, как это произойдет. Проигрывала в голове сценки их новой встречи, придумывала диалоги и, конечно, думала о том, что он поцелует ее. Не в макушку, как это было перед его уходом из ее дома, и уж конечно не в лоб, как он проверял у нее температуру, а по-настоящему. Она очень боялась этого момента. Боялась потому, что к поцелуям относилась всегда очень трепетно. Поцелуй всегда был для нее показателем того, ее мужчина рядом с ней или нет. Чаще было второе. Ну, а на «нет», как говорится, и суда нет. Мужчина мог нравиться, мог быть интересен, но только до поцелуя. Дальше все было ясно: не «мое»! Ну вот не мое и все! Объяснить не могла даже себе, каким оно должно быть, это «мое». Но так уж сложилось, что поцелуй для нее был куда интимнее всего остального.

Леха Васильев был ее мужчиной. Да и поняла это она не сейчас, а еще тогда, когда он, как мать ребенка, поцеловал ее в лоб. Потом были две недели ожидания. Она часто перечитывала его эсэмэску и ждала.

С недельку после отъезда Лехи Васильева Катерина провалялась на больничном. Когда вышла на работу, любопытная Юлька замучила ее своими расспросами. Рассказывать ничего не хотелось, и отделаться от нее Катя не могла. И врать совсем не умела. Сказала Юльке, что был у нее в гостях старый друг.

— Какой друг, Савченко?! — с возмущением сказала ей Юлька. — А то я твоих друзей не знаю! Всех твоих друзей, сама знаешь, за что, и… в музей! Колись — с кем ночь провела?

— Юль, да нечего рассказывать, — упиралась Катерина. Ей казалось, что если она будет много болтать, то вспугнет свое нечаянное счастье. Да ведь и правда, особенно нечего было рассказывать. — Ну, познакомилась с одним человеком, но говорить о чем-то рано…

— Что значит «рано»? Вы что, провели вместе ночь, и у вас ничего не было? — Юлька недоверчиво так спросила. Ей этого было не понять. Да и кто другой, расскажи ему, наверно, тоже не очень бы понял.

— Юль, я не хочу ничего рассказывать, — Катерина умоляюще на нее посмотрела. — Поверь, это совсем не то любовное приключение, о каком ты хочешь услышать. Так случилось, что познакомились, я заболела, он мне помог.

— Ну ни фига себе история! — Юлька обидчиво дернула головой. — Ты так говоришь, как будто в твоем доме через день мужики разные кочуют!

— Не обижайся, — миролюбиво сказала ей Катя. — Если что-то из этого получится, я тебе все-все расскажу, ладно?!

— Ладно, — проворчала Юлька, а потом доложила Катерине, что удачно захомутала провинциального журналиста Новицкого. — Кать, ты его совсем не рассмотрела. Не мужик — мечта! Он мне тапочки в зубах носит.

— Куда носит? — рассеянно спросила Катя. — Он что, живет у тебя?

— Ну, не живет, но пару раз мы с ним встретились! — Юля победно улыбнулась. — Таких мужиков поискать!

— Юль, он писать совсем не умеет! — Начала было Катя, но Юлька ее перебила:

— А я что, писать его, что ли, заставляю?! Кать! Он мужик хороший. Понимаешь?! А работа — это дело десятое. И потом, я-то на что?! Поправим. Кстати, мы с ним очень неплохо в этот проект вписались. — Юлька привычным движением пальцев выцарапала сигарету из полупустой пачки, пошарила на столе в поисках зажигалки. — Конечно, мне пришлось тоже потрудиться, но игра стоит свеч.

— Юлька, ты неисправима! — Сколько Катерина знала однокурсницу, вот так у нее было всегда. Мужиков воз и тележка! И никакие проблемы типа не понравившихся поцелуев ее не волновали. — Ну он же просто не может быть в твоем вкусе! У него брюки короткие и нелепые носочки. И сам он облезлый.

— Глупая ты, Катя! — со смехом сказала Юлька. — Да разве в мужике носки — глазное?! Ты вот со своими эстетическими принципами сидишь одна все. А я этого Авксентия Новицкого причесала по-другому, и он уже не облезлый. Провинциален, да! Но не испорчен — это точно!

— Юль, и у тебя с ним роман? — Катерина наклонила голову набок, как птица, ожидая ответа.

— Да иди ты, Савченко! Сама о себе — ни слова, а про меня выспрашиваешь. — Но Катя видела, что Юльку просто распирает от желания рассказать о себе и своем Авксентии. — Знаешь, я вот тут задумалась… Всю жизнь все чего-то выискивала, выбирала… и что? Ну, ты знаешь, все какие-то одноразовые у меня кавалеры. Через день понимаю, что очередной мыльный пузырь. А этот… Он основательный какой-то.

Катя слушала Юльку, и в голове у нее просто белки прыгали. И кто это ей говорит?! Юлька! Юлька, которая могла ржать над любым своим кавалером по любому поводу. Которая никогда бы не стала углубляться в природу его, кавалера то есть, комплексов, пытаясь как-то ему помочь. А в нелепом Авксентии Новицком она вдруг разглядела… основательность. Мама дорогая!