Наталья Труш - Остров любящей женщины

Катя — только она еще как-то встряхивала его сознание. Но он все больше и больше думал о том, что становится обузой для окружающих и прежде всего — для любимой женщины. Он боялся этого смертельно. И не хотел этого.

Лечащий врач сказал Васильеву-старшему, что без помощи хорошего психолога не обойтись. Без русского, конечно, психолога. И вообще, ему дали понять, что для сложного пациента в немецкой клинике сделали все возможное.

Коверкая слова, на плохом русском переводчик сообщил Васильеву, что больной нуждается в хорошей психологической помощи.

«Понятно, — подумал Саня Васильев. — Пора домой собираться».

— Домой поедем, братка, — сообщил он Васильеву-младшему, пряча от него глаза. Ему всегда трудно давались подобные разговоры. Как будто сам он был в чем-то виноват.

Юлька позвонила Катерине посреди ночи. По голосу Катя поняла: подруга плакала.

— Ксюша ушел… — выдавила она, и завсхлипывала.

— Я знаю, — сказала Катя. — Он к Ларе приезжал, но ее дома не было, и он у меня свои вещи до вечера оставлял.

— И ты не позвонила! — укорила ее Юлька, но тут же оборвала себя, — да ладно, ты-то тут при чем… Я сама виновата.

— Виновата, — подтвердила Катя. — Юля, наверно, ты не любишь его, просто попался хороший человек, с которым было удобно и спокойно.

— Не только…

— Не только. Но и не больше. Согласись, этого мало для того, чтобы быть вместе. Либо надо смириться с этим. Ну, с тем, что при одном его взгляде на тебя, внутри у тебя ничего не подпрыгивает. А это трудно. Мы эмоциями живем, эмоциями заряжаемся, нам без вулкана страстей ну никуда, да?

Юлька молчала. Она уже не всхлипывала, просто слушала подругу. Она и сама все понимала. Она как кошка, которая вдоволь наигралась мышкой.

Неудобно признаваться себе в этом, но это так. Пока были свежи чувства и отношения, Авксентий Новицкий ее очень устраивал. А как дошло дело до тихого семейного существования, тут в Юльке и взорвалось все. Но показать это во всей красе человеку, который живет с ней под одной крышей, ну это совсем уж по-свински. Юля терпела.

Надо отдать должное Ксюше: он ее переменчивое настроение понимал и старался в такие минуты не беспокоить ее. Но минуты перерастали в часы, потом в сутки. Банный поход подстегнул ситуацию: Юлька опять увидела «мужчину своей мечты». Нет, она ничего не сказала Авксентию. Но нужно ли было говорить? У него глаза были. Он просто понял, что не стал для Юли единственным.

Сейчас она могла просто молчать с Катькой. Та хорошо все понимала и просто озвучивала ситуацию.

— И что мне теперь делать? — выдавила Юлька, когда Катя закончила.

— А что тебе делать?

— Я не знаю.

— Вот когда будешь знать, тогда и делать будешь. — Катя умела, когда надо, говорить очень жестко. Она и к себе всегда была такой требовательной. «Прямая, как жирафа», — это о ней.

— Может, мне поехать за ним? В этот его… Зажопинск?

— Зачем? Ты что, уже определилась в своих чувствах? Или тебя просто задело, что бросила не ты, а тебя? Первый раз так, да? Больно очень, правда ведь?! Не возражай! Как это ни назови, как ни объясняй, а Ксюша оставил тебя. Хотя он сказал мне, что ушел не от тебя, а от себя.

Юлька молчала. Катерина тоже. У нее зверски разболелась голова. Она и так-то последнее время чувствует себя плохо из-за того, что у глухопятого явно проблемы, в которые он ее не посвящает. Она чувствовала, как он замкнулся, как вяло реагирует на ее звонки. А тут еще Юлька, которая сама огород нагородила, а сейчас просит кого-то разбираться в ее чувствах.

— Гнусно мне, Кать, — выдавила Юлька. — Что за характер такой противный?!

— Это не характер. Юля, ты его просто не любила. Ты просто дала ему себя любить. А когда надоело тебе это, ты захотела задвинуть его подальше, а он не задвигался. Потому что даже поругаться с ним у тебя повода не было. И ты без скандалов показала ему, что он не нужен тебе. Чего ты от него хотела?

— Да, ты права. Просто, не надо было вот так сразу… семья… любовь-морковь… Ладно, Кать, ты прости, что разбудила тебя.

— Да ладно… что уж там.

Сон ушел, и Катерина глядела в темный потолок комнаты и думала о том, что, может, оно и хорошо, что ее Леха Васильев так мало был с ней рядом. При этом он занимал много места в ее жизни, все, что было свободно от домашних хлопот, профессии и подруг. Они успевали так соскучиться, что встречи их были яркими праздниками, незабываемыми и светлыми, как день рождения в детстве.

И то, что происходило сейчас, когда позади столько всего, когда только бы жить и радоваться, очень пугало Катерину. Настроение Лехи Васильева не нравилось ей. Она старалась всячески успокоить его, но чувствовала, что ему от этого еще хуже. Спрашивала, чем помочь, — он категорически отказывался.

Она с таким смирением принимала все происходящее, что не узнавала себя. Всегда импульсивная и порывистая, как лошадка, в нетерпении бьющая копытом, она научилась ждать-ждать-ждать… Устала от ожидания, но ждала, намечая впереди какие-то новые неопределенные даты.

Теперь это была дата возвращения глухопятого с братом из Германии. Она спрашивала Леху каждый день — когда? А он не мог ей толком ничего сказать. Она уже сто раз прокрутила в голове кино под названием «Встреча», а сеанс все задерживался и откладывался. А в воздухе буквально висело предчувствие какой-то беды. И как ни пыталась Катерина гнать от себя черные мысли, они не давали ей покоя, как назойливые мухи жарким летним полднем. И как справиться с этим, она не знала.

Саня Васильев просто выходил из себя. Они вернулись в Питер и поселились не в городской квартире, а в старом бабушкином доме недалеко от Приозерска. Доставить сюда Васильева-младшего, который еще не мог ходить толком, было не так просто, и Васильев-старший проявил нехарактерное для него упрямство: как ни сопротивлялся младший брат, он сообщил о приезде его бывшим сослуживцам. И в Пулкове братьев встречали мужики.

Они не виделись тысячу лет, а встретились так, как будто расстались вчера. Они жамкали Леху в объятиях и были искренне рады встрече. Их отвезли в деревню, где до утра следующего дня пили по-русски и не пьянели, а потом загрузились в автобус дружно и отправились в город, пообещав Лехе звонить и попробовать что-то сделать для него.

Васильев-младший махнул рукой:

— Мужики, не парьтесь. Все прахом пошло, и хрен с ним.

Еще неделю братья жили бобылями, а потом в деревню приехала жена Сани Васильева Оленька с детьми. Данилу, правда, через неделю снова увезли в город. Он учился в четвертом классе, и на время приозерской ссылки родителей с Даней согласилась посидеть Олина мама.

А пятилетняя Наташка целыми днями торчала в комнате у Лехи Васильева. Она расположилась в углу со своими куклами и игрушечной посудой. Все, что она делала, сопровождалось пространными комментариями, в которые она втягивала дядю. Леха никак не мог привыкнуть к этой своей роли няни, но она ему была по душе. Он так устал от гонки по жизни, от бесконечной суеты, от дел и проблем, что сейчас просто отдыхал. Он еще мало ходил. Дома сидел в старом, бабушкином еще кресле-качалке, которое угрожающе скрипело под его весом.