Энн Джозефсон - Благословенная любовь

— Я никогда не говорила в присутствии Дэйва ничего такого, из чего бы он мог заключить, что я не люблю его мать…

Присев на стул, Брэнд передал ей разговор с Дэйвом.

— Я собираюсь ехать за ней и надеюсь, что смогу убедить ее вернуться. Но я не буду ее винить, если она откажется сделать хоть один шаг в этом чертовом городе до конца своей жизни!

— Если она не захочет…

Брэнд любил Дэни. Он полюбил ее с тех пор, когда они были детьми. Неосознанно и всем сердцем. И она его тоже любила. Он хотел найти ее и сказать то, о чем до сих пор не говорил. О том, что обиды и сомнения он давно уже похоронил, просто не мог признаться в этом даже себе. И еще он надеялся, что не опоздал. Теперь, когда он наконец понял, какие чувства испытывает к ней.

Брэнд встретился с матерью взглядом.

— Дэни — моя жизнь. Где бы она ни захотела жить, мы будем жить там. Не важно где. Самое главное — это то, что я собираюсь вернуть ей сына, предварительно вытряхнув из него те дурацкие мысли о его матери, которые вы вдолбили ему в голову. И ты мне поможешь в этом, если хочешь остаться частью нашей жизни.

Элеонора побледнела. Брэнд не отводил от нее взгляда, а она озадаченно смотрела на него. Затем она кивнула, и ее лицо заметно смягчилось.

— Что ты от меня хочешь?

Странно, но Брэнду показалось, что он видит в ее глазах любовь. Неужели она не утратила способность любить? Открыла ли она ему свое сердце, когда он признался, что Дэни — его жизнь?

— Я хочу, чтобы ты вдолбила в голову моему сыну кое-что о семейной преданности. И если мне удастся вернуть Дэни, то я хочу, чтобы ты познакомилась с ней поближе и научилась любить.

Он встал и направился к двери, Элеонора последовала за ним. Впервые за очень долгое время она подошла к нему, наклонила его голову к себе и неловко поцеловала в щеку.

— Я направлю мысли твоего сына в нужное русло. Привези Дэни домой. Я очень люблю тебя, Брэндон.

Если бы Брэнд не заметил влаги в глазах матери, он никогда бы не поверил ее словам.

Рыбка прыгала в кристально чистой воде озера Мэрион, и крошечные волны разбегались от нее во все стороны. Разноцветные ирисы тянули свои стебли к небу, прячась под деревьями, щеголявшими молодыми клейкими листочками. Большинство людей, думала Дэни, будут радоваться этому пробуждению природы после долгой суровой зимы.

Она скучала по золотисто-красным оттенкам осени, сверкающему льду и снегу, покрывшему холмы и долины, — все это живо напоминало о первых днях, проведенных здесь вместе с Брэндом и Дэйвом. О тех радостях, которые они испытали, когда учились быть одной семьей.

Дэни с трудом присела на корточки, намочив колени в утренней росе. Она понюхала золотистый ирис, самый красивый из тех, что росли под высоким кленом. Ничего. Никакого запаха. Даже резкий запах голубых елей был сейчас приглушенным, слабым. Она вдруг почувствовала усталость и, вернувшись в дом, поднялась в спальню.

Ей было здесь одиноко. Дэни не ощущала такого одиночества уже давно — еще с тех пор, как должен был родиться Дэйв, когда рядом с ней не было ни единой живой души, которая бы любила ее и поддерживала в трудные минуты. Ребенок, который рос у нее под сердцем, казался нереальным, он был как бы отголоском ее сна. Сна, в котором Брэнд любил ее так же сильно, как и в ту пору, когда они были детьми.

Может быть, и правда, как говорили люди, она заманила его с помощью секса? Она повернулась и посмотрела на огромную овальную кровать, в которой они испытывали ни с чем не сравнимые наслаждения. Она была уверена, что Брэнд разделял ее чувства, хотя никогда и не говорил с ней об этом, о той волшебной связи, единении, которые возникали между ними, когда они прикасались друг к другу.

Но все волшебство этого сладостного мира не могло заглушить ту боль, которую она испытала в тот ужасный момент, когда поняла, что потеряла любовь своего сына.

Вымотанный как физически, так и эмоционально, Брэнд сошел с самолета, который ему пришлось ждать шесть часов, чтобы улететь из Чикаго, и быстро зашагал через аэропорт к стоянке такси. Восемь часов вечера. Дэни уехала тринадцать часов назад. Тринадцать часов одиночества — вполне достаточно, чтобы решить, что он не стоит тех страданий, которые она перенесла из-за него и из-за его матери. И вот теперь он должен просить у нее прощения за этот чертов городишко.

В одном из киосков он купил кофе и выругался, когда ему обожгло горло. Назвав таксисту адрес, он попытался успокоиться. Машина, стоящая около забора, свидетельствовала, что Дэни сейчас находится внутри.

Он неслышно повернул ключ в замке и открыл дверь. Она была наверху, в их спальне. Он не знал, откуда у него такая уверенность, он просто знал это и все. Он снял туфли и начал медленно подниматься по лестнице, надеясь, что она ждала не слишком долго, чтобы забыть, что она его любит.

Она была там, смотрела в окно. Он подошел к ней сзади и прошептал ее имя. Она глухо застонала, так, как делала это во время их занятий любовью. Брэнд погладил ее черные, разметавшиеся от ветра волосы и, поправив локон на шее, положил руки ей на плечи.

Она опять вздохнула, на этот раз громче, но голос у нее был такой, как будто она спала и видела сон.

— Дэни, — позвал он опять, пытаясь вытянуть ее из места, которое она нашла, должно быть, где-то глубоко в себе, — место, где не было боли. Он покрывал поцелуями ее волосы, шею, положил свои руки туда, где отдыхал их ребенок, которому не было дела до страданий его родителей.

— Брэнд. — Его имя прозвучало как мягкий призыв, а к чему — он не знал и боялся догадываться. В ее голосе была и мольба, и упрек. Она подтолкнула его руки вверх и положила на свою пополневшую грудь. У нее на пальце все еще было его кольцо. Две руки со сплетенными пальцами и два кольца из золота и драгоценных камней.

Брэнд подавил желание, которое поднялось, когда он почувствовал ее атласную кожу, смесь яблочных ароматов и мускуса — запах, присущий только Дэни. От ее прикосновения он задрожал, ответил на ее немую мольбу и начал ласкать ее полные груди, которые скоро будут кормить их ребенка, которого они так ждали.

Как в трансе, она повернулась и уткнулась лицом в его грудь, где громко стучало его сердце.

— Дэни. Боже мой, Дэни. Я люблю тебя. Никогда больше меня не бросай. — Слова выходили как бы нехотя, но шли от самого сердца. Она обняла его за шею, откинула голову и посмотрела на него глазами, полными слез.

Когда Дэни проснулась, было темно. Она спала. Это был сон. Чудесный сон.

Решив не раскисать от жалости к самой себе, она хотела встать, но не смогла. Что-то теплое и тяжелое приковало ее к постели. Она осторожно провела пальцами по мускулистой, покрытой мягкими волосками руке. Большой руке с длинными сильными пальцами, обнимающей ее вздутый живот. Она отодвинулась. И его рука тоже. И крепкое мужское плечо, на котором покоилась ее голова.