Джилл Мэнселл - Соло

Макса словно холодной водой окатили. Счастье, которое он испытывал в течение десяти дней, было уничтожено одним махом. Их отношения, оказывается, вообще ничего не значили: он был тут просто временной нянькой.

— Ну, Макс, теперь ты на меня сердишься, — сказала Франсин, грустно покачивая головой. — Но я не могу извиняться. Просто такая уж я есть. И это совершенно не отменяет того, что мы с тобой замечательно провели время. Было чудесно, но теперь тебе надо возвращаться домой, а мне — продолжать работу вначале здесь… потом в Нормандии… затем в Нью-Йорке… Понимаешь, милый… у меня такая жизнь… непостоянная. Потому и я сама такая. Ты мне очень нравишься, но я не из тех, кто ищет постоянства. — Она пожала плечами, стараясь объяснить. — Мы обязательно снова увидимся, Макс. Это ведь намного более романтично, чем просто все время быть вместе, надоесть друг другу до чертиков и делать вид, что все прекрасно, только потому, что такими, как считается, должны быть все нормальные пары. Макс, прошу тебя, не смотри на меня так. Неужели ты не понимаешь, что я права?

Он отвернулся, ему сделалось противно от ее холодной логики, прямоты и цинизма. До последнего времени Макс и сам придерживался тех же суровых взглядов, отчего насмешка судьбы становилась еще более обидной. Он не предполагал, что однажды кто-то обратит против него его же оружие.

— Если ты действительно так считаешь, — произнес он спокойно, — тогда, естественно, ты права. И не волнуйся, ты не окажешься из-за меня в неловком положении. Я улечу сегодня же.

— Но, Макс, — завизжала Франсин, — так нельзя! Ты не можешь лететь сегодня. Мы же хотели остаться тут и заняться любовью…

Она прижалась к нему, ее темные глаза горели страстью, чувственные пальчики стали гладить его упругий, мускулистый живот.

Макс улыбнулся. Чтобы отказаться от такого предложения, надо быть просто мазохистом. Он перевернулся на спину, вдохнул тонкий аромат ее обнаженного тела и приготовился погрузиться в блаженство.

— Ну ладно, — проговорил он устало, — если ты так настаиваешь…

Когда леди Роберта Макферсон, организатор Клифтонского летнего бала, обнаружила, что среди тех, кто купил билеты, мужчин намного больше, ее охватил ужас. В отчаянной попытке хоть как-то исправить ситуацию и спасти бал и себя от вечного позора она тут же поручила своей дочери пригласить на бал сорок самых респектабельных подруг, бесплатно. «Никаких хиппи, толстух и уродин, — подчеркнула она особо, — только симпатичных девушек с приятным характером и милой улыбкой, умеющих вести себя прилично».

К счастью, Мэтти Джеймсон была пухленькой, но не толстой. В свои двадцать два года она имела милое округлое личико, русые волосы до плеч, застенчивую, но очаровательную улыбку и очень хороший характер.

Мэтти чуть не лишилась чувств от радости, когда эта полная шарма, но рассеянная Коринн Макферсон пригласила ее на летний бал. Коринн Макферсон работала личной секретаршей директора в том же рекламном агентстве, что и Мэтти, правда, Мэтти была всего лишь скромной машинисткой, но несмотря на это ей постоянно приходилось покрывать оплошности Коринн. Такого события в жизни Мэтти еще никогда не бывало, так что она тут же угрохала недельное жалованье на длинное, в романтичных оборках платье цвета подсолнуха из ткани от Лоры Эшли. Платье было украшено мелким узором из незабудок, и Мэтти посчитала, что это хороший знак: что бы ни произошло, она никогда не забудет свой самый первый бал.

К середине вечера, однако, настроение ее начало портиться. Мэтти, как дура, думала, что раз Коринн ее пригласила, то хотя бы часть времени они проведут вместе. Ей даже и в голову не пришло, что Коринн и ее такие же стильные подруги будут шумно веселиться за одним из центральных столиков, а Мэтти засунут за столик номер тридцать семь в самом дальнем углу огромного шатра, и она будет сидеть там в компании пожилых банкиров и их усталых жен. Она изо всех сил пыталась улыбаться и включиться в общую беседу, но даже вытянуть из них имена ей удалось с огромным трудом. И хотя опыт общения с гомосексуалистами у Мэтти был не слишком широкий, худощавый мужчина, которого ей назначили в кавалеры, выглядел таким явным геем, что не стоило даже пытаться его очаровывать.

Тоскливо глядя на Коринн и компанию ее подруг, которые сейчас высыпали на танцевальную площадку и так явно, так шумно веселились, Мэтти вдруг поняла, что если бы ей вздумалось пойти в женский туалет, то она прошла бы мимо них. Это немного, но все же лучше, чем сидеть на одном месте и вообще пропустить все веселье. К тому же была вероятность, хотя и очень маленькая, что кто-нибудь ее увидит, будет пленен ее улыбкой и пригласит на танец. Она прочитала много женских романов и полагала, что такое вполне может случиться…

Плохо было то, что ничего, естественно, не случилось. Вообще ничего, несмотря на то, что она продефилировала мимо танцевальной площадки так медленно, что одна из официанток даже спросила, хорошо ли она себя чувствует.

Пять минут спустя, чувствуя, что книги сильно ее обманули, Мэтти вернулась за свой пустой столик — банкиры сейчас танцевали — и решила утешить себя бокалом красного вина. Но тут по ее ноге пробежала полевая мышь, и Мэтти взвизгнула так громко, что гости за соседними столиками посмотрели в ее сторону. Но Мэтти не обратила на них внимания. Нога девушки машинально дернулась, коленка ударилась об стол, и бокал с вином опрокинулся ей на колени. Мэтти с ужасом смотрела, как по дорогому новому платью расползается, словно плесень, отвратительное алое пятно.

Когда она подняла глаза и увидела, что все с любопытством на нее смотрят, Мэтти поняла, что она одна. Ее несчастье — лишь забава для других и ничего больше. Помогать ей никто не собирался.

Мэтти направилась в женский туалет, на этот раз со скоростью света. Опустив голову, красная от стыда, зажав в руках свои пышные юбки, чтобы скрыть пятно, Мэтти стала проталкиваться сквозь толпу танцующих под исполнявшийся музыкантами известный хит «Ролллинг Стоунз». И по иронии судьбы на этот раз нашелся кто-то, кто попытался затащить ее на танцплощадку.

— Давай, крошка, подрыгаемся, — проговорил очень пьяный и очень толстый мужчина, которому было за пятьдесят. От танцев лицо его было краснее, чем у Мэтти, и от разгоряченного выпивкой и танцами тела несло потом.

— Нет, спасибо, — ответила Мэтти, глаза которой застилали слезы. У мужчины улыбка вожделения сменилась злобным оскалом.

— С вами, девками, только зря время тратишь. — Он отпустил ее локоть. — Я только хотел чуть повеселиться. Да и морда у тебя не такая уж…

…………………………………………..

Росс открыл дверь женского туалета и увидел Мэтти, которая стояла у одной из раковин, полностью погруженная в свою проблему. Некоторое время он любовался ею и лишь потом дал знать о своем присутствии. Со спины он не мог узнать, кто это такая, но в желтом платье, задранном так, что были видны красивые ноги в чулках телесного цвета и узкие белые подвязки, вид у нее был очень соблазнительный. И если он еще с ней не знаком, может, стоит познакомиться.