Наталья Воронцова-Юрьева - Челка Ахматовой [СИ]

— Что? — тупо спросила я.

— Ну не знаю. Что-нибудь. Это ведь ты у нас писатель. — Она посмотрела на меня безмятежным, мгновенно отяготившим меня нежностью взглядом. — Да, — сказала Рита, — ты гениальный писатель.

— Не преувеличивай, — сказала я.

— Ничуть, — сказала Рита. — Ты гениальный писатель, и я еще успею погреться в лучах твоей славы.

Она сидела напротив меня, в спортивных штанах и тельняшке, с дурацким переливающимся кружком на голове. Удивительно, вдруг с начинающейся тоской подумала я, ведь ей уже сорок восемь, и ни одного седого волоса.

Я вздохнула.

— Завтра из Урюпинска приезжает Вера, — сказала Рита. — Ты поедешь ее встречать?

Я кивнула.

— Вера аллергик, — сказала Рита. — У них в Урюпинске очень плохая экология.

Я кивнула. Я знала: больше про Веру ничего не будет сказано. Ну, может быть, кроме того, что Вера хороший человек и вообще интересная личность. У Риты все девушки такие. Рита патологически не умеет говорит о людях плохо. Поэтому слушать Риту скучно.

Впрочем, про Веру я знала и еще кое-что. Например, то, что Вера философ. В прямом смысле. Рита так и говорила:

– Вера философ. Вера настоящий философ, — говорила Рита, делая ударение на слове «настоящий». — У нее высшее философское образование.

–

Еще было известно, что Вера написала великолепную повесть про несчастную любовь. Потрясающую, интереснейшую повесть, с глубокой психологической мотивацией и в совершенно блестящем стиле.

Повесть, мгновенно отреагировав на известие о Верином приезде, привезла Света, торжественно вручив мне отпечатанный на пишущей машинке экземпляр.

— Талантище, — сопроводила Света процесс торжественного вручения мне Вериной повести. — Сейчас так мало кто пишет.

Я стала читать. Повесть, как я и ожидала, впрочем, не без тайного ревнивого трепета, оказалась совершенно гнусной. Гнусной и пакостной. Главная героиня была ангелом, бескорыстным, чистым существом и, да чего уж там, вообще «девочкой из элитной семьи в центре Урюпинска», а ее любовница — отъявленной негодяйкой, равнодушной и неблагодарной, и вообще пьяницей. И все это было коряво, длинно, нудно, сопливо и задушевно до невозможности.

— Ну как тебе? — спросила Света. Она явно не сомневалась в успехе.

— Ужасно, — сказала я. — Просто помойка какая-то.

Света растерялась.

— Да, но каков стиль! — не очень уверенно возразила она.

А еще Вера была страстной. Так сказала Рита.

— Вера очень страстная, — сказала Рита. — Даже больше, чем ты. К ней буквально нельзя притронуться. Просто огонь. Надо вас познакомить.

— Зачем? — удивилась я.

— Ну как же, — удивилась Рита, — ты же любишь интересных людей.

По мнению Риты, Вера была интересным человеком, и с ней все хотели познакомиться. Конечно, в чем-то она была права. Во всяком случае, в том, что с Верой действительной все хотели познакомиться. Ну, или почти все. Как, впрочем, и сама Вера. Судя по немногословным Ритиным рассказам, Вера не отказывалась ни от каких знакомств. Что, собственно, было неудивительно, учитывая тяжелую экологическую обстановку в Урюпинске, безусловно, сказывающуюся на личной жизни. Или ее отсутствии. Поскольку Урюпинск — это вам не мегаполис с его снисходительным, и я бы даже сказала, попустительским отношением ко всякого рода сомнительным гражданам. Разумеется, все это запросто могло сказаться на темпераменте. Разумеется, в лучшую сторону. И тому при желании можно было насчитать немало примеров.

Начать хотя бы с Риты. Она была искренне убеждена, что Вера очень страстная, даже, по весьма интересному выражению Риты, больше, чем я.

Или взять Ирину Князеву, довольно часто приезжающую к Рите особу и одно время даже пытавшуюся ухаживать за мной. Впрочем, не только за мной. Впрочем, Ирина Князева — это отдельная песня, и когда-нибудь я вам о ней расскажу. Но не сейчас, потому что к данной истории она имеет довольно косвенное отношение.

Так вот эта самая Ирина Князева тоже находила Веру весьма темпераментной. Если не сказать больше. Собственно, именно Ирина Князева и была тем человеком, впервые встретившимся Вере после того, как поезд из Урюпинска прибыл на московский вокзал. Рита вошла в ее жизнь гораздо позже.

Все началось с того, что Вера написала письмо. И его прочитала Ирина Князева. Письмо было грустным, с жалостливыми описаниями совершенно скучной урюпинской жизни, в которой лесбиянкам не было совершенно никакого места, и не только лесбиянкам, но и просто умным, интересным людям с высшим философским образованием, в связи с чем Вера испытывала тоску и полное разочарование. Расчувствовавшаяся Ирина Князева тут же написала ответ, после чего урюпинский поезд и доставил Веру в Москву, прямо в руки стоявшей на перроне Ирины Князевой, пребывающей в жутком волнении по поводу такого знаменательного события. Поскольку, даже если учесть, что Москва не Урюпинск, и даже не два Урюпинска, и стало быть, развернуться есть где, но все-таки не каждый мог вот так запросто найти свое счастье даже в Москве. Во всяком случае, Ирине Князевой сделать это было трудно. Не знаю почему.

Сначала она полюбила Свету. Особого отклика это не получило, хотя Ирина Князева очень старалась: дарила ей цветы, водила ее детей в Макдональдс и даже посвящала ей рассказы. Потом произошла встреча с Ритой, и, не переставая любить Свету, Ирина Князева полюбила и Риту тоже, также периодически одаривая ее цветами и рассказами. С этими двумя обуревавшими ее чувствами она честно билась как рыба об лед, что ни день пытаясь понять, за что же в конце концов она так любит Свету и что такого особенного в Рите, что она никак не может их разлюбить.

Особенно загадочной, непонятной и никоим образом не объяснимой была Рита. Бывали дни, когда Ирина Князева приходила к трагическому выводу, что ничего особенного в Рите и нет, что ахматовская челка — это вовсе не бог весть что, а знаменитое Ритино молчание еще далеко не признак ума. Но бывали и другие дни, тотчас случавшиеся после первых, когда все та же Ирина Князева, движимая раскаянием и муками совести, торопливо наделяла Риту еще большими достоинствами, остервенело описывая в рассказах, как сжимается ее сердце при звуках тихого и как бы романтично надорванного Ритиного голоса, еще вчера называемого ею неумолимо и пошло надтреснутым. На этом фоне появление на московском вокзале Веры из Урюпинска внесло в жизнь Ирины Князевой окончательный сумбур — она полюбила Веру.

Впрочем, Веру вконец измотанной своими противоречивыми чувствами к двум женщинам Ирине Князевой просто уже нельзя было не полюбить. Поскольку Вера, в свою очередь, утомленная жизнью в Урюпинске, накинулась на Ирину Князеву буквально как ураган, дав ей наконец то, что Ирине Князевой никак не удавалось найти даже в Москве, — секс. После чего утомленная немерянным провинциальным сексом Ирина Князева и отвезла не менее утомленную сбывшимся наконец столичным сексом Веру в гости к своей второй любви — Рите. После чего только коварно казавшаяся, как выяснилось, утомленной сексом Вера осталась у Риты ночевать, благополучно расположившись в одной постели с Ритой, дружелюбно пожелав не менее благополучно расположившейся на кухне Ирине Князевой спокойной ночи и вообще приятных снов. После чего в голове обалдевшей от всех этих жизненных поворотов Ирины Князевой воцарилась полная каша.