Пол Райзин - Водка + мартини

Идея, в общем-то, сама по себе не столь ужасна. Я где-то читал что-то в этом роде, мол, когда доходишь до критической точки, смерть вовсе не кажется такой уж страшной. Тем не менее у меня возникает желание сорвать с нее очки и раздавить их каблуком.

— Не думаю, что вы предлагаете правильное направление, — мягко говорит Дэйв. — Не надо забывать, что мы работаем в условиях ослабленного финансирования, которое не позволяет нам реконструировать драматические события, связанные со смертью. Мне это представляется скорее как… тонкие и достаточно интересные философские размышления на сон грядущий. Наши собеседники должны сделать попытку, так сказать, проанализировать сам феномен смерти. С культурной и религиозной точки зрения, конечно.

О господи. Я не ослышался? Даже сам Дэйв, похоже, слегка удивлен округлыми формулировками Би-би-си-яза, которые только что слетели с его языка. Да-а, думаю, десять лет, проведенные в стенах любой организации, неизбежно накладывают отпечаток.

Решено. Нам надо собрать за одним столом группу блестящих профессионалов — ученого-атеиста, убежденного клерикала любой конфессии, врача с философским складом ума, психоаналитика-экзистенциалиста — в общем, расклад, надеюсь, понятен: внушительный консилиум высоколобых интеллектуалов-краснобаев. Во главе с ведущим они должны восседать на как можно более дешевых стульях и рассуждать о суровой действительности до тех пор, пока мы не скажем им «стоп», не нальем им по стаканчику и не пнем их пинком под зад.

— Какие есть идеи по поводу участников? — задаю я вопрос всей честно́й компании.

— Что вы скажете насчет Криса Эванса? Он не похож на других, может привлечь молодежь, — предлагает Саймон.

Черт возьми. Очень хочется пить. Перед глазами так и маячит стакан чая.

— Было бы неплохо пригласить хотя бы одну женщину, — говорит Луиза.

Да, с этим трудно не согласиться.

— У вас есть кто-нибудь на примете?

— Майкл Берк отлично смотрится в «Лабиринте морали», — предлагает Анита.

— Ну, на этом я вас оставляю. — Дэйв поднимается со своего стула и не торопясь направляется в сторону — нисколько в этом не сомневаюсь — своего кабинета, где его ждет не дождется газета с новостями о его любимой футбольной команде.

— Ну хорошо. — Я поочередно заглядываю в глаза каждому члену моей команды «ух» и делаю такое лицо, на котором должно быть обязательно написано: «Ну, а теперь, ребята, к делу». — Давайте-ка составим план.

Мы со Стивом встречаем Дэйва Кливера в ресторане «Мистер Конг» на Лисл-стрит. Заказываю я, потому что, если оставить этих ребят одних, они возьмут себе какого-нибудь цыпленка с орешками кешью да кисло-сладкую свинину, а настоящую вкуснятину так и не заметят.

Я требую подать:

Шесть штук гребешков, приготовленных на пару (по два на брата);

Морского угря (не торопитесь протестовать, ребята; за такое блюдо и жизни не жалко);

Булочки с креветками и кориандром.

Пол-утки по-пекински с оладьями;

Соленого кальмара со специями;

Полкурицы по-императорски (с костями);

Прожаренный соевый творог с овощами;

Овощи гай-чой, приправленные имбирем;

Проросший горох с овощами и чесноком;

Вареный рис;

Китайский чай;

Семисотграммовую бутылку саке (для начала).

Сначала мы предаемся воспоминаниям о добрых старых временах в Северном Уэльсе, отдающих неизъяснимым ароматом свободы.

— Помню, меня всегда доставали эти названия конечных пунктов на переднем стекле автобусов, — вспоминает Стив. — Кедпеф… Минера. — Он произносит названия селений зловещим голосом Питера Кушинга, передающего содержание какого-нибудь фильма ужасов. — Все равно что ты работал где-нибудь… среди дикарей.

— Рхосланерчругог, — отважно вспоминает Дэйв. — Что буквально означает «место с непроизносимым названием».

— Булчгуин, — вставляю я, — «место, где живет мужик, который принял на грудь десять кружек пива, пирог и жареную картошку».

Когда прибывают первая, а за ней и вторая части заказа, беседа тут же стихает. Мелькают палочки, льются соусы, одно погружается в другое, в крошечных пиалках плещется саке, пиалки осушаются и вновь наполняются, и наполняются еще раз. Одно блюдо сменяется другим как по волшебству. Мы плавно переходим к третьей части. Последние слова за столом прозвучали минут пять назад. (Кливер: «Гадом буду, крутая жратва, шеф».) Но теперь, когда первое голодное безумие немного успокаивается, я чувствую, что трем заговорщикам настало самое время проявить свои выдающиеся интеллектуальные способности.

— Дэйв, — начинаю я, обращаясь к жутковатому манекену, сидящему напротив, — насколько я помню, диплом ты писал на тему «Месть в драматургии елизаветинской эпохи»?

— Да я уже и сам, честно говоря, подзабыл, шеф. С тех пор столько воды утекло. По крайней мере, у меня такое ощущение. — Он с видом настоящего знатока и гурмана тянется палочками к особенно симпатичному кусочку кальмара. — Почему это дерьмо тебя до сих пор волнует?

В двух словах я поясняю, каким образом ситуация, связанная с Клайвом, стала настолько серьезной, что с трудом поддается описанию литературным языком.

— Поэтому мы здесь и собрались, чтобы как следует подумать и решить, какое наказание он заслуживает за то, что он такая жопа? У тебя есть идеи, а, Дэйв? Ведь ты у нас почти магистр черной магии.

Сын приходского священника искренне польщен таким комплиментом. Его палочки мелькают над столом, ныряют то в одну посудину, то в другую, возвращаясь на базу с вкусным содержимым. Он ловит проходящего официанта и, выразительно шевельнув бровью, сигналит, что настала очередь подавать следующую бутылочку.

— Физическое насилие исключается, я правильно понял?

— Правильно, — без энтузиазма отвечаю я.

— Г-м-м, — говорит Дэйв. Впервые в жизни я слышу от него «г-м-м». — Ну, например, можно нанять бабу, которая мило пошушукается с ним в каком-нибудь баре, потом затащит к себе, там они примут кокаинчику, накокаинятся как следует и… и не думаю, что его жене понравятся фотки с этого праздника. Или, скажем, его начальству.

— Грязновато, — говорит Стив. — Со всем моим уважением к самой идее, конечно. Не-ет, там нужно придумать такую месть, при воспоминании о которой мы и через несколько лет будем писать в штаны. Его тщеславие, вот о чем надо помнить, вот к чему надо апеллировать.

— Ага, — с пониманием кивнул Кливер. — В таком, значит, разрезе. Г-м-м. — Его палочки ловко подцепили беззащитный кусок цыпленка. — О’кей, вы приглашаете его на какой-нибудь бал-маскарад. Но когда он является, в маскарадном костюме оказывается один только он!

— Не вижу в этом ничего сногсшибательного, — говорит Стив.