Куртис Ситтенфилд - Мужчина моей мечты

— Разве я могу не радоваться за нее? Я впервые вижу ее такой спокойной и счастливой.

Когда Анна рассказала ему про Оливера, он словно бы подытожил:

— Анна, я думаю, этот тип — полный придурок. Он недостоин тебя.

Они оба много выпили, и веселье начало стихать уже за полночь.

— А ты все еще сидишь в одном офисе с этим парнем? — спросил Генри. — Кошмар. Тебе нужно уезжать из Бостона.

— Я даже не знаю, куда мне можно уехать.

— Да куда угодно, мир большой. Переезжай в Чикаго. Чикаго намного лучше Бостона.

Она скосила на него глаза, чуть поджав губы. Сейчас у нее это получалось гораздо лучше, чем тогда, когда она училась в колледже. К тому же Анна была уверена, что и выглядит значительно лучше. Теперь у нее была короткая прическа (волосы доходили до подбородка), вместо очков — контактные линзы, а платье (без бретелек, его для подружек невесты выбирала сама Фиг), выгодно открывало ее плечи и локти. В этот день Анна впервые в жизни надела платье без бретелек и теперь подумывала о том, а не надеть ли ей такое платье как-нибудь еще раз?

Самым кокетливым тоном, на который только была способна, Анна сказала:

— Ты думаешь, мне стоит переехать в Чикаго?

Улыбаясь, Генри ответил:

— Я уверен, что тебе стоит переехать в Чикаго.

— И чем же я там буду заниматься?

— Тем же, чем люди занимаются везде. Работать. Есть. Заниматься сексом. Слушать музыку. Но только все это будет лучше, потому что будет происходить там.

— Ладно, — коротко произнесла Анна.

— Правда? — удивился Генри. — Только потому, что я тебе это советую?

Часы шли, и уже перестало казаться, что физическая близость между ними сегодня невозможна, хотя это потребовало бы серьезной подготовки: гостиница, в которой остановился Генри, находилась в центре города, а ей надо было возвращаться в пригород с матерью и Фрэнком. К тому же в ее семье Генри был известен как бывший бойфренд Фиг, так что не очень-то и просто было придумать правдоподобное объяснение. На улице, когда мать и Фрэнк уже ждали в машине, Анна и Генри обнялись, он поцеловал ее в щеку, а она подумала, что так, вероятно, они будут провожать друг друга на вокзалах и в аэропортах, когда станут мужем и женой. И совершенно неважно, что между ними не произошло ничего большего. Пока Анна ехала домой на заднем сиденье машины, ее сердце не переставало сжиматься от мысли, как же она его любит.

И что могло помешать ей переехать? Фиг вышла замуж за Зою, значит, она не сможет снова сойтись с Генри. Между ними все было кончено бесповоротно. И если Зоя смогла влюбить в себя Фиг, хотя даже не принадлежала к тому полу, который привлекал Фиг, как она думала, то почему же тогда нужно считать маловероятной возможность того, что Анна и Генри в конце концов станут парой? Роман Зои и Фиг, как ни странно, давал повод надеяться на лучшее.

Из пяти некоммерческих организаций в Чикаго, куда Анна отослала свои резюме, лишь одна (образовательное отделение небольшого музея искусств) прислала приглашение на собеседование. В Чикаго она слетала в конце июля. Собеседование прошло нормально (хотя Анна больше думала о вечере в компании Генри, встреча с которым предстояла ей в тот день, чем о том, как лучше проявить свои деловые качества), а после она поужинала с Генри и его другом Биллом, и снова все прошло великолепно. Потом они втроем отправились в бильярдную на Линкольн-авеню, где целых шесть часов катали шары и играли в дартс. Генри не скрывал своей радости, а Анна, как оказалось, неплохо метала дротики. По возвращении в Бостон, когда ей предложили место, она решила, что у нее нет причин отказываться. Со стороны доктора Льюин никаких предостережений не последовало (с самого начала Анна была уверена, что она станет возражать, хотя позже не могла вспомнить, почему ей так казалось).

Вчера на последнем приеме у доктора Льюин, который продлился дольше, чем обычно, на целых восемь минут (случай беспрецедентный!), Анна выписала ей чек, на котором в графе «выплатить по требованию…» были нарисованы два веселых щенка лабрадора.

— Я знаю, что вам, наверное, все равно, — вежливо произнесла Анна, — но мне хотелось бы сказать, что это, как вы, наверное, заметили, не мои обычные чеки (обычные у меня закончились), а заводить новую книжку не имеет смысла, ведь в Чикаго я буду оформлять новый банковский счет, поэтому в банке мне и выдали такие образцы. Видите, на них мой адрес не указан.

Анна вырвала листок из чековой книжки и протянула его доктору Льюин. Прежде чем принять чек, доктор Льюин на секунду задумалась. На следующем чеке, который теперь оказался первым в книжке, был нарисован орангутан, положивший руку себе на голову. Показывая на картинку, Анна сказала:

— Смотрите, эта еще хуже.

— Анна. — Доктор Льюин встала. Теперь она говорила ласково, но в то же время с волнением в голосе. — Я знаю тебя слишком хорошо и уверена, что ты никогда не стала бы заказывать себе чеки с животными.

Анна тоже поднялась. Нужно было купить ей какой-нибудь подарок, подумала она. Покупают ли пациенты своим докторам подарки на прощание? Можно было бы подарить ей коробку конфет или герань.

— Спасибо вам за то, что общались со мной с того времени, когда я училась на первом курсе. — Прозвучавшие слова показались Анне совершенно неуместными.

— Для меня это была честь. — Доктор Льюин крепко пожала Анне руку. — Береги себя, Анна. И дай мне знать, как у тебя сложится жизнь.

— Конечно. — Анна несколько раз кивнула, потом попрощалась, развернулась и направилась к двери. Свитер остался лежать на полу.

Уже перевалило за четыре часа дня, а они еще ни разу не останавливались. Анна говорит:

— Мне нужно пописать. Можешь свернуть куда-нибудь?

— Если бы ты не жевала все время, тебе не так часто хотелось бы писать, — отвечает Эллисон.

Анна действительно все утро что-то жевала, но лишь потому, что они не завтракали и даже не обедали, так как Эллисон не захотела сделать остановку.

— Может, ты тут что-нибудь купишь? — спросила Эллисон, когда они последний раз заправлялись. И Анна купила претцелей, карамельного попкорна и пакетик крекеров с сыром. Сыр был в виде полужидкой массы, и к нему прилагалась красная пластмассовая палочка, чтобы намазывать его на печенье.

— Писать хочется не из-за еды, — замечает Анна, — а из-за питья.

— Из-за еды тоже, — раздраженно произносит Эллисон и, прежде чем Анна успевает возразить, добавляет: — Идиотский разговор.

— Ладно, — говорит Анна. — Но все-таки, если ты не хочешь, чтобы я наделала себе в трусы, придется остановиться.

На заправочной станции после Анны в туалет идет и Эллисон. «Вот видишь, — думает Анна, — тебе, оказывается, тоже бывает нужно сходить в туалет». Дождавшись сестру, Анна обращается к ней: