Лада Лузина - Я - ведьма!

Он выкрикивал фразы, разрезая их лишь короткими паузами, а его взгляд — я чувствовала это — по-хозяйски ощупывал мое тело с ног до головы, словно проверяя, все ли на месте, действительно ли это я, действительно ли я стою сейчас перед ним.

— Я не помню, из-за чего мы поссорились, — сообщила я свысока.

Я предпочла бы произнести это равнодушно. Но, вопреки своей воле, испытывала в этот момент апогей возбуждения, близкий к экстазу. Я получила самый большой из всех возможных выигрышей в сегодняшней игре — встречу с бывшим любовником, которому можно с наслаждением сказать «нет», зная: он как никогда жаждет услышать «да»!

— Какая ты… — он восхищенно покачал головой, так и не сумев подобрать нужного слова. — Впрочем, ты всегда была красивой, не похожей ни на кого. Поэтому я так запал на тебя…

Его запоздалое признание все же было чертовски приятным. Даже если бы весь Киев проскандировал хором гимн в честь моей красоты, это не доставило бы мне такого удовольствия.

— Ты сменила квартиру? — продолжал он. — А у меня сменился телефон. Ты не могла дозвониться?

— Я не звонила тебе.

— Значит, правда про роман?

— Правда.

— Кто он? Чем занимается? — Лицо Валеры тускнело на глазах.

— В основном любовью, — ответила я манерно.

— Он что, нигде не работает? — Он уже чувствовал боль, уже хотел отомстить.

— У нас нет необходимости думать о деньгах, — довольно объявила я сущую правду.

Валера помрачнел и еще раз осмотрел меня, уже по-другому, хмуро оценивая стоимость каждой вещи и складывая их в круглую цифру. Такую сумму он не зарабатывал и за сезон.

Мы помолчали: говорить сразу стало не о чем.

— Знаешь, — протянул он, нащупывая почву для иной темы разговора, — тебя многие искали.

— Кто, например?

— Сашка. Он же твой одноклассник. А ваш класс собирался вместе на похороны…

— На похороны?

— Ну да. Одну из ваших одноклассниц убили. Ты не знала? Об этом даже по телевизору говорили в программе про криминал. Лариса Сайко. Ее нашли мертвой в парке. И убийцу, как ни странно, нашли тоже — Анатолий Ломоносов. Я только из-за фамилии и запомнил.

Но меня поразила вовсе не фамилия, а имя.

— Анатолий. Господи, это же…

— Ты его знаешь? — вскинул брови Валера.

Я молча помотала головой.

Я не знала его. Да и факт Ларисиной смерти не вызвал у меня ничего, кроме скорбного бесчувствия. Ее убийство произошло где-то далеко, в неведомой мне ее взрослой жизни, в то время как крещенский вечер десятилетней давности был совсем рядом, и чтобы нащупать его, достаточно было сунуть руку в карман. Веселая хохотушка Лариса, нагадавшая себе в ту ночь Анатолия.

А Ларка на какого-то извращенца-педофила нарвалась, с трудом отбилась. А потом в жизни все точно так и получилось…

Точно так. Вот только суженый — не обязательно муж.

Я вспомнила, что тысячу лет назад, до рождения Леры, Карамазова пыталась объяснить мне это, и одно воспоминание, как иголка нитку, потянуло за собой другое — забытое мной пророчество ведьмы, проявившееся на белой тарелке. Покоренный Валера и я, самодовольно созерцающая себя в зеркале. Только теперь я понимала, что на той картинке нас не двое, а трое.

И сейчас это предсказание сбылось. Или почти сбылось…

— Может, встретимся как-то? Запишешь мой телефон? — неуверенно предложил Валера.

Я не спеша сняла перчатку, расстегнула сумочку и достала оттуда новенький мобильный — одно из своих последних приобретений, в котором, к слову, не было ни малейшего смысла. Я не общалась ни с кем, кроме Леры, а где бы я ни находилась, для того чтобы поговорить со своей суженой, мне достаточно было взять в руки пудреницу с зеркалом. И, возможно, если бы не желание хоть раз воспользоваться новой игрушкой, я бы надменно отказалась от предложения бывшего любовника. Но природное женское тщеславие победило женскую гордость.

— Диктуй, — распорядилась я сухо.

Призрак Ларисы испарился, настроение снова стало превосходным.

— 494-22-28. Позвони обязательно. Кстати, ты куда сейчас?

— У меня машина на Пушкинской…

Только из-за того, что мое внимание было полностью сосредоточено на кнопочках «необъезженного» телефона, мне наконец удалось добиться желаемого эффекта: усмирить рвущееся наружу детское хвастовство и сказать это так, как хотелось, — между прочим.

— Я провожу тебя, — заявил Валера.

Я передернула плечами, давая понять: мне все равно.

Он поплелся следом, не желая меня отпускать. Или просто хотел взглянуть на авто и убедиться, что я не понтую. А может, решал более важный вопрос: как далеко меня занесло, насколько недостижимой я стала? Если я унесусь от него на «Ладе», он наверняка попытается меня догнать, а если на «мерседесе»…

Мы молча поднялись по бульвару Богдана Хмельницкого и свернули на Пушкинскую.

— Какая у тебя машина? — не выдержал Валерка.

— Вот она.

Я подошла к своей серебристой «купешке», доставая из кармана ключи. Машина приветственно пискнула, мигнув фарами. На улице темнело.

— Понятно. — По физиономии Валеры я видела: его худшие опасения подтвердились. — Но ты все же позвони мне. Позвони, обещаешь?

Я неопределенно дернула головой и села за руль. Он продолжал жестикулировать, набирая кнопки невидимого телефона и кивая мне в ожидании ответного кивка.

Рассмеявшись, я тряхнула челкой: «Да, позвоню» — и завела машину. Валера стоял и смотрел на меня.

И я невольно восхитилась его упрямством. Дорогие женщины не прельщают мужчин, а пугают. Валерка только что получил увесистую оплеуху, мучительную для его болезненного самолюбия, — доказательство: его гипотетический соперник богаче и круче. И все же собирался вступить с ним в бой за меня!

Да, упрямства нам обоим всегда было не занимать.

Когда «мерседес-купе» наконец двинулся с места, я вспомнила про Леру и опустила козырек с зеркалом, чтобы извиниться перед ней.

На ее лице было знакомое мне до боли выражение обиженной лягушки, сразу же делающее его некрасивым и отталкивающим. Секунду я неприязненно разглядывала, изучая со стороны эту нелепую, вызывающую отторжение гримасу. Неудивительно, что она так раздражала Валеру! Теперь я впервые почувствовала себя на его месте.

Я знала — это Лерино лицо. Мое лицо довольной кошки выглядит сейчас совершенно по-другому.

В желудке стало гадко и противно, словно я только что проглотила какую-то слизкую дрянь. Извиняться сразу расхотелось. Я решительно подняла зеркало и порулила к дому, уверенная: там меня ждет если не скандал, то по меньшей мере весьма неприятный разговор. Я знала, на что обиделась Лера, — встретив Валеру, я забыла о ней напрочь. И разозлилась на нее в ответ за ее обиду, ее надутый вид, за предстоящие мне оправдания и за то, что все это неминуемо испортит мой праздничный настрой. Мне хотелось, чтобы она разделила сейчас со мной радость победы, обсосала все нюансы встречи с бывшим любовником, подтвердила: я была на высоте. Хотелось отпраздновать с ней свой триумф, завеяться вместе на дискотеку, танцевать до утра, ловя ее — мои — любовные и торжествующие взгляды. Хотелось, чтобы она была мной, понимающей меня как никто другой!