Ирина Меркина - Всё как есть

Это была последняя мысль, которая вяло проползла в моем сонном сознании и растаяла. Дальше я видела только картинки, яркие, как керосиновые разводы в лужах. Я видела зеленый самолет, спускающийся с неба, и лицо летчика в больших очках. Летчик был загорелый и улыбался белыми зубами, хотя из хвоста его аэроплана тянулся жирный черный дым. Потом самолет громко рухнул за зеленый холм, и туда побежали, широко расставляя ноги, бабки с полными ведрами. Я догадалась, что в ведрах керосин, и сейчас они будут лечить раненого летчика от гангрены, как это описано в книжке. Бабки были живописные, в просторных разноцветных сарафанах, я бы с удовольствием продавала таких у себя в магазине.

Дым вылез из-за холма и заволок все небо, оно стало сизым, и из него повалили густые хлопья снега. Они сыпались на сад, где среди ореховых деревьев цвели малиновые розы. Снежинки садились на розы и таяли, а старушка с палочкой стояла посреди сада и грозила небу. Это была какая-то сказка Андерсена, но я не могла вспомнить ее название.

Далее с замиранием сердца я увидела Володьку, который брел по заснеженному лесу и тащил на себе огромную видеокамеру. На нем были только джинсы и клетчатая рубашка, снег ложился на плечи и на камеру, и я с ужасом подумала, что камера испортится и Володька этого не переживет. Тут он остановился и начал снимать водопад у себя за спиной, и это в самом деле было зрелище, потому что вода замерзала на лету и становилась разноцветной, как керосин. Теперь-то мне стало ясно, что Вовка — это мальчик Кай, и я должна его найти, потому что он заколдован ледяным водопадом. Но как же называется сказка?

Потом у меня заболело горло, и я увидела себя маленькой в квартире у бабушки. Бабушка подошла к кровати, велела мне открыть рот и помазала там какой-то вонючей гадостью.

«Не жалуйся, — сказала она. — А то родители будут лечить тебя, окуная в прорубь».

В прорубь я не хотела, мне и так было холодно. Нужно было рассказать бабушке, что сейчас во сне я видела своего жениха и это очень важно, потому что когда я его встречу по-настоящему, она уже умрет. Но бабушка отошла, взяла с полки рыжую черепаху и протянула мне. Обе они вдруг стали очень маленькими, и бабушка, и черепаха, и потонули в ярком свете. Я прищурилась, чтобы их разглядеть, — и открыла глаза.

Солнце било во все окна. Что-то капало с карниза, наверное ночью прошел дождь. Я лежала в чужой кровати с компрессом на горле, вокруг пахло керосином, а с полочки напротив кровати, притаившись между вазочками с высушенными травками, смотрела на меня рыжая черепашка. Такая же, как бабушкины черепахи, только маленькая.

Я закрыла глаза и снова открыла их. Черепаха не исчезла. Я хотела приподняться и потрогать ее, но не могла даже пошевелить рукой. Меня опять куда-то потащило, но перед тем как уйти в глубину сна, я услышала за окном что-то такое, от чего сразу стало удивительно спокойно, но не успела понять что…

— А чем тут пахнет?

Это и было то важное и спокойное, что звучало сначала за окном, во дворе, а теперь рядом со мной. Это был голос Володи Брянского. Значит, он вернулся, не замерз на своем водопаде, и с ним все в порядке.

— Катюха, ты все болеешь?

Брянский сел на край кровати, шумный, загорелый, отощавший чуть не в два раза. Серые глаза сияли на осунувшейся, но счастливой физиономии.

— А я вам меду свежего принес, был на пасеке. Ух, красота. Пасечник чуть меня не уморил своим самогоном. Ну-ка вставай, хватит симулировать.

При слове «мед» у меня во рту возник отчетливый вкус керосина — я же принимала этот чудодейственный экстракт на меду.

— Температура есть, котенок?

Володя наклонился потрогать губами мой лоб, но остановился.

— Слушай, тут какой-то запах… Чем тебя Нино лечит?

— Керосином, — прошептала я.

— Чем? — Володька так и застыл надо мной, потянувшись, чтобы открыть окно.

Я виновато похлопала глазами — а что тут можно было сказать?

— А! — он поднял с пола что-то розовое, должно быть брошюру об исцелении керосином. — Это оно и есть? Понятно.

Брянский сидел на моей кровати и листал книжечку, а я на него смотрела. Мне уже не хотелось спать. Хотелось встать, выйти в туалет, а еще больше — вымыться. Но я боялась пошевелиться. Казалось, что от каждого моего движения в воздухе распространяются пары керосина. Я уже их не чувствовала — принюхалась, но Вовка морщился и поминутно вставал, чтобы пошире раскрыть и так уже распахнутое окно.

Сначала он хмыкал. Потом фыркал. Потом хохотал. Потом захлопнул книжку, сгреб меня вместе с одеялом в охапку и весело встряхнул.

— Так ты читала этот бред? И ты согласилась керосиниться? Или ты без сознания была? Нино!

Нино куда-то пропала, наверное не хотела мешать нашему свиданию.

— Нино! — продолжал бушевать Володя. — Куда она подевалась? — Он выскочил во двор, и оттуда донесся его веселый голос: — Нино, давай баню топить, немедленно! А то у меня не девушка, а вонючий примус.

— Керосин, между прочим, авиационное топливо. На нем самолеты летают, — отозвалась невидимая Нино. Голос ее звучал неуверенно. Наверное, она боялась, что Володька ей устроит скандал из-за моего лечения-оздоровления.

— Самолеты пусть летают хоть на кефире. А я не собираюсь жениться на «Боинге».

Интересно, а на ком он собирается жениться?

— Кать, вставай, Мойдодыр пришел.

Я честно попыталась встать. Мойдодыр подошел и поставил меня на ноги. Я удержалась в вертикальном положении, но голова клонилась набок.

— Вов, я проводила разгрузочный день…

— Это хорошо, значит, легче стала.

Он подхватил меня на руки и понес к двери.

— Сейчас мы вымоем эту керосинку. Сами вымоем. Я великий умывальник, знаменитый Мойдодыр…

Он действительно меня вымыл, как маленькую. Да еще смешил всю дорогу, рассказывая, как здорово можно лечиться и очищаться яичной скорлупой, перекисью водорода и древесным дегтем. И это не стеб, о каждом таком чудодейственном средстве тоже написаны книжечки из той же серии. Он их видел собственными глазами. Просто они не попались в руки старой дуре Нино и маленькой дурочке Кате. А то бы лежать мне сейчас обмазанной дегтем и со скорлупой во рту.

После бани я почувствовала себя лучше, даже смогла сесть на веранде и выпить чаю с медом. Володька рассказывал, как снимал водопад и окрестности два дня подряд, в разном освещении, а потом пошел дальше и набрел на пасеку. Пасечник оказался из казаков, вусмерть упоил его самогоном и достал байками о подвигах русского войска на Кавказе. Зато потом подвез на телеге, и Брянский уже пешком добрался до дома.

Пленка у него кончилась, вот беда. А то бы он еще неделю бродил по лесу.

— Ну все, завтра с самого утра поедем.

Раз кончилась пленка, можно ехать. Можно даже на меня обратить внимание.