Лидия Лукьяненко - Ключевой момент

Таня кивнула и прижалась щекой к его плечу. Внезапно улыбка исчезла с ее лица. Она увидела Федьку. Одетый и запорошенный снегом, он стоял в дверях зала. Таню он заметил не сразу, а когда увидел, шагнул назад. У нее что-то щелкнуло в груди. Так зажигается лампочка, когда включаешь свет. Теперь она не могла думать ни о чем другом. Она чувствовала, что и он думает о ней. Поэтому беззаботная радость куда-то улетучилась, а присутствие Кости стало тяготить. Таня растерялась. Почему с ней всегда так происходит при его появлении? Ну, пришел. Ну, стоит. И бог с ним! Ведь говорят, он собирается жениться. На Ленке. И вроде она действительно в положении. Так пусть себе женится! Ленка согласна жить в этой глуши, а она — нет. Пора ей избавиться от этого наваждения. Но как? Снова привести Федьку к себе? Но сейчас зима. Все в снегу. Уж если летом сквозь зелень деревьев разглядели его, то сейчас их свидание будет как на ладони. Она готова провести с ним одну-единственную ночь, потому что хочет, чтобы это был именно он и никто другой. Потом она с легкостью его отпустит, даже бросит. Да! Бросит сама. А не он ее. Она бросит. Пусть Ленка подбирает. Не жалко. Но последствия? Какие могут быть последствия? И так ясно. За один танец Костя его избил. За свидание — чуть не искалечил. А за это — просто убьет. Убьет и сядет. Один будет в тюрьме, другой — на кладбище. Здорово! Хорошенькая перспектива. И весь поселок станет твердить, что она — рыжая ведьма. И будут правы.

Так она раздумывала, танцуя с Костей. Но с другой стороны, почему она не может поступать так, как хочется, а должна оглядываться на этого бешеного Костю? Потому что тот любит ее? Она не привораживала его. Надо дать ему понять, что она свободный человек и может делать то, что считает нужным. Таня украдкой посмотрела на улыбающегося Костю и вздохнула. Здравомыслие перевесило: сейчас не время. И потом, пусть Федька тоже поревнует. Ему полезно.

Она вышла из клуба под руку с Костей, демонстративно не обращая внимания на стоящего неподалеку Федора. Костя тихо радовался. Он вел ее так бережно, словно боялся уронить что-то очень хрупкое. Они отправились гулять по поселку вчетвером: она с Костей и Настя с Колей.

— Тань, — привлек ее внимание Костя. — Это мой подарок. — И он вложил ей в руку маленький пакетик.

Таня остановилась у фонаря и поднесла ладонь к глазам. В прозрачном целлофане сверкало колечко. Таня вытащила его из пакетика. Настоящее золотое колечко с маленьким прозрачным камешком посередине. Камешек был в розетке наподобие цветка, а рядом — два золотых завитка в виде листиков. У Тани никогда не было золотых украшений, да и у ее мамы тоже. На это их скромного семейного бюджета просто не хватало.

— Спасибо, — тихо произнесла Таня.

Она надела кольцо на безымянный палец левой руки. Кольцо было точно впору. Колька восхищенно присвистнул. Настя завистливо нахмурилась. Таня потянулась и поцеловала Костю в щеку.

— Спасибо, — еще раз повторила она. — Очень красивое кольцо…

— Наверное, дорогое, — вставила Настя. — Ну-ка колись, Константин, сколько отдал?

— Какая разница, — отмахнулся тот, радуясь реакции Тани. — На свои, честно заработанные.

Они продолжили свою новогоднюю прогулку, а золотое колечко непривычно и приятно холодило палец…

Костя уехал второго января. Ему надо было на работу. Таня оставалась у мамы на неделю, потом начиналась сессия. Сначала она собиралась сразу после праздника вернуться в общежитие, но атмосфера родного дома не отпускала ее. Оказалось, она очень соскучилась. По своей комнате, по своей кровати, по маминым блинам, по старым книгам и Новогодним фильмам по телевизору. Столько хороших фильмов, как в новогодние каникулы, не показывали никогда. Танька устраивалась на мамином диване с книжкой в руках или, завернувшись в плед, часами смотрела все подряд: «Приключения Буратино», «Чародеи», «Москва слезам не верит», «Ирония судьбы…». Так она отдыхала. Иногда приходила Настя и вытаскивала ее на улицу. Они гуляли под летящим снежком, под ногами поскрипывало, искрило. Подруги болтали обо всем на свете. Настя поверяла ей свои сердечные тайны. Таня рассказывала о Косте. И только о Косте. Своими секретами она ни с кем делиться не собиралась.

— Все-таки он тебя любит, — убежденно говорила Настя. — Какое кольцо подарил! А мой Колька до такого не додумался.

— Ну, теперь тоже додумается.

— Может быть. Но если бы он сам… А ты его любишь?

— Не знаю.

— Значит, нет. А зря. Парень он хороший. И родители не бедные.

— Какое мне дело до его родителей? Вот уж это волнует меня меньше всего.

— И напрасно. Поженитесь — и то надо, и другое. Без помощи родителей — очень трудно.

— Ты рассуждаешь, как умудренная опытом женщина.

— Правильно рассуждаю. Мои-то мне помогут. Знаешь, сколько на книжке у моего бати? А у твоей матери что? То-то…

Настя смешила ее своими домостроевскими рассуждениями. У Тани же голова была занята совсем другими мыслями. Костя уехал до Рождества. Федьку она видела всего два раза, мельком. И снова сделала вид, что не заметила. Напряжение между ними нарастало, она это кожей чувствовала, на расстоянии, но решила: если сам придет, тогда — судьба. А нет, то просто выкинет его из головы. Она сможет. Она уже не та глупая четырнадцатилетняя девочка, которая провожала его взглядом, полным немого обожания.

Он пришел. Это случилось, когда мама уехала в районный центр по каким-то своим учительским делам. За окном бушевала вьюга. Таня уговаривала маму остаться дома, но для той долг, как всегда, был превыше всего.

— Что такое снег? Метель скоро уляжется. Да и не одна я еду. Варвара Константиновна со мной и Валентина Федоровна. К вечеру должны вернуться. На последнем автобусе.

Мама закуталась потеплее и пошла на остановку. Таня убралась в доме, перегладила белье, приготовила жаркое, и, как только заняла свое любимое место у телевизора, в дверь постучали.

Федька был без шапки. Снег таял на длинных волосах и густых бровях, и весь он был похож на Деда Мороза.

— Привет, — сказала Таня.

Она старалась не выдать своего волнения, но сердце бухнулось куда-то в коленки и застучало часто-часто.

— Здравствуй, — ответил он.

— Проходи. — Чуть поежившись, Таня закрыла за ним дверь на задвижку.

Наступила напряженная пауза. Они смотрели друг другу в глаза. А затем он сбросил куртку и, даже не стряхнув с волос снег, подхватил ее на руки. С минуту постоял, не сводя с нее взгляда, а затем понес в комнату. Внезапно Таня испугалась. Она думала об этом и даже хотела этого. Но испугалась.

— Пусти. Мама сейчас придет, — не своим голосом сказала она.

— Не ври. Она уехала. Я видел.

Федор опустил ее на диван и стал целовать своими жесткими поцелуями. Танька, притихшая, отрешенная, замерла в его объятиях. По телевизору снова шел фильм «Ирония судьбы…», вторая серия. Герои смеялись и плакали, пели знакомые до боли песни, а Таня лежала на мамином диване обнаженная в объятиях своего любимого мужчины. «Значит, судьба, — подумала она, — или ирония судьбы». Первый сексуальный опыт не был приятным. Но она находилась словно под наркозом. От одного его присутствия можно было сойти с ума. Вероятно, и она действовала на него так же, потому что Федор сказал: