Наталья Горбачева - Убийца по имени Ной

Машина остановилась.

— Я прошу тебя, брат Ной: не делай необдуманных поступков — Моисей не простит тебе этого, — как можно спокойней сказал Виктор, хотя понимал, что надежды почти нет.

— Выведите его! — приказал Ной охране.

Дверца распахнулась, и ребята в черных рубашках повели Виктора в лесок при обочине. Лесок был жидковат, но, во всяком случае, они выехали из степной зоны. Теперь они были гораздо севернее, — в лесостепи.

— Скажите брату Ною, что он очень пожалеет о содеянном.

Виктор все еще держался спокойно. Он шел впереди, за ним следовали чернорубашечники. И что они могли сейчас сотворить с ним — одному Богу известно.

— Стой! — крикнул Ной. — Говори!

— Нет, только главному.

— Последний раз предлагаю!

— Нет.

Несколько мгновений все молчали.

— Отбой! — наконец крикнул Ной. — Возвращаемся!

Ноги у Виктора подкосились, и он стал падать. Чернорубашечники втащили его в автомобиль. Потом Виктору завязали глаза по специальному знаку Ноя. Тот приказал водителю:

— На запасной!

«Неужели на аэродром? — удивился Виктор. — Надо же — все схвачено! Вот куда идут денежки несчастных облапошенных. Столь искусно раздуваемая ненависть к родителям-упырям, зачавшим детей в грехе, имеет, оказывается, вполне материальное обоснование. Сначала возбудить ненависть, а потом приказать тащить из дома ненавистных родителей все, что поценнее. Так было и с Ольгой, так же — с Майей, Олиной подружкой. Почерк один и тот же. Если на улице кто-то к тебе подойдет и скажет: давай родительские деньги — ты, пожалуй, заявишь в милицию. А здесь, в этой чертовой церкви, говорят то же самое — и люди с удовольствием подчиняются. Ты сам, идиот, поверил. Почему? Ты поверил, потому что возгордился, — подписал сам себе приговор Виктор. — По гордыне же и понесло тебя в праведники. Так потихоньку становился все праведнее и праведнее, глядь — уже и к самому главному праведнику везут. Вот теперь, Витя, победитель дорогой, спасай себя, чтобы неповадно было спасать других…»

Машина резко затормозила. Ной с кем-то начал говорить на неизвестном Виктору языке. Виктора вытащили из машины — сразу обдало воздушной волной — и забросили внутрь вертолета. Видимо, не все из почетного эскорта были взяты в воздушное путешествие. Когда взлетели, Ной крикнул в ухо Виктору:

— Где-нибудь ты все равно споткнешься!

— Наверняка, — подтвердил Виктор. — Это болезнь роста, брат… Ты сердишься на меня и потерял спокойствие. Это вредит нашему делу. Запомни, брат Ной: ты сделал для меня очень много — и я никогда не перейду тебе дорогу. Ты самый настоящий праведник. Но, может, и я когда-нибудь им стану. Я не спешу.

— Ты спешишь… На тот свет, — произнес в ответ Ной.

Кончается когда-нибудь самая длинная дорога на земле, а о короткой и говорить не стоит — особенно если по воздуху да напрямик. «Наверно, километров двести, — прикидывал Виктор. — И что же, не могли они меня по земле довезти? Нет… тут дело в другом — в недоступности местности». Виктор был уверен, что прав. Как жалко, что глаза завязаны…

Ему развязали их только после того, как вертолет приземлился. Виктор спрыгнул на землю и сразу определил, что местность очень похожа на ту, где располагался первый лагерь, — на горе Вирох. Такое же плато, смешанный лес, мощные деревья загораживают горизонт. И если не знать — ни за что не догадаешься, что ты на горе, на самой ее вершине. Виктор тоже было засомневался, но оглянулся на вертолет и отогнал сомнения… Только все равно он не знает, где гора эта расположена. Вертолет, приземлившийся на поляне, уже превратился в стрекозу — так далеко увели от него Виктора чернорубашечники. Ной скрылся за поворотом впереди. Побежал докладываться — понял Виктор. Кому? Кротову, Моисею, главному праведнику? Все же не верилось, что всем этим адом заправляет Кротов. У него и ума на это не хватит. Но вполне возможно, именно он встретит его, Виктора, как всегда, с распростертыми объятиями, а сам в это время начнет плести новую паутину! Господи, что же делать? От одного воспоминания о Кротове у Виктора гнев поднялся со дна души — так бы и задушил его сейчас, эту гадину с интеллигентными манерами…

Виктор был так поглощен мыслями, что громко спросил:

— Кто ты?

— Что ты сказал? — обернулся чернорубашечник, шедший впереди.

— Свихнулся, блаженный, — рассудил задний. — Шеф сейчас лечить будет…

Деревья расступились, и, как на переводной картинке, появился домик… Этажа три. Подобные дома показывают по телевизору в качестве рекламы дорогого отдыха в Швейцарских Альпах. Этот дом, так же как в рекламе, стоял на возвышении: впереди — лужайка, сзади — лес. Стандартная красота. Недалеко от дома высились две цистерны для воды.

Дальше все было совершенно неинтересно. В лифте они поднялись на третий этаж, прошли по коридору в конец дома и остановились перед закрытой дверью. Чернорубашечник нажал на едва заметный выступ в стене, и дверь открылась. Виктор думал, что это — резиденция, но очутился в некоем однокомнатном гостиничном номере с маленькой кухонькой и санузлом, но без окон.

И здесь Виктор провел несколько дней. Холодильник был набит продуктами.

Получилось так, что он ускорил встречу с главным праведником. Однажды под вечер он стал тщательно обследовать свою квартирку, буквально сантиметр за сантиметром. Дело требовало времени, и с утра он продолжил. К полудню Виктор обнаружил портативную телекамеру, прикрепленную в незаметном на первый взгляд месте — под декоративной полкой с книгами. На полке, кстати, стояла и Библия. Став обладателем секрета, Виктор сел на кровать, раздумывая, что делать дальше. И придумал.

Он замазал объектив густой сметаной, подумав удовлетворенно про себя о том, что дорогая аппаратура несомненно нуждается в усиленном калорийном питании.

Через полчаса за Виктором пришли: бесшумно открылась дверь, и на пороге появился Ной. Выражение лица у него было самое благорасположенное, но Виктор уже давно перестал доверять ему. Однако ничего другого не оставалось, как только принимать их правила игры, и он тоже натянул на лицо довольную улыбку.

— Твои молитвы услышаны. Моисей принял твою жертву, — сказал Ной. — Он повелел тебе сосредоточиться и рассказать обо всем, о чем надо рассказать в интересах нашего дела.

— Я готов, — ответил Виктор, хотя слово «жертва» его смутило.

Они пошли коридорами, поглощавшими всякий звук — как в безвоздушном пространстве. Ной шел впереди, Виктор за ним. Ной объявил:

— Сегодня ты будешь присутствовать на заседании высшего совета. Если тебе надо будет говорить, тебя спросят. Все остальное время тебе запрещается разговаривать. Некорректное поведение строго наказывается.