Наталья Горбачева - Убийца по имени Ной

— Сориентируюсь! — сказал Виктор. — Да… вот что я вспомнил. Ту гору, на которой расположен лагерь, они называли Вирох.

— Вирох? — переспросил батюшка. — Постойте, постойте… Вирох? Хиров… Это перевернутое название горы Хиров — знаменитой горы в пустыне Аравийской, на которой Моисей получил скрижали завета — десять заповедей от Господа народу израильскому! Это истинно сатанинский прием вывертывать наизнанку имена и названия…

— Да уж, — вздохнул Виктор. — Праведники у них — убийцы.

Они сверили часы, и полковник ушел. В полукилометре от церкви его ждала машина.

— Батюшка, у меня голова кругом идет… Но только один вопрос: почему Бог терпит эти секты на земле?

— За долголетнее безбожие попустил Господь сатане такую власть над людьми. Оскудела любовь, а когда она совсем исчезнет, тогда и считай, что настали последние времена. Все стали Павликами Морозовыми. И секты на том строятся — на психологии Павлика Морозова: ради идеи человек предает родного человека. И саму идею человек сам же и придумывает. Ужасно, что именем Христа ложные идеи прикрываются, а слабые люди попадаются на эту удочку. Христос заповедал любить друг друга. Надо читать Евангелие, чтобы знать и отличать правду от лжи. Апостол Павел сказал: «Дух же ясно говорит, что в последние времена отступят некоторые от веры, внимая духам обольстителям и учениям бесовским». Вот и хлынуло бесовское учение: магия, колдовство, экстрасенсы, секты…

— Ну что же делать? — нетерпеливо спросил Виктор.

— Что делать? Что и всегда: каяться в грехах своих и исправлять жизнь по евангельским заповедям. А заповеди две: люби Бога и люби ближних, как самого себя. А ближний — тот, кто ежедневно тебе встречается на жизненном пути. А если кто-то проповедует другое — не верь: от лукавого такое учение! В таинстве исповеди Господь грехи прощает, а в причастии Тела Своего и Крови — помощь подает к исправлению.

— Да, наука проста…

— Только поначалу делать сложно.

— Замечаю… — улыбнулся Виктор.

Всю ночь старушки поочередно читали перед алтарем Псалтирь, поминая о здравии раба Божия Виктора на каждой Аллилуйе…

На душе у Виктора было спокойно, как будто со вчерашнего дня прошли целые годы. Нет больше повода унывать, потому что сегодня все окончится — в праздник.

Перед исповедью в храме батюшка вынес крест и Евангелие, положил на налой и, перед тем как прочитать молитвы к таинству исповеди, сказал Виктору:

— Говори все, что мучит совесть, в чем раскаиваешься, что хотел бы никогда не повторять. Не утаивай ничего. Господь невидимо стоит и приемлет исповедание твое. Грех, который с раскаянием назвал, из бесовской хартии вычеркивается и снимается с тебя. Отречение от Бога — сугубый грех, но, по милости Божией, и он прощается. Блуд, гордость, объедение и пьянство с наркоманией — смертные грехи. Аборт — убийство, тоже смертный грех, и виноваты в нем оба: мужчина и женщина. В старые добрые времена за смертные грехи на много лет отлучали от церкви. Помоги тебе Господи!

Виктор уже сто раз обличал свои грехи — про себя, но оказалось, что перед священником — это тяжко и страшно. Ноги не держали, из подмышек вдруг побежал пот. Отец Вадим наверняка знал, что так может быть, поэтому помог деликатными вопросами. Исповедь продолжалась больше часа. В особо ответственных местах батюшка строго спрашивал: «Каешься?» Виктор виновато кивал.

Постепенно он рассказал обо всех своих преступлениях Божьего закона за всю жизнь и за последние четыре месяца особо, так что лоб батюшки покрылся испариной… Именно в момент исповеди, называя свои грехи, Виктор понял, в каком он был бедственном положении. Действительно: погибни он в секте — гореть бы ему в адском огне веки вечные, особенно за то, что своей собственной кровью подписал отречение от Бога.

Наконец отец Вадим накрыл Виктора епитрахилью и прочитал разрешительную молитву, показал, чтобы он в знак примирения с церковью поцеловал крест и Евангелие. После этого батюшка сказал:

— Тяжки твои грехи, сын мой! Епитимья за них по уставу — суровая. Буду молиться у чаши, допустить ли тебя до причастия… Может, Господь за чистосердечное раскаяние помилует тебя, как разбойника, распятого на кресте. И ты молись, чтобы Господь помиловал. Вот так всю литургию и молись: «Господи, помилуй».

К восьми храм наполнился до отказа: народ пришел яблоки святить — тащили целыми корзинами. Виктор стоял у свечного ящика в самой толчее. Слезы не переставая текли из его глаз. Одна мысль сверлила мозг: если не допустят до причастия, тут ему и наступит конец — самый что ни на есть последний и окончательный. И настроение его до того омрачилось, что хотелось бежать вон из храма. Уже открылись царские врата, отец Вадим вынес чашу с причастием и стал произносить молитву:

— Верую, Господи, и исповедую, яко Ты воистину Христос — Сын Бога Живаго, пришедый в мир грешные спасти, из них же первый есмь аз…

В волнении Виктор услышал:

— Причащается раб Божий Виктор Тела и Крови Христовых во исцеление души и тела и в жизнь вечную…

— Рот открой! — суфлировала где-то рядом Матвеевна.

После причастия она же и поздравила:

— С принятием святых Христовых тайн!

Народ остался на молебен, поэтому у батюшки было мало времени — он служил один, даже диакона не было…

У ворот он благословил Виктора и сказал:

— Ничего не бойся — Бог с тобой!

— Спасибо, отец Вадим, за все!

— Давай! Ангела тебе в дорогу! — сказал он и еще что-то, чего Виктор не расслышал, потому что завизжала циркулярная пила и сразу же раздался истошный крик. Батюшка побежал к лесопилке, Виктор — за ним.

В темном сарае ревел дюжий детина, подняв кверху указательный палец. Отец Вадим выключил пилу и вывел парня на свет: из глубокого пореза били струйки крови.

— Что же ты… — укорил батюшка. — Ведь не благословил в праздник работать! Вот тебе и наказание.

Повинуясь неожиданно возникшей мысли, Виктор подставил ладонь под кровавую струю и плеснул себе на рубашку. Потом повернулся и выбежал вон, не глядя, как батюшка будет помогать раненому.

Весь народ был в храме — лучшего момента придумать невозможно. И кровь! И растерянность во всем облике, и спотыкающийся бег по дороге к городу… Показался овраг. Возможно, за ним следили в бинокль, потому что из оврага неожиданно появился Ной. Они побежали в противоположную от оврага сторону. Вдалеке виднелся лесок. Там оказалась машина. Через час с небольшим они въехали в Красносоветск со стороны гостиницы «Молодежная». Виктор, сидя в машине, ощущал под собой передатчик. А вдруг не сработает? Он всеми силами старался об этом не думать. Покрутившись по городу, въехали в ворота знакомого дома, в котором состоялся последний разговор с Вероникой. Вот кого бы он не хотел сейчас… и никогда видеть! Он вдруг с ужасом вспомнил, что на груди у него крест.