Елена Свиридова - Мне не забыть

— А что случилось?

— Его вчера чуть не убили из-за меня, он спас мне жизнь. Я все решила. Если он поправится, я выйду за него замуж.

К ним подошел Красовский и дружеским жестом обеих обнял за плечи.

— Как приятно снова оказаться в такой замечательной компании! Надеюсь, не помешал? Или у вас секреты?

Наташа ощутила внутреннюю дрожь от его прикосновения и еле сдержалась, чтобы не вскрикнуть или не упасть в обморок. А Лера сразу насторожилась, напряглась, ожидая очередной колкости и ехидства, которые словно сами собой слетали с языка Красовского. Но, как ни странно, ничего подобного на этот раз не произошло.

— Нет-нет, у нас никаких секретов, — поспешно сказала Лера, выручая онемевшую подругу.

— Хотите посмотреть мой опус?

— Конечно, — заверила Лера.

— Тогда пошли в зал. К сожалению, у нас время ограничено.

Лера отметила про себя, что Красовский становится совершенно нормальным человеком, перестает вредничать только тогда, когда речь идет о его работе. Скорее всего это единственное, что действительно интересует его в жизни. Она почувствовала также в его поведении, в его голосе тщательно скрываемое волнение и подумала, что даже этот умный, проницательный, ироничный и безжалостный человек тоже уязвим, как и другие смертные. Он хорошо умеет держаться, но на самом деле очень обеспокоен тем впечатлением, которое произведет на окружающих его фильм… Мысль о том, что Красовский не лишен человеческих слабостей, почему-то вдруг успокоила Леру.

Всю эту короткую сцену наблюдали со стороны бард-роковцы, и Адик вдруг сказал:

— Думаю, мы можем сваливать. Группа поддержки не понадобилась.

— Адик, ты когда-нибудь видел такой взгляд? — задумчиво произнес Ваня.

— Что ты имеешь в виду, Серенький?

— Ни что, а кого. Она смотрит на него так… Мне почему-то трудно слова найти, я их все потерял… Я знаю только, что такой взгляд надо заслужить. И если она глядит на него так, то, значит, он заслуживает такого ее взгляда, иначе просто не может быть…

— По-моему, ты все усложняешь, — сказал Андрей.

— Не говори так! Я знаю… и хочу понять до конца. Поэтому я остаюсь посмотреть его фильм. А ты можешь идти, если хочешь…

Андрей поглядел на друга.

— Знаешь, мне тоже любопытно, пошли…

Входя в зал, они услышали голос Красовского:

— У этого фильма своя история, по-своему сложная, но довольно типичная для нашего времени. Я начал снимать его восемь лет назад. Речь идет о судьбе человека и его открытия. Пока я работал над сценарием, моего героя уволили с работы, лишили всех званий и отдали под суд. На студии мне предложили заменить тему, но я отказался, потому что такой поворот мне был особенно интересен. Мы стали работать на чистом энтузиазме, в процессе съемок распутывая историю талантливого человека, ставшего жертвой интриг, зависти и неповоротливости бюрократической системы. Мы довели работу до конца и показали начальству. Фильм, конечно, не приняли. От переделок я отказался. В итоге фильм пролежал на полке почти шесть лет. Я очень рад, что сегодня мы собрались не на официальный просмотр, и с благодарностью ко всем собравшимся в этом зале прошу начинать…

Глядя на экран, вспоминая слова Красовского, сказанные перед просмотром, Лера думала о том, что он не случайно так боролся за тему своего фильма… Слишком много было общего в судьбах автора и его героя, в их жизненной позиции. Просто одному из них повезло немного больше, он остался на свободе, даже имел возможность работать. А может быть, это не просто везение, а умение бороться, противостоять обстоятельствам несмотря ни на что? Как убедительно говорит об этом автор с экрана, и как больно видеть на экране сломленного человека, в подробностях узнавая страшную историю его жизни… Красовский, наверное, хорошо представлял, что такое может случиться и с ним, он сделал фильм о себе самом, он раскрылся в нем, показал зрителю неведомые, недоступные грани своей загадочной личности…

Когда погас экран и в зале зажгли свет, кто-то из студентов спросил:

— А почему вы у нас не преподаете?

— Вопрос на засыпку, — усмехнулся Красовский. — Что ж, придется признаться: в следующем году, если, конечно, ничего не случится, я набираю мастерскую.

— Это здорово! — произнес кто-то.

Ваня прошептал Адику:

— В Литинститут меня не взяли… Может, пойти на режиссерский?

— Ты не сможешь, — сказал Андрей, — режиссер должен быть сволочью, он должен ходить по трупам.

— А Красовский? Ты думаешь, он ходит по трупам?

— Не знаю… Возможно, он — исключение. Я ничего о нем не знаю как о человеке. Он смелый, может, он и гений, но неизвестно, какой он человек.

— Гений и злодейство несовместимы… Он не может быть подлецом. Плохой человек не сделает такое кино, — уверенно констатировал Ваня. — Я все теперь понял, но это совсем ничего не меняет и не может изменить… — Он вдруг замолчал, углубившись в себя.

— В твоем отношении к Натали, — закончил за него Андрей.

Ваня ничего не сказал, но его печальная улыбка говорила сама за себя.

— И ты абсолютно прав, Серенький! — продолжал Адик. — Муза остается музой, и плевать нам, как и на кого она смотрит!

— Муза с украденным сердцем… — произнес Иван нараспев. Когда его голос звучал так, он обычно начинал сочинять стихи.

— Давай, родной, — тихо сказал Андрей, — это будет лучшая наша песня…

Когда вся компания дружно ввалилась в квартиру Андрея, они увидели Гешу и Вовчика, с мрачным видом разливающих в стаканы дешевый портвейн.

— Ребята, куда вы пропали? — спросила Наташа. — Я вас ждала!

Бас-гитарист и ударник ничего не ответили, чокнулись, выпили, и Геша налил по новой.

— Что за кислые морды? — Андрей подошел к ребятам и положил им руки на плечи. — Ей-Богу, вы много потеряли.

Оба опять промолчали, потом Геша хрипло произнес:

— Вовчика в армию забирают.

— Да ты что! Этого не может быть! Это какая-то ошибка! — возмутился Андрей.

— Нет, Адик, все к черту! Не сработало! Написали, сволочи, что я абсолютно здоров! — Вовчик допил свой стакан и уронил голову на руки.

Все молчали. Каждому хотелось что-то сказать, подбодрить друга, но никто не мог найти нужных слов, потому что все это теперь казалось бессмысленным.

— Ты классный музыкант, — первым нарушил молчание Андрей, — тебя определят в какой-нибудь клуб, будешь культработником.

Вовчик замотал головой и пробормотал, ни на кого не глядя:

— Афганистан… Молитесь за меня, ребята…

Морозным январским утром к зданию загса лихо подрулили три милицейские машины. Сотрудница увидела их из окна, тут же сообщила заведующей. Это вызвало легкий переполох. Заведующая отправила одну из своих подчиненных выяснить, в чем дело. Та выбежала на крыльцо с испуганным лицом и, к удивлению своему, увидела, как из одной машины выходит высокий молодой человек в парадном костюме и подает руку красивой девушке в белом платье. Следом за ними вываливается целая толпа с цветами, шампанским, гитарой, фотоаппаратами и бодро и весело шествует в загс.