Женя Гламурная - ШИКанутые девчонки

После такой серьезной угрозы ее радужным планам на жизнь Варежке ничего не оставалось, как проявить мамин бизнес-характер, слегка приправленный остатками собственной сентиментальности. Наотрез отказавшись оценивать качество свиного сала, Варя, заливаясь слезами, попыталась броситься из окна (первого этажа, в присутствии папы), а когда ее остановили, перестала есть. Голодовка продолжалась до ужина, после чего ультиматум был принят.

Школу она заканчивала уже в Москве, под присмотром шофера. На родительские собрания ходили лучшие в компании менеджеры по работе с персоналом, задачки по алгебре решала добродушная бухгалтерша, а мама ограничивала воспитание походами по дорогим магазинам и пафосным вечеринкам. Короче, по всем признакам должна была из Вари получиться избалованная столичная прелестница, но что-то не сработало. Или пирожки мачехи Дуняши крепко засели в крови, или сыграла наследственность неделового папы, но Варежка, несмотря ни на что, оказалась хорошим другом.

Девушки с курса остерегались Вари — она со своей кукольной внешностью и бизнес-сущностью шутя парня отобьет. Я придерживалась общего мнения и обходила Варежку стороной, пока по окончании первого курса судьба не свела нас в одной газете. Вообще-то студенты вечернего отделения практику не проходят, так как априори считаются людьми работающими (ложь, наглая ложь!). Сами понимаете, у меня челюсть отвисла, когда я увидела фамилию однокурсницы в списках стажеров. Было решено заявиться в отдел практики и пожаловаться на возмутительную несправедливость.

«Отдел практики» оказался узким маленьким кабинетиком — десять метров на три, — где уже стояли и хором возмущались по поводу распределения человек тридцать студентов. Интересно, как они сюда поместились? В конце кабинета, за выщербленным дубовым столом устроился седовласый мужчина с ясными голубыми глазами: нечто среднее между престарелым эльфом и удавом из мультика про Маугли. Он спокойно пил чай из бело-голубой чашки с лошадками, пока студенты спорили вокруг и толкались, как стая расшалившихся бандерлогов. Так как имя седовласого удава было мне неизвестно, я обратилась к нему единственным возможным способом:

Простите, пожалуйста…

Он поднял на меня свои ясные глаза и безмятежно сообщил:

— Владимир Алексеевич.

— Простите? — не поняла я.

— Его так зовут, — помог какой-то сердобольный старшекурсник, которого в давке приперли к моему плечу.

— Владимир Алексеевич! — стараясь перекричать остальных, заверещала я. — У нас на вечернем отделении одну девушку определили на практику в газету! Я тоже хочу!

— Да знаешь ли ты, о чем просишь, дитя? — суровым басом спросил престарелый эльф.

Он так шутит, или я чего-то недопонимаю? Студенты от неожиданности притихли и смотрели на нас с удивлением. Владимир Алексеевич явно ждал ответа.

— Ну, — пробормотала я, — конечно, знаю! — и смущенно хихикнула.

— Тогда ладно, — быстро заговорил он, потеряв ко мне всякий интерес, — я тебя тоже запишу в «Приехали». Чего стоишь? Проходи-проходи!

Так я оказалась вместе с Варежкой в газете с двусмысленным названием. Первое, что нас попросили сделать, — придумать себе псевдонимы «в стиле редакции». Например, наш непосредственный начальник носил гордое имя Коля Бампер, а его заместитель не постеснялась назваться Еленой Дворник. Я, вспомнив все известные мне части автомобиля, решила назваться Женей Руль («Да ты скромница!» — оценил главный редактор), а Варежка не нашла ничего лучше псевдонима Варя Капот. Хм… Бедная девочка!

Рабочий день в «Приехали» начинался в восемь утра (постойте, мы же не дальнобойщики, мы журналисты!), и мы постоянно опаздывали, как ни старались успеть вовремя. Бампер, стриженный ежиком крепыш с кустистыми черными бровями, явно пересмотрел американских боевиков про «морских котиков» и решил превратить редакцию в казарму. Стажеры с журфака представлялись ему чем-то вроде неотесанных призывников. С утра Бампер обычно вышагивал перед зевающим строем из двух катастрофически невыспавшихся студенток и вещал:

— Вы должны приезжать в восемь, а не в полдевятого! Таким безответственным поведением вы подводите не только меня, но и себя! Вы роняете честь своего университета!!!

Но в такую рань никого не волновала даже честь университета. Поезда в метро ходят слишком медленно, а родственники и друзья не настолько нас любят, чтобы в такую рань подвозить на работу.

В первый же день стало ясно, что редактор неравнодушен к Варежкиным белокурым косичкам. Коля Бампер каждые десять минут приносил ей кофе, всегда хвалил ее статьи и даже посадил ее за стол прямо перед дверью своего кабинета. Мне стол вообще не выделили, и мы со Светой Радиатор, безропотной девушкой из отдела писем, сидели за одним столом, как за школьной партой. Бампер не упускал случая покритиковать мои заметки:

— Как вы пишете о машинах?! Новая модель «Мерседеса»-пятитонки — это же сказка! Его нельзя описать обыденными фразами! Ничего вы не понимаете в настоящих мужских автомобилях! У таких девушек, как вы, под капотом машины должны быть крышечки разных цветов, чтобы случайно не залить масло в радиатор…

Я находилась в перманентном бешенстве. Этот Бампер мне совсем не нравится, но нежное чувство собственного достоинства страдает. Как эта вертихвостка смогла так быстро его очаровать?! Он даже перестал отчитывать ее за опоздания!

После неудачи со статьей о «Мерседесе» меня отправили в отдел писем, а потом… случилась катастрофа. Понимаете, даже самой профессиональной журналистке сложно ранним утром разбирать отнюдь не каллиграфический почерк настоящих мужчин-дальнобойщиков. А я не профессионал! И чуть не потеряла возможность им стать, потому что перепутала Дальрыбпромсбыт с Промдальрыбсбытом.

— Это грубая фактическая ошибка! — бушевал Бампер. — Я буду вынужден дать вам в университет нелестную характеристику…

— Но Женя тут ни при чем, — вмешалась Варежка, со смущенной улыбкой помешивая казенный кофе. — Это я виновата! Мне показалось, что это даль у них промышленная , а не сбыт…

После такой самоотверженности мое мнение о Варе кардинально поменялось. Мы стали ездить на практику вместе. Варежка помогала мне с заметками, добавляя нездорового восторга по поводу автомобильных достоинств, и отличную характеристику в конце лета я получила только благодаря ей. На втором курсе мы уже считались лучшими подругами…

Студенты в аудитории зааплодировали преподавателю, я с грустью посмотрела на пустую страницу тетрадки для конспектов и улыбнулась Варежке. А говорят, не бывает бескорыстной женской дружбы! Вот вам живой пример! Варя улыбнулась в ответ и убила меня наповал: