Анна Смолякова - Зеркало для двоих

— Извини, пожалуйста… Так вот, о чем я говорил? У каждой женщины есть свой звездный час, сейчас его переживает Юля. И не удивительно, что взгляды всех мужчин направлены именно на нее… Честно говоря, я и сам на какое-то время увлекся ею… Но, впрочем, ты, наверное, это заметила?.. Да, конечно, заметила. Ты же у меня умная девочка…

— Знаешь, Юр, — Татьяна хотела было привычно коснуться его рукава, но остановила свою руку на полдороге и снова спрятала ее в карман, — сегодня мне хотелось бы побыть умной девочкой у себя. Я хочу поехать домой…

— Но мы же и так едем домой?

— Я хочу в свой дом. И не нужно делать вид, что ты меня не понял.

Коротецкий покачал головой, словно соглашаясь с какими-то своими мыслями:

— Значит, ты наказываешь меня, да? Я правильно понял? Это такое предупреждение перед свадьбой: не смей даже и смотреть на других женщин, а то меня потеряешь?

Тане не хотелось отвечать. Она с тоской наблюдала за тем, как поразительно медленно загораются лампочки с номерами этажей: пятый, четвертый, третий… Наверное, быстрее было дойти пешком. Вот только если бы не эта пугающая тяжесть… Юрий попытался еще что-то спросить, она не ответила. В молчании они дошли до машины, в молчании выехали на проспект.

— Ну, так что? Тебя доставить домой? — с некоторой долей иронии в голосе спросил Коротецкий.

— Да, если тебя это не затруднит. Но сначала бы я хотела заехать к тебе, все равно это по пути…

— А! Забрать вещи, наверное? — коротко хохотнул он. — Танечка, тебе не кажется, что ты пережимаешь? Я ценю твою независимость, но не нужно устраивать показательные выступления перед самой свадьбой… Я в самом деле чувствую себя виноватым, но об этом давай поговорим дома, спокойно и без ультиматумов.

Тане вдруг показалось, что надежда шевельнулась в ней как-то слишком уж ощутимо. А может быть, это и не надежда, а… Кстати, почему бы и нет? Надежда — прекрасное имя. Ей ужасно хотелось приложить руку к животу, чтобы послушать, как там ее малышка. Но это могло бы привлечь внимание Юрия… Господи, да в конце-то концов, он же отец этой девочки! И он на самом деле очень неплохой человек. Просто он слишком тщательно разложил свою жизнь на несколько алгоритмов: не подходит один — включается другой. Ему захотелось поиграть в страстную любовь с красавицей, но параллельно включилась программа с кодовым названием «Глубоко порядочный человек», вот и получилась ужасная мешанина, обладающая разрушительной силой. И что Юрка будет делать теперь, когда начавший свое черное дело компьютерный вирус разобьет и превратит в бесполезный хлам все его накопленное годами «программное обеспечение»? А ничего… Он останется, одинокий, опустошенный, но настоящий, очищенный от всех этих шаблонных алгоритмов для любой жизненной ситуации, и перед ним, как на экране, будут мелькать разноцветные окошки. Окошки, в которых его никто не ждет…

— Юра, — Татьяна произнесла это негромко и как можно более мягко, — давай поговорим прямо сейчас.

— Давай, — откликнулся он неожиданно серьезно. — Наверное, я был не прав, взяв этот холодный ироничный тон. Я ведь и в самом деле чувствую за собой вину… Эта Юля… Впрочем, я сразу понял, что ты обо всем догадалась. Еще в тот вечер, когда я начал рассказывать тебе о ее романе с Селезневым. Черт, что я за человек такой? Все мои эмоции всегда крупными буквами написаны на лбу… Но, Танечка, ты же актриса, ты должна понимать. Ведь вполне естественно, что когда ты играешь, например, начальницу ЖЭУ, то не будишь в зрителях романтических чувств, а вот когда тебе достается роль королевы!..

— Я все это понимаю, и разговоры о Юле мне уже несколько поднадоели. В чем ты конкретно видишь свою вину?

— Я на какую-то долю секунды поверил, что может существовать женщина лучше тебя, моя лапочка! — Коротецкий улыбнулся виновато и ласково и быстро привлек Таню к себе. На светофоре как раз зажегся красный свет. Юрий подмигнул ей наигранно шаловливо, махнул рукой: дескать, гори все синим пламенем, — и поцеловал… Почему-то первым, что она ощутила, был застрявший между его зубов кусок ветчины. Татьяна содрогнулась при мысли, что этот скользкий комочек сейчас перекочует к ней в рот. Она скосила глаза: красный свет уже начал коротко пульсировать, и как только загорелось желтое «окошечко», Коротецкий ослабил свои объятия и вернулся к рулю. Значит, он тоже наблюдал?.. В общем-то, в этом не было ничего странного или непорядочного: человек же все-таки находится за рулем, причем на шумной, оживленной улице! Но Таня все-таки почувствовала неприятный, едва заметный холодок внутри.

— Юра, — спросила она, стараясь не прислушиваться к этому ощущению, — а ты когда разобрался в том, что любишь все-таки меня?

— А я ни на минуту и не забывал об этом. Я всегда любил только тебя, Танечка… Понимаешь, увлечение Юлей — это все равно, что увлечение Ким Бессинджер, например. Ну нельзя же ее любить всерьез! Я просто любовался ей, как картинкой из модного журнала. Ты же совсем другая, ты — мое счастье!

До самого дома они больше не произнесли ни слова. Коротецкий, видимо, мысленно прокручивал только что отыгранную сцену, пытаясь понять, был ли он достаточно убедителен. А Таня размышляла о том, как отнесутся к известию о ее беременности папа и мама. Девочка все равно должна родиться, это обсуждению не подлежит, а вот как жить дальше?.. Она знала, что проходит любая боль, значит, нужно только подождать, и Юрка забудется. Останется только дочка с его глазами. Хотя, почему она должна быть похожа на отца? Вполне возможно, что у Нади будут светлые реснички и рыженькие волосики, и надо будет непременно успеть рассказать ей про Офелию. Успеть до того, как она в первый раз с тоской посмотрит на себя в зеркало… А еще надо будет купить ей набор для песочницы из множества ведерок разной величины. Почему-то все взрослые забывают, что в песочницах, на самом деле, не лепят дурацкие пирожки и куличи, а строят подземные катакомбы с башенками на поверхности. И в торжественный момент, когда грузовик привозит свежий, влажный песок, так хорошо сохраняющий форму, очень важно иметь разные ведерки, чтобы башни тоже получались разными: побольше — для короля и королевы, поменьше — для принцессы, еще поменьше — для служанки…

— Приехали, — Коротецкий остановил машину и добавил неуверенно-шутливо: — Ты, конечно же, идешь собирать вещи?

— Да, — ответила Таня. Она не видела, как изменилось выражение Юркиного лица, да и не хотела этого видеть. Ей всегда была неприятна растерянность человека, пошутившего явно неудачно и от этого попавшего в еще более дурацкое положение. Она старалась не встречаться с ним взглядом и в квартире, и только когда услышала за спиной: «Мне, наверное, лучше выйти? Ты ведь сейчас будешь доставать свадебное платье, а я не должен его видеть», — обернулась. Коротецкий стоял, опершись рукой о шифоньер, точнее, он не опирался, а просто держался пальцами за позолоченную реечку на белой двери. Так крепко, что даже костяшки побелели. И Тане вдруг на минуту стало по-настоящему его жалко…