Робин Хейзелвуд - Студентка с обложки

— Эй… нет, Эмили, мы просто шутили!

— Да, вечеринка классная!

Вымученные улыбки. Встревоженные взгляды. К чертям это все, я ухожу.

— Пока! — Я вскакиваю.

Бросаюсь прочь, но застреваю в толпе, которая спускается по лестнице. Я уже почти продвинулась вперед — все в порядке, — и тут меня трогают за плечо. Джордан хочет извиниться? Хини? Я оборачиваюсь. Это модный редактор Полли Меллен.

— Хорошая фотография, — говорит она. Дональд Трамп кивает.

— Да, шикарная и элегантная, мне нравится.

— Кто снимал? — спрашивает Марла Мейплз.

Я не имею понятия, о чем они говорят, пока Полли не указывает пальцем на лестницу, туда, где висит дюжина черно-белых фотографий над пролетом. Я уже видела их раньше: обычный ассортимент любого кафе: бульвар в дождливую ночь, натюрморт с грушами, обнаженная женщина с жемчугом…

Я вижу. И мои друзья тоже.

— Это… Эмили?

— Не может быть!

— Ш-ш!

Вот теперь я точно уйду. Я расталкиваю людей и бегу вниз по лестнице, мне нужен воздух. Время подумать. Прочистить голову. Выйдя на улицу, бегу. Потом — час спустя? Два? Кто знает? — я уже в парке у Вашингтон-сквер. Я опускаюсь на скамейку и роняю голову на руки.

Скамейку окружают продавцы наркотиков.

— Скажи, скажи, — шипят они, — что нужно хорошенькой девушке?

Здесь глупо покупать наркотики. Рискованно. Это парк, общественное место, у всех на виду, и кто знает, какого они качества? Скорее всего, поддельные или, еще хуже, смешаны с какой-нибудь отравой. И вообще, я уже давно их не принимала. И никогда сама не покупала.

Кокаин обжигает нос изнутри, но сейчас боль даже приятна. Я брожу по парку, обхожу его по периметру, как вырвавшееся из клетки животное, а потом спасаюсь в столовке неподалеку. Посетители — в основном студенты из Нью-Йоркского. Они все заходят и заходят, по двое и трое, у них налитые кровью глаза и покрасневшие лица, не от зубрежки — пока нет, — от вечеринок в честь начала осеннего семестра. Они веселые. Раскаты смеха заполняют зал.

Я больше не могу. Не могу жить в двух мирах.

Снова выйдя на улицу, я нюхаю кокаин. Я хожу. Несколько часов спустя — сколько, не знаю, не слежу за временем, — уже белый день. Я кое-как добираюсь до «Шик».

— Эмили, вот ты где! Я только что звони… — Байрон замечает мой размазанный макияж, все то же платье с металлическими пайетками, и прикрывает рот рукой. — Что с тобой? — ахает он. — Что происходит?

— Много чего, — говорю я. — Я бросаю учебу.

Глава «Шик» прижимает меня к груди. Улыбается. Я улыбаюсь в ответ. И если в следующие радостные минуты он и замечает, что мои зрачки великоваты, а ноздри немного опухли, он ничего об этом не говорит, совсем ничего.

Кофе «Да Винчи»: «Девушка его мечты». 30-секундный ролик. День 1 из 2. Место: Студии «Силверкап». Режиссер: Флавио Эспозито. Прическа: Ровена Джонс. Макияж: Винсент де Лонги. Снимаются: Эмили Вудс, Джастин Филдс. Вызов на площадку: Эмили Вудс — 8.00, Джастин Филдс — 11.00. Начало съемок: 12.00.

В семь утра я устраиваюсь на кожаном сиденье таун-кара, который везет меня в киностудию «Силверкап», и в очередной раз пролистываю заметки по съемкам. Сюжет ролика прост. Начинается с того, что Джастин Филдс видит во сне девушку. Вечером он идет в джаз-клуб и она там — девушка его мечты — поет на сцене. Потом они вдвоем в кадре, целуются на балконе нью-йоркского пентхауса, несколько кадров с рекламируемым товаром — как они обмениваются горячими взглядами над дымящимися чашечками эспрессо — и все! Съемка окончена. Никакой обнаженки. Мне даже не нужно открывать рот, только в сцене в кабаре я делаю вид, что пою. Как сказала вчера вечером Джастина: «Эта работа — легкие деньги».

И все-таки я нервничаю из-за Джастина Филдса. В детстве я стремилась посмотреть все фильмы с ним. Джастин был почти везде, как популярный актер новой волны, но всегда на втором плане: застенчивый и чувствительный, чья любовь к героине была обречена на отсутствие взаимности, потому что его проникновенные глаза и губки бантиком выглядели гораздо лучше страдающими. «Выбери меня, Джастин» — шептала я в темноте экрану. Мне хотелось его утешить, снять боль своими поцелуями. Это желание не покидало меня, даже когда фунты отжатого железа и значительное увеличение мышечной массы помогали Джастину наконец добиться благосклонности девушки. В «Пике интереса», где Джастин играл юного искателя приключений, который не убоялся кислородной недостаточности и обморожения ради последнего танго на вершине Эвереста, я стала тибеткой, умирающей у него на руках. В «Колодце добра», когда Джастин, полицейский-новичок, наткнулся на ангела, свалившегося прямо с небес в пятидесятифутовый колодец, это мое крыло он отказывался отпустить. А в «Дьявольских колоколах», когда Джастин женился на своей любви из старших классов и тут же обнаружил, что она исчадье Сатаны… ну, хорошо, может, с Демонеттой я себя отождествляла не с такой готовностью, и все же, когда он пронзил ее сердце колом, по моему лицу текли слезы. Да, Джастин Филдс всегда был для меня актером, ради которого я ходила в кино — а сейчас я вот-вот буду пить с ним кофе.

Я выхожу из лимузина перед студией, и меня тут же встречает Стив.

— Я третий ассистент режиссера, — информирует он меня, постучав по своему планшету и вытащив из брюк уоки-токи, сообщает кому-то, что прибыл «талант номер два». — Моя задача — отвести вас на площадку, к парикмахеру и визажисту, в столовую…

Стив открывает дверь.

— Вот и столовая!

Сначала мне в нос бьет запах бекона: жирного и жареного. Потом я вижу повара в колпаке, который разбивает яйца на шипящую сковороду.

— Такое у нас на студии обслуживание, — объясняет Стив и подводит меня ближе. — Чего твоей душеньке угодно? Яичницы? Вафель? Гренок? Блинчиков? Йогурта с фруктами? Или хочешь сосиску, яйцо и кусочек сыра на печенье с пахтой? Я как раз одно печеньице съел, между прочим, очень неплохо, особенно с гарниром из кашки. Гранолу? Жареную картошечку? Еще чего-нибудь? — Он разводит планшетом, указывая на дюжину стеклянных канистр, переполненных лакрицей, батончиками «Кит-Кат», вафлями, желатинками и прочими сладостями. — Или, если часик подождешь, будут свежие печенья с шоколадной крошкой.

— Полчаса, — говорит повар. — Есть и без крошки.

Столовая на студии — это сущий ад.

Я уношу оттуда ноги, захватив чашку эспрессо и два пакетика подсластителя, и клянусь никогда не возвращаться, несмотря на отчаянные вопли, доносящиеся из живота. К счастью, как только я попадаю в гримерку, меня есть кому отвлечь.

— Чао, мисс Гений!

— Чао, белла!

Это Ро и Винсент, моя любимая команда стилистов с тех самых пор, как мы летали в Доминиканскую Республику. Мы обнимаемся Винсент пока завтракает, так что начинаем с прически. Ро намочила мне волосы и втирает гель. Вдруг она замирает и наклоняется через мое плечо.