Тони Парсонс - Семья

Как и большинство девушек в «Киску потискай», эта тоже представляла собой странную смесь застенчивости и бесстыдства. После того как они познакомились, девушка уперла руку в бок и, покачиваясь на высоких каблуках, слегка повертела бедрами.

— Мне всегда мало, — сказала она. — О! Мне всегда мало!

Он вежливо улыбнулся и посмотрел на сцену. Обычно здешние девушки танцевали в ленивом, лунатическом ритме. Сказывалась и скука, и постоянная усталость. На их стороне, конечно, была молодость (вряд ли кому-то из них было больше двадцати пяти лет), но если никто не платил за них на эту ночь отступное, то перед ними открывалась перспектива танцевать без перерыва до четырех утра. Правда, иногда местный диджей ставил такую музыку, которая словно возвращала их к жизни, и тогда они начинали смеяться, и распускали свои длинные черные волосы, и двигались с неподдельной радостью и свободой, потому что начинали танцевать не для глазеющих на них мужчин, а для самих себя.

Особого смысла в тех песнях, которые они любили, тоже не было. И хотя эти девушки являлись искренними поклонницами современной музыкальной попсы, все же к жизни их пробуждали совсем другие песни, те, которые зачастую оказывались на много лет старше их самих и уж тем более тех модных шлягеров, которые постоянно звучали на дискотеках по всему побережью. Это были песни, неподвластные моде.

Например, девушки из «Киску потискай» возвращались к жизни, слушая «Вздрогни» группы «Дом боли»; и «Без тебя» группы «Ваше Преосвященство»; и «Секс-бомба» Тома Джонса; и «Увидимся, когда ты вернешься» Кулио; и «Макарена» Лос дель Мара. Но самым беспроигрышным вариантом для них была песня «Девушка, как ты» Эдвина Коллинза.

«Да-да, — думал Кирк, — та самая девушка. Девушка, как Меган».

До чего же все это глупо. Он прекрасно осознавал всю глупость своих размышлений. Они провели вместе всего одну ночь, но как-то так случилось, что за эту ночь Меган забралась к нему под кожу. И не вылезала до сих пор. Может быть, кстати, именно потому, что их связывала только одна ночь. А может, и потому, что у него не было ни малейших шансов выбросить ее из головы. Но скорее всего потому, что она ему понравилась, а он ей не очень.

«Меган», — думал он, глядя на полтора десятка кружащихся по сцене девушек — все полуобнаженные, и все за умеренное отступное могут стать на эту ночь его. При желании он волен пригласить к себе двух или, если осилит, даже трех. При желании может объесться ими до тошноты и получить несварение желудка.

«Меган, Меган, Меган».

Он выпил еще пару коктейлей «Сан Мигель». Девушка в зеленом бикини от него не отходила, даже собственнически положила руку ему на плечо. В смутном, мерцающем свете «Киску потискай» он разглядел на ее животе шрам от кесарева сечения.

«Да, — подумал он, — большинство здешних работниц имеют детей. А иначе с чего бы они тут околачивались? Неужели им это нравится? Или их действительно вдохновляют жуткие мужики, которые сюда приходят?»

Видя, что он за ней наблюдает, девушка зажмурила глаза и открыла рот. И снова повертела перед ним своими худыми бедрами.

— О, мне всегда мало!

Понимая, что Меган сегодня ночью ему все равно не светит (а может, не светит никогда), он заплатил за девушку отступное и подождал, пока та переоденется. Когда она вернулась из раздевалки, Кирк почувствовал к ней искреннюю нежность. Вместо профессиональных бикини и каблуков на ней теперь были надеты до слез заурядные майка и джинсы, в каких ходят все простые цивилизованные люди. Стоило ей сменить костюм — и она превратилась из шлюхи в обыкновенную женщину, из тех, например, какие живут с вами по соседству.

Выйдя из радиуса действия вышибал и подальше от сладколицего бармена, хранящего под барной стойкой дробовик, девушки оказывались в полной власти своих клиентов. Им приходилось путешествовать по странным гостиничным номерам и с пожилыми немцами, и скандинавами, и англичанами, или даже с молодыми австралийцами, и они готовы были торговаться с ними о цене и часто платили за это жизнью.

Кирк не стал торговаться. Он просто отдал ей все, что было у него в кошельке, и сказал, чтобы она купила что-нибудь для своего ребенка. Она была ему благодарна.

— Мне всегда мало, Дирк! — шептала она ему в кромешной тьме филиппинской ночи. — О, Дирк, мне всегда мало!

Он понимал, что она говорит правду. При том устройстве мира, которое существует сейчас, всем нам всегда будет мало.

Меган устало поднималась по лестнице в доме, расположенном в квартале Санни Вью.

Ребенок в ее животе спал. Она (теперь Меган точно знала, что это она) всегда спала, когда Меган ходила пешком. Ритмичное покачивание материнского тела во время ходьбы успокаивающе действовало на эту нерожденную девочку, и она засыпала. И только когда сама Меган после трудового дня падала на кровать и пыталась забыться сном, в стенку ее матки тут же начинал барабанить маленький кулачок и ножка, причем, с пугающей силой.

«Ты моя девочка, — думала Меган, слегка похлопывая по своему теперь уже огромному животу рукой: это с некоторых пор стало для нее чем-то вроде ритуала. — Поппи, — думала Меган. — Доченька моя — Поппи. Скоро ты родишься».

На двадцать девятой неделе беременности Меган не узнавала своего тела. На груди проступили толстые синие сосуды. На животе и бедрах появились следы перетяжек, а вместе с ними — невыносимый зуд. Во сне ей приходилось просыпаться едва ли не каждый час — так сильно хотелось почесаться, или сходить в туалет, или Поппи давала ей изнутри хороший пинок.

И вот, поднявшись на верхний этаж, Меган выглянула в окно, посмотрела на расстилающийся внизу серый бетонный пейзаж и вдруг почувствовала схватку в животе.

Ощущение было, скорее, неприятным, чем болезненным, и, хотя сердце у нее в панике забилось чаще, она прекрасно понимала, что эта схватка ненастоящая. Это была так называемая схватка Бракстона-Хикса. Ложная схватка — что-то вроде репетиции перед премьерой.

Меган опустилась на холодную бетонную ступеньку лестницы и подождала, пока неприятные ощущения пройдут. Мимо нее промчался бледный ребенок на велосипеде, но она невозмутимо продолжала массировать ноги и слегка поглаживать живот.

— Еще рано, Поппи, — шептала она. — Еще немного рановато.

С трудом заставив себя встать, Меган подошла к двери миссис Марли. Из-за двери раздавался тяжелый ритм рока, от которого вздрагивала даже дверь квартиры. Вздохнув, Меган позвонила. Никакого ответа. Она снова позвонила, а затем настойчиво постучала. Наконец миссис Марли открыла дверь. Музыка ударила Меган в лицо, словно порыв раскаленного воздуха из печи, и она почувствовала тошноту. Миссис Марли с сигаретой во рту подозрительно оглядела ее.