Тони Парсонс - Семья

Она говорила злым голосом, но в ее словах чувствовалось нечто, что можно было определить как страх. А Паоло не хотел, чтобы она чего-то боялась. Они должны были справиться с этой проблемой вместе.

— Читал я все эти статьи, — как можно мягче возразил Паоло. — И ты уж меня прости, Джесс, но, по-моему, все причины, по которым ты не решаешься на новую попытку, надуманны. Разве нормально родившиеся дети не имеют проблем? Господи! В наши дни все хотят получить железные, стопроцентные гарантии. Гарантии на всю оставшуюся жизнь. А мир совсем не такой, Джесс!

Она повесила голову, и он кожей ощутил ее грусть.

— Какой жалкой ты меня считаешь! — сказала она.

— Ты же знаешь, Джесс, что это неправда! Ты лучшее, что есть у меня в жизни!

— О, ты думаешь, что у бедной коровы крыша поехала от тоски! И какой прок от нее без ребенка? Надо дать ей ребенка, и пусть она заткнется. Причем подойдет любой ребенок.

— Джесс, это несправедливо! Я просто хотел сказать, что с помощью искусственного оплодотворения рождаются миллионы здоровых детей.

Она гордо подняла подбородок. Так она делала всякий раз, когда вступала в борьбу. Он почувствовал прилив влечения.

— Это мое тело, — сказала она. — Что хочу с ним, то и делаю.

— Именно поэтому я и хочу, чтобы ты, наконец, подумала об усыновлении.

Она горько рассмеялась.

— Неужели ты думаешь, что я хочу именно этого? Ребенка, найденного с помощью Интернета? Маленького экзотического младенчика с сайта «Милые сиротки точка ком»? Ребеночка, который в собственной стране никому не нужен?

Паоло положил руку на брошюру, словно пытаясь защитить их общее будущее.

— Просто прочти эту книжечку, Джесс. Вот все, о чем я прошу. Знаешь, как говорят в Китае? «Родился в плохой утробе — нашел хорошую дверь».

— Все сразу же поймут, что это не мой ребенок.

Ее голос словно умолял его замолчать, пощадить ее, остановиться. Она не хотела любить чужого ребенка, потому что смысл его предложения был прозрачным и определенным: предлагая ей усыновление, Паоло признавал, что у них никогда не будет собственных детей.

— Какая разница, что подумают другие, Джесс? Ну скажи мне, кому до этого есть дело?

— Мне! — Теперь ее глаза метали молнии.

— Джесс… Где-то в мире существует ребенок, которому нужны любящие родители. Что плохого в усыновлении? Я ведь тебя не прошу сразу же усыновлять — я прошу только подумать об этом. Как об одном из вариантов. Вот и все.

Тон ее голоса был спокоен и категоричен. Он не предполагал дальнейших дискуссий, не оставлял ни малейших надежд на компромиссы.

— Мне это не подходит, — сказала она. — Я не собираюсь даже рассматривать этот вариант. Я хочу иметь только собственного ребенка! Мне не нужен ребенок, родившийся от кого-то чужого! Мне не нужен ребенок, который на меня не похож! Никакой суррогат или сэконд-хэнд меня не устраивает. И ни о каком усыновлении я разговаривать не желаю!

Она вернула ему обратно брошюру «Усыновление детей в Китае». Побывав в ее руках, брошюра помялась и испачкалась.

— Я лучше заведу себе кошку!

— Четвертый столик, — сказал шеф-повар, плюхая на поднос тарелку с тигровыми креветками. — Персональный столик Кэт.

Кирк смотрел непонимающими глазами.

— Там, где сидит старый мужчина и три женщины. Давай, поворачивайся, серфингист!

Кирк вышел из жаркой, заполненной паром кухни и осмотрел забитый до отказа по случаю субботнего вечера ресторан. При взгляде на четвертый столик ему почудилось нечто до странности знакомое. Кажется, он узнал старого мужчину — седого, подтянутого, истинного англичанина старой закваски. Ну, да, конечно! — и эту женщину рядом с ним он тоже определенно встречал. Кэт, менеджер этого заведения, которой его бегло представили после того, как шеф взял его на работу. За столиком сидели еще две женщины, но их лиц он не видел.

— Ваши тигровые креветки, — сказал он, пытаясь найти место для еще одного блюда на плотно заставленном столике перед ними. — Только осторожно, ими можно…

И тут он встретился взглядом с Меган.

— Обжечься, — с трудом прохрипел он, так и застыв с блюдом в руках на месте.

— Обжечься из-за остроты или из-за температуры? — спросила Джессика.

Он столько раз репетировал слова, которые скажет ей при встрече, но этот момент все равно застал его врасплох. По каким-то непонятным причинам он воображал себе, что она питает к нему те же чувства, и будет рада его видеть.

Но в ее глазах он не заметил ничего, что говорило бы даже о том, что она его узнала.

— Извините, — переспросила Джессика. — Что вы имели в виду под словом «обжечься»?

— Что? — Он недоуменно перевел взгляд на нее.

— Не беспокойтесь, мы будем осторожны, — спокойным голосом разрядила обстановку Меган (хотя в душе она была совсем не так спокойна, как ей бы хотелось), забирая у него из рук блюдо с креветками. Интересно, что он здесь делает?

— Это ты, — выдохнул он, робко улыбаясь. Он искал ее везде, где мог, и вот теперь она сама к нему пришла. Но их встреча складывалась как-то совсем не так, как бы ему хотелось.

— Как поживаешь? — спросила она, словно он был случайным знакомым, которого она никак не могла идентифицировать.

А потом случилось нечто невероятное: она отвернулась и, словно забыв о его существовании, занялась креветками. У него упало сердце. Он стоял, как парализованный, глядя на нее во все глаза. Вот она, Меган Джуэлл, его случайная пассия, о встрече с которой он будет помнить до конца своих дней.

Кэт откашлялась.

— Принесите нам, пожалуйста, еще одну бутылку Боллингера, — сказала она. — Когда придете в себя.

— Я мигом, — ответил Кирк, и, уходя, услышал за своей спиной вопрос старого джентльмена:

— Кто это?

— Так, никто, — ответила Меган.

Они праздновали.

В шестьдесят два года Джек Джуэлл получил свою первую роль в Голливуде. В том возрасте, когда его сверстники уже перебивались мелкими эпизодами в мыльных операх, Джек Джуэлл получил полновесное предложение на трехнедельную съемку в Лос-Анджелесе, где должен был играть отца семейства в римейке фильма времен Вьетнамской войны «Маленькие женщины».

— Я буду играть любящего отца целого выводка трудных, капризных дочерей, — с улыбкой пояснил он.

— У тебя получится вполне правдоподобно, — сказала Джессика.

— Особенно если учесть твой опыт, — вставила Кэт.

Все расхохотались, хотя Меган и засомневалась в степени правдоподобности этой роли. Она очень любила своего отца, но в то же время знала, что он всегда чувствовал себя абсолютно беспомощным в том, что сам называл девчоночьими делами. Да, он любил дочерей, но они оставались для него загадкой.

Не он преподал первые уроки взрослой жизни сперва Джессике, а потом и самой Меган, — а Кэт. О проблемах Джессики в шестнадцатилетнем возрасте он, очевидно, даже не догадывался. Не знал он и о том, что Меган в том же возрасте принимала противозачаточные таблетки. Даже теперь в его глазах мелькало что-то наподобие паники, когда ему рассказывали об эндометриозе Джессики или о предродовой эклампсии Меган. В этом смысле Меган всегда испытывала жалость к отцу: он не мог стать им матерью только из-за того, что их настоящая мать сбежала из дома.