Читра Дивакаруни - Дворец иллюзий

Дурьодхана любил хорошо одеваться. Сейчас он был в наряде из безукоризненно белого шелка (совершенно неподходящем для прогулок по саду), украшенном безумным количеством драгоценностей. Он ступал во главе своей свиты, которая, думая, что никто ее не видит, вела себя наглее, чем обычно. Они с непристойными жестами показывали пальцем на статуэтки апсар [18] Апсары — полубогини в индуистской мифологии, духи облаков. Изображались в виде прекрасных женщин, одетых в богатые одежды. и так громко хохотали, что мои домашние голуби испугались и улетели. Некоторые срывали цветы и вертели их в руках. Другие надкусывали фрукты, которые рвали с деревьев и тут же выбрасывали в кусты. Только Карна, идущий позади с пустыми руками, молчал. Его доспехи, которые, как я слышала, он никогда не снимал, сияли на солнце и слепили мне глаза. Презрение на его лице — к людям Дурьодханы или к моему саду? — выдавало его досаду этой прогулкой. И как я ни пыталась, я не могла оторвать от него глаз. Мое сердце терзали разочарование и гнев, потому что мне так хотелось найти способ стереть равнодушие с его лица.

Залюбовавшись Карной, я не видела, что делает Дурьодхана, пока не услышала плеск воды. Он, видимо, ступил на иллюзорный мост, потому что теперь бултыхался в пруду. Я с ужасом смотрела, как он там барахтался и ругался, зовя на помощь своих сконфуженных придворных, которые столпились вокруг, не решаясь прыгнуть в воду и испортить свою дорогую одежду. Мои служанки залились смехом. Мне надо было велеть им замолчать, но я сама не могла сдержать улыбки, до того комично это выглядело. К тому же я могла оправдать ее тем, что мой дворец сделал за меня то, чего я не могла себе позволить — столкнуть в грязь, пусть ненадолго — человека, который, я знала, ненавидит моих мужей, как бы он ни притворялся. Увидев, что я тоже улыбаюсь, одна из молодых женщин воскликнула веселым звонким голосом:

— Кажется, сын слепого царя тоже слеп!

Я резко одернула ее, но было уже поздно. Все глаза устремились на балкон, где мы стояли. Дурьодхана свирепо посмотрел на решетку, скрывавшую нас. Я понимала, о чем он думает: что я нарочно не предупредила его о мостах, и затем нанесла ему самое страшное оскорбление, напомнив ему о телесном недостатке его отца. Карна прыгнул в воду, чтобы помочь своему другу, тоже взглянул на балкон, удостоив наконец меня вниманием, которого я жаждала со времени его приезда. Я тут же попыталась исправить оплошность служанки, выкрикнув извинения и послала вниз горничных с сухой одеждой. Я при всех наказала девушку, неосторожно оскорбившую его, надеясь таким образом смягчить нанесенную обиду. Но холодная ярость на лице Карны решила меня дара речи. Я не хотела на его глазах унижаться перед Дурьодханой и признавать свою вину, молча выслушивая его упреки за проделки нашего дворца. В любом случае, что я могла бы сказать в свою защиту? Что я так засмотрелась на Карну и поэтому не заметила, куда идет Дурьодхана? Поэтому я так и стояла, борясь со своей гордостью, пока момент для извинения не был упущен. Двое друзей удалились, гневно перешептываясь, оставив меня гадать, что теперь из этого выйдет.

В одном мой дворец не отличался от других: благодаря здешним сплетникам новости разносились по нему моментально. И часа не прошло после случая с Дурьодханой, как Кунти вызвала меня в свои покои. (Что заставило меня задуматься, сколько из моих служанок подкуплены ею, чтобы следить за мной.) Я была удивлена этим вызовом. Со времени своего прибытия во дворец моя свекровь еще не пыталась мной командовать. Когда я пришла к ней, то увидела на ее лице знакомое выражение злобы, вызванной моей глупостью. На мгновение мне показалось, что время повернулось вспять, и я вновь стала юной, неопытной невесткой. Она вежливо и презрительно спросила, почему я не слежу за языками своих служанок, и потребовала, чтобы я немедленно призналась, что случилось с Дурьодханой.

— Может быть, мой сын мог бы успокоить своего двоюродного брата, — сказала она. — Плохо, что ему придется унижаться из-за твоей глупости, но здесь дело серьезное. Ты не знаешь, каким мстительным и опасным может быть Дурьодхана.

Я понимала, что Кунти права. То, что она предлагала, было разумно, да я и сама уже об этом думала. Если бы она разговаривала в другом тоне, я бы последовала ее совету. В конце концов, она знала клан Кауравов гораздо лучше, чем я, и не раз справлялась с их злыми кознями. Но повелительный тон Кунти — вместе с чувством вины — заставил меня заупрямиться. Я, так же вежливо, как и она, ответила ей, что сама могу со всем разобраться. В конце концов, царица я или нет? Если я сочту нужным рассказать обо всем мужу, я это сделаю. И ей нет нужды вмешиваться в такие незначительные события в ее возрасте, когда уже пора сосредоточиться на духовном.

Кунти посмотрела на меня, так яростно поджав губы, что их почти не стало видно. Возможно, она поняла, что, скажи она что-нибудь еще, начнется открытая война, которая может только принести вред ее сыновьям. Может быть, наша стычка с безжалостной ясностью дала ей понять, кто здесь хозяйка. А может быть, она подумала: ладно, пусть пеняет потом на себя.

Я поклонилась, чтобы показать, что наша встреча окончена.

Я не сказала Юдхиштхиру, что произошло. Он был раздражителен и трудноуправляем, я могла только сделать хуже. Я сказала себе, что извинилась бы, если бы Дурьодхана пожаловался моим мужьям, но он никому ничего не сказал. Может быть, он стеснялся? Может, Кунти слишком серьезно восприняла то, что было, в общем-то, просто незначительным инцидентом? Днем он продолжал шпионить, а по ночам играть на деньги с Юдхиштхирой. Карна тоже вел себя так же, как раньше, общаясь со всеми с усталой почтительностью. Но, возможно, купание все же пошло принцу на пользу, потому что неделю спустя он объявил, что отец прислал ему письмо, в котором просит его вернуться в Хастинапур.

На прощальном торжестве он изъявлял всем, в том числе мне, бесконечную благодарность, и я отвечала ему в том же духе.

С отъездом Кауравов наша жизнь вошла в нормальное русло. И все же что-то переменилось. После обряда раджасуи что-то разладилось, появилось чувство пустоты. Может быть, так всегда себя чувствуешь после завершения большого дела. Простые земные занятия, которых мне так не хватало, пока дворец был заполнен гостями, теперь не давали удовлетворения. Юдхиштхира занимался государственными проблемами спустя рукава, а вечерами сидел в сабхе неподвижный и молчаливый. Бхима топтался на кухне, выбрасывая половину приготовленных блюд, жалуясь, что они получаются безвкусными. Накула забыл о своих любимых лошадях, а Сахадева так и не прочитал книг, которые торговцы привезли из далеких стран. Арджуна с тоской в глазах смотрел на северные горы, на вершинах которых, как говорили, жил Шива. Я ухаживала за садами, устраняя урон, нанесенный ему друзьями Дурьодханы. Но часто, давая распоряжения, я забывала, о чем говорю. Мой взгляд падал на скамейку, на которой сидел Карна, на тропинку, по которой он ходил, и мне опять делалось обидно оттого, что мой дворец не впечатлил его.