Читра Дивакаруни - Дворец иллюзий

На протяжении всего безупречно обставленного бесконечного обеда, по мере того как я ела лакомства, не чувствуя их вкуса, и улыбалась, пока не заболел рот, и общалась с женщинами вокруг, не понимая, что говорю, я твердо решила, что пора возвращаться домой. В тот же вечер я настоятельно просила Юдхиштхиру об этом. Я дрожала от тоски по дому. Он был нужен мне так, как раненому зверю нужно его логово — чтобы забраться внутрь и зализать раны.

«Время похоже на цветок», — сказал однажды Кришна. Я не поняла его. Но позже я представила распускающийся лотос: как его внешние лепестки опадают, обнажая внутренние. Внутренние лепестки никогда не соприкоснутся с внешними, более старыми, несмотря на то что они окружены ими. Только человек, сорвавший цветок, увидит, как один лепесток соединен с другим.

Лепестки сегодняшнего вечера распустились, как красный вздох. Завернутая в легкую хлопчатобумажную ткань, которую торговец привез из Бенгалии, я дремала в мягком солнечном свете, льющемся из моего окна, слушала пение скворцов в саду и чувствовала себя так спокойно, как никогда раньше. Юдхиштхира согласился, что пришло время вернуться в свое царство. Он обещал объявить об этом Дурьодхане сегодня. Так что, в конце концов, я смогу вернуться в свой дворец, где начну забывать выражение ярости на лице человека, о котором я все время думала.

Не знаю, какие лепестки раскрылись несколькими часами ранее в новом зале Дурьодханы, где принц Каурава, выражая разочарование отъездом двоюродного брата, вызвал его на последнюю решающую игру в кости.

— Может, в этот раз мне удастся вернуть немного денег, которые я тебе проиграл, а?

В этой игре, которая стала продолжением игр в Индрапрастхе, противником Юдхиштхиры должен был стать Сакуни, а не Дурьодхана. Раз за разом он выигрывал до тех пор, пока мой муж, глухой к мольбам брата, не проиграл драгоценности, оружие и состояние. Затем, подстрекаемый Дурьодханой, охваченный упрямством и отравленный игрой, он начал ставить вещи, которыми не имел права рисковать. И в конце концов проиграл всё.

За дверьми послышался шум. Неужели мой муж вернулся так рано? Мужчина, стоявший снаружи с неловко склоненной головой, был одним из спутников Дурьодханы. Я была разозлена его наглостью. Этот слуга должен был подождать снаружи здания и передать свое сообщение через одну из моих служанок.

Я плотнее обмотала полупрозрачную ткань вокруг себя.

— Чего ты хочешь? — спросила я надменно.

Но прежде, чем он успел ответить, Дхаи-ма, задыхаясь, вбежала в комнату.

— Девочка! Девочка! — вскричала она, забыв формальности. — Случилось ужасное, ты не поверишь мне!

Мое сердце начало бешено биться. Или это было биение в моей голове? Я заговорила с ней так строго, как никогда раньше:

— Соберись и расскажи мне, в чем дело.

Но она разразилась отчаянными рыданиями у моих ног.

Я взглянула на слугу Дурьодхана.

— Оставь нас! — выпалила я.

Он нервно облизал губы и поклонился:

— Простите меня, ваше величество, но я должен выполнить свое задание. Дурьодхана приглашает вас принять участие в собрании.

— Я должна пойти в зал? — не совсем понимая, переспросила я. — Но женщины никогда не приглашаются туда. И почему он, а не мой муж отправил за мной?

Дхаи-ма одернула меня за сари:

— Потому что он всё проиграл. Сначала деньги из казны, затем дворец…

— Мой дворец? — прервала я, разъярившись. — У него не было права!

Дхаи-ма скривила рот:

— Это не всё. Он проиграл и царство. Он хотел остановиться, когда у него ничего не осталось. Но злобный Сакуни предложил ему поставить на брата.

— Это просто абсурд! — вскричала я. — Он не мог сделать этого!

— Он сделал. И проиграл его. Потом он поставил себя и опять проиграл. Дьявольская удача была на стороне этого стервятника Сакуни. Затем Дурьодхана объявил, что ставит все, что выиграл, в финальной игре против Драупади.

В ушах у меня звенело.

— Нет! — сказала я.

Дхаи-ма кивнула, затем закрыла лицо руками и вновь разрыдалась.

В горле у меня пересохло. Меня раздирали сомнения.

Я — царица. Дочь Друпада, сестра Дхриштадиумна. Владычица величайшего дворца на земле. Меня нельзя проиграть, как какой-то мешок с монетами, или позвать ко двору, как танцовщицу.

Но я вспомнила то, что однажды прочитала в книге, даже не представляя, что эти замысловатые законы когда-нибудь будут иметь надо мной силу: «Жена — собственность мужа, не меньше, чем корова или раб».

— Что сказали остальные мои мужья? — спросила я слугу.

— Они не могли ничего сказать, — ответил он удрученно. — Они уже были рабами Дурьодханы.

У меня закружилась голова, но я устояла на ногах. Я попыталась вспомнить что-нибудь еще из Ньяи Шастры: «Если мужчина случайно проиграл себя, то его жена более ему не подвластна».

— Иди обратно ко двору, — приказала я, — и спроси у старейшин следующее: правда ли, что проиграв себя Дурьодхане, Юдхиштхира уже не имеет права ставить меня?

Слуга поспешно удалился, благодарный за возможность уйти. Я сделала глубокий вдох. Хорошо, что я была образованна и разбиралась в законах. Старейшины должны знать законы, на которые я ссылалась. Они должны были положить конец наглости Дурьодханы. Бхишма точно не потерпит такого отношения ко мне. Я все еще беспокоилась, но, по крайней мере, я была спасена от унижений и похотливых взглядов дружков Дурьодхана.

Но я ошибалась, думая так. Человеческие законы не спасли меня от того, что случилось дальше.

Случай, произошедший на собрании, был широко воспет, но мои воспоминания о нем затуманились. Было ли это лишь биение сердца, прежде чем Духшасана ворвался, крича, что Дурьодхана теперь мой хозяин, и я должна подчиняться его приказам? Попыталась ли Дхаи-ма побежать за помощью в покои Гандхари? Ударил ли он ее? Схватил ли он меня за волосы, которых никогда не касалась рука чужого мужчины? Я умоляла его уйти, чтобы я могла переодеться. Насмехаясь над моей, как он считал, притворной скромностью, он потащил меня по дворцовым коридорам, под шокированным взглядом слуг. Никто не осмелился вмешаться. Я оказалась на дворе, сотни мужских глаз прожигали меня. Собирая свое сари вокруг себя, я призывала своих мужей помочь мне. Они бросали на меня полные мук взгляды, но продолжали сидеть без движения. Я видела, что в своем сознании они уже стали слугами Дурьодханы, связанные словом Юдхиштхиры. То же слово сделало меня собственностью Дурьодханы. Они чувствовали, что не имеют права спасать меня или себя. Слепой царь вертел головой из стороны в сторону, делая вид, что он в замешательстве, когда я позвала его. Моя тревога росла, но я еще не была в отчаянье. Я попросила дедушку защитить меня, уверенная, что хотя бы он вмешается. Не он ли называл меня дражайшей внученькой? Не он ли делился со мной своими самыми сокровенными тайнами? Не он ли помог мне стать царицей Дворца иллюзий? Но к моему удивлению, он сидел с опущенной головой.