Анна Смолякова - Прощальное эхо

— О, Плетнева! — громко воскликнула она, с неожиданной радостью, по-деревенски раскидывая в стороны руки. Оксана почувствовала, как внутри у нее все сжалось. С того самого момента, как «китовый ус» из чашечки вонзился в ее грудь, она возненавидела Усачеву, самим фактом своего существования напоминавшую ей о собственной бедности и плебействе. Но сегодня Нелька, видимо, неудержимо хотела общаться. Она пристроилась рядом и, что самое неприятное, взяла Оксану под локоток.

— Ну откуда ты здесь? Какими судьбами? — голос у нее остался все таким же противным и мяукающим, а выражение лица глупым, как, впрочем, и вопросы, которые она задавала.

— В театр пришла. Спектакль посмотреть, — Оксана пожала плечами.

— И я, представь себе, тоже!.. Нет, обычно мы с мужем ходим только на премьеры, но сегодня почему-то не хотелось ни в ресторан, ни в клуб… Мы даже подумали, а не сходить ли нам в кино, а там поцеловаться на заднем сиденье, как в юности? Но, к сожалению, во всех кинотеатрах сейчас мебельные салоны, пришлось выбираться в Маяковского.

Оксана смотрела, как шевелятся на широком, с раскосыми глазами лице тонкие карминовые губы, и думала о том, что Нелька, наверное, никогда в жизни не целовалась в кинотеатре. Даже выражение-то выбрала сугубо автомобильное — «заднее сиденье». Да, собственно, и смысл ее реплики был отнюдь не в «сиденье» и не в «кинотеатре». «Ударные» слова: «муж», «ресторан», «клуб» — Усачева выделяла довольно четко. Наверное, предполагала, что собеседница немедленно начнет кусать локти и рвать на себе волосы от зависти.

— Девушка, вы заходите или нет? — недовольным тоном поинтересовалась женщина, стоявшая сзади. Действительно, из дамской комнаты вышли уже два человека, а Оксана бестолково стояла перед дверью. Обрадовавшись возможности избавиться от Нельки, она виновато развела руками.

— Ничего, я еще раз зайду с тобой, — успокоила ее та. — Все равно прическу толком не поправила.

Оксана вздохнула и покорилась судьбе. Когда она вышла из кабинки, Усачева все еще стояла перед зеркалом и пыталась развернуть рыже-каштановый кончик пряди волос строго к ямочке между ключицами.

— Ну что, пойдем в фойе? — без особого энтузиазма предложила Оксана.

— Зачем? — Нелька махнула рукой. — Давай поболтаем здесь до третьего звонка. Иначе мой строгий супруг схватит меня и уведет в нашу ложу. По его понятиям, неприлично шататься по буфетам и туалетам до последней секунды… Эх, а помнишь нашу студенческую юность? Какие мы были бесшабашные, чихать хотели на все условности!

Оксана вяло улыбнулась. От Усачевой, ее глупого трепа у нее начинала болеть голова. Где-то за столиком ждал Андрей с бутербродом и пепси, а она вынуждена была выслушивать бывшую сокурсницу.

— Послушай, меня ждут, — она решительно поправила сумочку на плече.

— Муж? — впилась в нее глазами Нелька.

— Да, муж.

— Ой, как здорово! Значит, ты тоже замужем?.. А твой где работает? Мой в нашем посольстве во Франции, сейчас в отпуске… Знаешь, Оксанка, мы уже привыкли произносить как штамп: «Там другая жизнь, там другие люди!» А ведь на самом деле там совсем другая жизнь и другие люди. Там женщина может чувствовать себя женщиной, ну как птица чувствует себя птицей… Это так естественно! Мне, кстати, недавно один французик сказал, что в русских есть какой-то особый тяжеловатый шарм. Представляешь, тяжеловатый? Я сначала даже обиделась, а он объяснил, что это ничуть не хуже, чем утонченность француженок. И вообще это даже не тяжеловатость, а наполненность, глубина… А твой-то где, как?

— Кто? — не сразу включилась Оксана.

— Муж твой кто! Кем он работает?

Надо было, конечно, ответить, что он пока не совсем муж и работает рядовым хирургом в самой обычной городской больнице, но ей вдруг ясно вспомнились давние Нелькины слова: «Приедет Прекрасный Принц, а ты ему из кармана джинсов диплом в нос. Смотрите, мол, я красавица! А красавицы всегда дожидаются Прекрасных Принцев». Выходило, что Прекрасный Принц опять же достался «хозяйке жизни», страшненькой, широкоскулой Усачевой. И платье с восхитительными кружевными клиньями — тоже ей, и наверняка «Мерседес» на ближайшей к театру автостоянке. Даром, что лицо у нее бесформенное и плоское, как блин, и брови широкие, как у монголоида, и задница за эти десять лет не стала нисколько более соблазнительной! Дорогое платье висит на ней, как половая тряпка!..

— Мой муж? — Оксана повела темной бровью, прекрасно зная, что на глаза ее сейчас набежит мгновенная тень, и от этого они сверкнут ярко, как старинные сапфиры. — Муж — ведущий врач частной клиники пластической хирургии. У нас неплохой коттеджик под Москвой, но сейчас там перепланировка, и мы живем в городской квартире на Соколе.

Усачеву такой ответ явно не устраивал. Она сразу скисла и поскучнела. Наверное, дальше планировалось утешение не нашедшей себе места в жизни подруги. После упоминания частной клиники пластической хирургии говорить стало не о чем.

— Ну, ладно, мне, наверное, пора, — Нелька раскрыла сумочку, достала маленькие часики в перламутровой раковинке и небрежно скользнула взглядом по циферблату. — Муж уже заждался. Приятно было поболтать, может, еще когда-нибудь встретимся…

«А может, нет?» — с надеждой подумала Оксана. После ухода Усачевой она тщательно, с остервенением вымыла руки с мылом, провела влажными ладонями по волосам, но настроение все равно не улучшилось. Она не решилась сказать, что Андрей — самый обычный врач. То, что он талантлив, Нельку бы, вне всякого сомнения, не взволновало. И тогда она просто придумала ему престижную должность в крутой клинике, и коттедж за городом, и совсем другую жизнь… Конечно, для того, чтобы была другая жизнь, нужен другой характер. Время красивых мальчиков с чистыми устремлениями, не желающих и пальцем пошевелить для собственной карьеры, давно прошло. Теперь «за красивые глазки» что-то перепадает только «голубым». А «натуралы» с прекрасными очами Улисса и философским отношением к жизни остаются на бобах, если только не подцепят себе богатую дамочку средних лет или дочь обеспеченных родителей! Но это уже альфонсы. Потемкин не был ни «голубым», ни альфонсом. Он был рядовым хирургом, которому предстояло всю оставшуюся жизнь вырезать аппендициты и язвы, после работы добираться домой на общественном транспорте, жить в квартире, вот уже пятнадцать лет требующей ремонта… И тут Оксана вдруг подумала о Клертоне. Не то, чтобы ей приятно было о нем думать. Воспоминание возникло случайно: добродушный, скромный «пингвин» подает ей руку, и об эту руку хочется опереться. Не важно, что ладонь мягкая и немного влажная, не важно, что на ней почти не прощупываются твердые узелки суставов, ведь руку взрослого, ведущего тебя на прогулку, не выбирают? У папы так вообще прямо под безымянным пальцем растет круглая и шершавая бородавка…