Мари Фишер - Рожденная заново

Когда Михаэла услышала мужской голос, она широко открыла глаза и сжалась под одеялом — стало видно, как она напугана.

— Не бойся, Михи, — сказала Юлия. — Это просто добрый дядя доктор. Он не сделает тебе больно.

Все же девочка сопротивлялась, и Юлия была вынуждена держать ее руки, чтобы доктор Вилковски смог осмотреть ее.

— Ну вот, все кончилось, — сказала Юлия, когда врач убрал в сумку свой стетоскоп. — Я сейчас вернусь к тебе. — Она закрыла за собой дверь и проводила врача в гостиную.

— Ну и как обстоят дела?

— Вполне удовлетворительно.

— Но ее не покидает чувство страха.

— Мы должны этому радоваться. Очень часто при сотрясении мозга, а я не сомневаюсь, что это именно так и есть, так вот при сотрясении мозга пациент не помнит самого несчастного случая и зачастую даже того, что привело к этому. Тогда он не может как бы покончить со случившимся. Для ребенка это было бы особенно плохо. Это могло бы стать случаем уже для психиатра.

— Ах, даже так.

— Только когда она выздоровеет, вам следует очень спокойно поговорить о случившемся.

— Но ведь я сама ничего об этом не знаю.

— Тогда дайте рассказать ей.

— Но она ведь не разговаривает с нами.

— Я убежден в том, что она может говорить, но сейчас она просто не хочет.

— Да, правильно. Пару раз она звала «мама». И я совсем не знаю, чем ее кормить. Мой муж сказал, что у нее была рвота. Но мне не хотелось бы кормить ее овсяным отваром.

— Просто подождите, пока она поймет, что голодна, а тогда дайте ей, что она сама захочет. Конечно же, маленькую порцию. Самое главное, чтобы она пила достаточно жидкости.

— Да, это я уже знаю. Я даю ей чай из шиповника. Можно ей дать апельсиновый сок?

— Да, конечно, маленький стаканчик, но можно и яблочный.

— Ведь это было бы так хорошо для бодрости.

— Вы разрешите мне, госпожа Пальмер, задать вам один вопрос? — Молодой врач выглядел несколько смущенно. — Как вы, собственно говоря, относитесь к этому ребенку?

— Должна признаться, что я ее совсем не знаю. Я думаю, что должна была еще раньше позаботиться о Михаэле. Ведь она дочь моего мужа. Но я упустила этот момент, и сейчас мне ее безумно жалко.

Юлия почувствовала, как слезы опять подступили к глазам.

Доктор Вилковски положил руку ей на плечо.

— У вас нет причин упрекать себя, госпожа Пальмер. Малышка должна быть счастлива, что есть такой человек, как вы.

Юлия не точно выполняла предписание врача. На следующее утро, умыв и приведя в порядок девочку, она принесла ей завтрак — тост, намазанный маслом и стакан апельсинового сока.

— Попробуй немножко, — попросила она.

Девочка с удовольствием съела тост и выпила весь сок.

— Молодчина, Михи! — похвалила ее Юлия. — Нам ведь так хочется, чтобы ты снова набралась сил.

— А когда придет моя мама? — неожиданно спросила Михи.

— Мне очень жаль, моя хорошая, но я не смогу этого сказать. Я сама не знаю.

— Скоро?

— Да, наверное, скоро.

День и ночь Юлия проводила около Михаэлы. Она боялась оставить девочку одну. Чаще всего она сидела около кровати, чтобы быть рядом, если той что-нибудь понадобится. Она сшила Михаэле ночную рубашку из своей блузки, потом нашла еще старую рубашку Роберта. При этом у нее еще оставалось много времени, чтобы подумать. Сейчас, когда Михаэла уже могла принимать немного еды и была готова говорить, настроение стало несколько лучше.

Роберт звонил каждый вечер, но мать Михаэлы не показывалась.

Однажды днем она все-таки пришла, красиво одетая, в маленькой шляпе на хорошо причесанной голове и с чемоданом в руках. Юлия подумала, что она решила забрать девочку и уехать.

— Вы здесь? — ошеломленно спросила Рита.

— Да, — ответила Юлия и пояснила: — Роберт счел, что будет лучше, если о ребенке позаботится женщина.

— Это… я не знала.

— Ничего страшного, входите же. Вы, конечно, хотите забрать Михаэлу, но я не знаю…

Рита прервала ее.

— Нет, я вовсе не за этим пришла…

Юлия пригласила ее в гостиную, стараясь быть любезной, и предложила что-нибудь выпить.

Но Рита отказалась, села в кресло и сказала:

— У меня очень мало времени.

— Очень жаль.

— Я хочу видеть Михи.

— А когда вы собираетесь ее забрать? Девочка спрашивает о вас, ждет вас.

— Разве вы не понимаете, что я не могу этого сделать? Ее нельзя оставлять одну с моим мужем. У меня не будет ни минуты покоя.

— И именно это вы хотите сказать Михаэле?

— Нет, конечно, нет. Я же понимаю.

— Девочка очень хочет домой. Если вы сейчас пойдете к ней и скажете «я не могу тебя забрать», это ее ужасно расстроит, а ей сейчас нельзя волноваться. Вы можете это понять?

Рита тяжело вздохнула:

— Конечно, в этом вы абсолютно правы.

— Хотя, конечно, вашей дочери сейчас гораздо лучше.

— Да, спасибо вам огромное.

— А что вы думаете делать дальше?

Несмотря на тщательно нанесенный макияж, лицо Риты казалось измученным.

— Я совершенно не представляю, как мне быть. — Она обхватила руками свою сумочку, как будто должна была держаться за что-то, чтобы не потерять устойчивость.

— Значит, вы не намерены расстаться с вашим мужем?

— Нет, боюсь я никогда не смогу этого сделать. Я ведь люблю его…

— Несмотря на то, что он сделал с девочкой?

— Я не хочу терять его. Ведь поэтому я принесла дочь Роберту, а не в больницу. Потому что тогда бы мужу было предъявлено обвинение, а я не хочу, чтобы он попал в тюрьму.

— Ах так, теперь я понимаю. А как он вообще мог такое сделать? Он ненавидит детей?

— Нет, нет, это я была виновата. Я слишком долго отсутствовала дома, встречалась с подругами. Нам было весело, и мы не заметили, сколько времени прошло. А он за это время успел напиться. Но, может быть, Михи была груба с ним. Во всяком случае, вместо меня досталось ей.

— Вы позволяете избивать себя? — спросила Юлия с ужасом в голосе.

— Но он не специально, он… ужасно ревнивый. — Она пожала плечами. — Все же он любит меня.

Хороша себе любовь, подумала Юлия, а вслух произнесла:

— Куда же вы думаете определить Михаэлу?

— В приют. Я уже была в отделе социального обеспечения. Другой возможности у меня нет.

— Вы хотите оставить девочку в приюте? Вместе с трудновоспитуемыми детьми? Сколько лет Михаэле?

— Шесть, этой осенью она вдет в школу. Мне не хочется так поступать, госпожа Пальмер, поймите меня. Если бы у меня были родственники, тогда… У Михаэлы есть только отец. У меня же нет родственников, я одна.

Обе женщины не заметили, как открылась дверь, и на пороге появилась Михаэла, босая и в ночной рубашке.

— Мама, мама! — закричала она, бросилась к Рите и прижалась к ней. — Наконец-то ты пришла! Теперь ты возьмешь меня домой! Я буду очень послушной и сделаю все, что хочет папа!