Елена Озерова - Любовный пасьянс

Когда Катя очнулась, то обнаружила себя сидящей на полу. Над ней склонилась женщина в синем форменном пиджаке. Лицо у служащей было скорее недовольным, чем озабоченным, и она довольно грубо трясла Катю за плечо:

— Девушка, что с вами?

— Что? — переспросила Катя.

— Что, говорю, случилось?

— Ничего, ничего… Просто мне, кажется, стало плохо.

Взгляд женщины слегка смягчился:

— Плохо? Может быть, вызвать «Скорую»? — уже участливо спросила она.

— Нет, — Катя помотала головой, — нет, спасибо. Я сейчас, сейчас…

Она попробовала встать, опираясь рукой на колонну. С трудом, но получилось. С другой стороны ее поддерживала служащая.

— Идти-то сама сможешь?

— Смогу, спасибо. Сейчас посижу минутку здесь, на скамейке, и все пройдет.

Н-да, конечно, грустно подумала Катя, ни о каком просмотре не может быть и речи. Ее все еще мутило. До дома бы добраться благополучно. Что ж, потом придется позвонить Вике и извиниться.

Однако прошла минутка, и другая, и пять минут, а Катя все еще не чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы двинуться с места. «Ну что ж, — решила она, — раз мои дела так плохи, надо выйти наверх и поймать машину. Ясно, что от метро до дома я не дойду».

Еще через пять минут она уже смогла встать и потихонечку побрести к эскалатору.

В машине ей стало немного легче. Ветер из окна обдувал лицо, тошнота прошла. Катя даже пожалела, что вернулась. Впрочем, лучше все-таки не рисковать.

Расплатившись с водителем, доставившим ее к самому подъезду, Катя неторопливо поднялась на свой этаж. Сейчас она позвонит Вике в театр и извинится. А может быть, Вика сама к ней приедет? Вот было бы славно! Они бы посидели, поговорили… А то со съемками этого сериала у Вики совсем не бывает свободного времени. Правда, играет она здорово. Катя, вообще небольшая любительница такого рода кинопродукции, этот сериал начала смотреть из-за Вики и уже втянулась. Забавно, если Вика останется у нее до вечера и они вместе посмотрят очередную серию. Вика на экране — и та же Вика в соседнем кресле…

Ключ в замке не поворачивался. Катя подергала его сначала в одну сторону, потом в другую и вдруг обнаружила, что дверь не заперта. «Ну я и растяпа, — подумала она. — Или это просто беременность так действует?» Впрочем, с ней и раньше такое случалось. Тетя Инна не раз ей выговаривала за такое легкомыслие. Но в новом доме с домофоном это не так страшно, все равно чужой сюда не попадет.

Она толкнула дверь и вошла в коридор своей квартиры. Прислушалась — вроде все тихо-спокойно… Не снимая обуви, она прошла на кухню, чтобы выпить минералки — страшно хотелось пить. Достала из холодильника бутылку. И в тот момент, когда она наливала себе в высокий стакан ледяную жидкость, уже предвкушая ее вкус во рту, сзади на нее обрушился страшный удар. Перед Катиными глазами мелькнула какая-то яркая вспышка, и затем — темнота… Стакан выпал из ослабевших пальцев. Звякнуло разбитое стекло, и вода медленно потекла по плиткам кухонного пола.

Вика нетерпеливо поглядывала на часы. Катя опаздывала уже минут на пятнадцать. На нее это не похоже, прогон вот-вот начнется, а Катя обычно приезжала задолго до начала. Она любила смотреть репетиции, особенно генеральные, когда все как на настоящем спектакле, только зрителей в зале нет.

Вику страшно мучили одновременно беспокойство за подругу и нечистая совесть. Она все-таки смалодушничала, сделала, как велел ей Аникеев, и теперь терзалась. «Ну ладно, — пыталась Вика уговорить себя, — ведь Аникеев копает не под Катю, а под Катиного мужа. А он заслуживает любых неприятностей, какие могут свалиться на его голову». Володино предательство она переживала очень сильно. Предательство — единственная вещь, которую Вика простить не могла, и у нее были на то причины. Когда-то, много лет назад, ее тоже предали… Впрочем, сейчас это неважно. Где же Катерина?

Постояв еще немного у служебного входа, Вика поднялась наверх и набрала номер телефона Городецких. Трубку никто не снимал. Она ждала — нет, никого нет дома, сплошные длинные гудки…

На всякий случай Вика зашла в зал. Может быть, Катя как-то прошла через главный подъезд? В театре ее уже знали, могли пропустить.

Шел прогон новой постановки «Трех мушкетеров». Точнее, не новой, а возобновленной: лет десять назад этот спектакль-мюзикл пользовался громадным успехом, потом его почему-то сняли, а теперь решили поставить заново. Вика в нем занята не была, хотя про себя считала, что с успехом могла бы спеть кого угодно: хоть миледи, хоть королеву, хоть Констанцию. Она вошла в зал как раз в тот момент, когда на сцене разыгрывался знаменитый дуэт Бекингема и королевы.

«Ах, все на свете против нас — и люди, и пространство…» — пела Лялечка Фиалкина, которой в качестве компенсации за «Антигону» отдали королеву. Вика чуть-чуть послушала и утвердилась в мнении, что петь Лялька совсем не умеет — так же, как и играть. Но зато в зале сидел ее знаменитый папаша — вон как угодливо склоняется к нему режиссер, смотреть противно!

Но Кати в зале не было.

Вика еще раз попробовала позвонить — опять длинные гудки. Теперь уже она встревожилась не на шутку. Что-то явно случилось. Вика решила съездить к Кате домой.

Сначала она направилась было к «Охотному Ряду», но потом поняла, что просто не выдержит долгой дороги в самом лучшем в мире метрополитене, и стала ловить машину.

Через полчаса Вика стояла у подъезда дома в Отрадном, где жили Городецкие, и нажимала кнопки домофона. Никто не отвечал.

Но так просто уйти Вика не могла. У нее было какое-то нехорошее предчувствие, и из-за него — уверенность, что ей необходимо добраться до квартиры Городецких. Оставалось ждать, пока выйдет или войдет кто-нибудь из жильцов дома.

На Викино счастье, через пять минут дверь подъезда распахнулась, пропуская на улицу девочку лет десяти с коричневым пуделем на поводке. Воспользовавшись оказией, Вика проскользнула внутрь.

Дверь Катиной квартиры была приоткрыта. Вике стало страшно. На миг даже мелькнула здравая мысль позвонить соседям и войти в квартиру вместе с ними. Вика уже протянула руку к кнопке звонка, но все-таки решила сама сначала выяснить, в чем дело.

Она осторожно вошла внутрь, оставив входную дверь раскрытой настежь — на всякий случай, и громко позвала:

— Катя!

Нет ответа.

— Катюша, ты дома?

В недрах квартиры — гробовая тишина.

Вика заглянула в гостиную, в спальню — никого. Все вроде бы на местах, никакого разгрома, никаких следов ограбления… Тогда она прошла на кухню.

То, что она там увидела, заставило ее застыть в ужасе, лишив дара речи. Катя лежала на полу рядом с холодильником в неестественной позе: как-то боком, правая рука вывернута за спину, голова откинута, — и под ней растекалась громадная кровавая лужа.