Татьяна Успенская-Ошанина - Следующая остановка - жизнь

— Ты — бухгалтер? — удивился он. — И ты хочешь помочь мне?

Кресло — глубокое, а она сидит на краешке. Она кивает Аркадию.

— Финансовым отделом в компании заведует Игорь, он — директор. На нашего бухгалтера не жалуется, но, чувствую, не всё с этой дамой благополучно. И мне она, мягко говоря, очень не нравится. Я давно хотел расстаться с ней. Как странно, ты — бухгалтер… — Голос Аркадия вибрирует, и Юле передаётся эта вибрация.

«В радости и в горе… — говорила женщина в Загсе. — …Помогать друг другу… поддерживать друг друга… уважать друг друга…»

— Подожди-ка, а когда же ты будешь готовиться к экзаменам? Это не только час-два в день с учителем, это десятки книг по литературе и истории. Я никак не могу принять твоей жертвы!

— Я очень хочу сама зарабатывать, сама что-то значить, ты это понимаешь?

— Хорошо понимаю, но ты будешь делать это всю жизнь! Сейчас главное — выучиться, мама права.

— Мама не права, потому что я совсем не знаю, чего хочу.

— Ты же хочешь быть учительницей.

— Да, но что-то мешает мне сразу принять это решение. Таким учителем, каким был Давид Мироныч, я никогда не смогу быть, а лепетать чушь… сам подумай. Мне нужно время.

— Уверен, ты будешь очень хорошим учителем.

— Пожалуйста, разреши поработать с тобой, это очень важно для меня. Что я видела, что знаю? Нужно время — разобраться.

— Конечно, в случайный вуз поступать не надо бы. Но, пожалуйста, поговори сначала с мамой. Когда определишься, скажешь мне.

— Я определилась. Сначала хочу поработать. А если одновременно смогу помочь тебе, буду рада.

Он сжал её руку, а потом осторожно поднёс к губам и поцеловал.

У неё есть муж. Теперь это её семья.

Он сидит рядом.

Исподтишка Юля косится на Аркадия — он смотрит перед собой. Что видит? О чем думает? Она боится пошевелиться.

Он совсем другой, чем отец. Думает о ней — что хочет она.

Лицо отца набухло раздражением. Прорезались морщины вокруг рта. «Зачем тебе преподавать?» — звучит его сердитый голос.

И тут же Аркадий возражает: «Уверен, ты будешь очень хорошим учителем».

Дуэль отца и Аркадия продолжается.

«Пойдёшь учиться на бухгалтера!» — приказывает отец.

«Решает глава дома, как строить в семье жизнь!»

Почему прошлая жизнь опять втягивает её в себя? Или так прощается с ней? Или так переливается в новую, чтобы что-то объяснить ей?

Завтрак в воскресный день. Отец — в вышитой сорочке. Мама, в разлетающемся светлом платье, выкладывает из большой сковороды на тарелки кукурузные оладьи, говорит:

— Предлагаю поехать в город. Детей покатаем на карусели и Чёртовом колесе, сходим в театр. Я слышала, идёт очень хороший спектакль — «Алиса в Стране чудес». Пообедаем у моих родителей.

— Мне нужны коробки с яблоками сегодня вечером, завтра они уедут в Москву, — с полным ртом говорит отец. — Ещё с ними надо отправить копчёных кур, я обещал.

— Шесть часов, не меньше, возьмёт коптёжка и упаковка, а нам нужна передышка, мы с Юшей устали!

— Посчитай, сколько мы потеряем денег! Гришаня уезжает на рассвете. К ночи должен докатить до границы, его кореш дежурит завтра с ночи!

Мама уходит на кухню.

Аркадий смотрит перед собой, не видя. Она тоже словно застыла. Ощущает то место на руке, которое он поцеловал, и губы — к ним под «горько» на свадьбе он прижался своими. Два очага связи с ним телесной. А когда произносились красивые тосты и отец наказывал уважать главу семьи и трудиться для семьи в поте лица, от Аркадия, сидевшего слева, волнами шли строчки:

Над ними раскинул руки Давид Мироныч, собирая их в одно целое.

— Прости, я не сразу отвечаю тебе. Сгоряча обрадовался. Но ведь ты только курсы кончила, а в фирме бухгалтер — самый главный человек. Любой недочёт может стоить нам больших денег. Прежде всего я должен поговорить с Игорем. Если он возьмёт тебя в ученицы, если захочет пока выполнять многое за тебя, попробуем. В любом случае тебе спасибо за желание помочь. Ты здорово выручишь меня. — Аркадий снова целует её руку. — Мне кажется, ты сильно устала? Может быть, поспишь? — Он нажимает кнопку, и спинка кресла откидывается. — Закрой глаза.

Она хочет помочь Аркадию. Она хочет работать.

Бажен в Новый год подарил ей зеркало. Она держит его и боится поднять глаза на брата — у неё нет для него подарка, потому что нет своих денег. И родителям тоже ничего подарить она не может.

— Видишь, доча, брат хочет, чтобы ты сама знала, какая ты у нас красивая, чтобы почаще смотрела на себя, любовалась собой! Молчит наш молчун, молчит, а — соображает! А мы с мамой дарим тебе шёлковую блузку. — Отец разворачивает свёрток. — Надень, доча, Новый год нужно встречать в новом.

Цветы на блузке — с ковров, которые они ткут с мамой, и — с лугов их села.

Запахи травы и цветов щекочут в носу. Облака плывут прямо по лугу, и цветы словно плывут в них: сиреневые, оранжевые, зелёные… И мама, в своём разлетающемся платье, словно плывёт по лугу. И от зеркала Бажена — блики…

— Просыпайся, Юленька, идём на посадку. Через тридцать минут мы — дома: «Тойота» Митяя домчит нас быстро. — Аркадий пристёгивает её и свои ремни.

— Привет, старик, — оглядев её сверху донизу, говорит Митяй. — Поздравляю с заморской царевной и семейным очагом. Давно пора.

Митяй — такой же высокий, как Аркадий, как отец, как Бажен. Такой же широкоплечий. Только лицо у Митяя — рассыпанное. Вроде он глядит на тебя, а вовсе и не глядит: тут же взгляд уплывает, и Митяй уже глядит на что-то другое — на проходящую мимо девушку, на коляску, на лоток с мороженым.

— А где мой чемодан? — спрашивает Юля, когда они подходят к выходу на улицу.

— Я не взял твоих вещей, Юленька. Завтра с утра купим всё необходимое. Новая жизнь — новые вещи. Я только вот это взял. — Он достаёт из своей сумки Баженово зеркало. — Подумал, будет тебе память о доме. Взял и свадебное платье. Пусть дома висит.

А как же без белья?

Но Юля не спрашивает, проходит вместе с Аркадием в проём разъехавшихся перед ними дверей. Аркадий знает, что делать. А ей бы устоять на ногах — они подгибаются от слабости и страха: через полчаса она и Аркадий останутся навсегда вдвоём в одном доме!

Она привыкла быть послушной. А сейчас и вовсе её нет — себя не ощущает.

Несмотря на поздний вечер, на площади — суматошно. Машины подъезжают, выгружают людей, отъезжают. Кто-то куда-то бежит, кто-то что-то кричит, кто-то с трудом волочёт чемоданы, сумки.