Ольга Лазорева - Возвращение русской гейши

Его голубые большие глаза и улыбка были мне явно знакомы.

— Простите, — произнесла я, останавливаясь.

— Не узнала? — прыснул он. — А так?

И парень неожиданно разлохматил зачесанные назад волосы. Увидев эти буйные золотистые кудри, упавшие на лоб, я внезапно узнала Стаса, с которым познакомилась этим летом в деревне.

— Коровий доктор? — рассмеялась я. — А ты тут какими судьбами? Ты же в нашей деревеньке должен сейчас быкам хвосты крутить!

— С чего ты взяла? — спросил Стас и придвинулся ко мне, заглядывая в глаза. — А ты чертовски хорошо выглядишь! — после паузы добавил он.

— Спасибо! Ты тоже ничего, — ответила я, окидывая взглядом его стройную фигуру в темно-серых брюках и светло-голубой рубашке.

Стас в этот момент достал расческу из кармана брюк и быстро зачесал волосы со лба назад. Его лицо сразу стало другим. Он совершенно не походил на деревенского простачка.

— Так какими судьбами? — спросила я.

— Я вообще-то в Москве всю жизнь жил, — усмехнулся он. — И я вовсе не коровий доктор, как ты изволила выразиться, а скорее собачий и кошачий. Я работаю в ветклинике, в своем кабинете, а не в хлеву, как ты думаешь.

— Ну-ну! — рассмеялась я. — Неожиданно!

— А в деревне мы просто отдыхали, — добавил он. — А ты здесь с кем?

— С другом, — ответила я. — А что?

— Да так! Просто такая встреча! Мы день рождения шефа отмечаем. Так дашь телефончик? — спросил он, пытливо заглядывая мне в глаза.

— Ну, куда от тебя денешься! Запоминай! Записать не на чем.

Визитку, на которой значилось, что я директор агентства «Аямэ», мне давать ему абсолютно не хотелось. Я сказала домашний номер телефона. Стас повторил и кивнул. Он пошел в зал, а я — в туалетную комнату.

Когда я вернулась за столик, то сразу оглянулась по сторонам. В другом конце зала заметила шумную компанию сильно подвыпивших мужчин. Стас сидел среди них и не обращал на меня никакого внимания.

«Ишь, какой тактичный, — подумала я, — решил не компрометировать меня, не зная точно, с кем я здесь».

Когда мы вышли из ресторана, Акира пригласил меня в гости. Я согласилась. Он стал почему-то грустным.

— А у кого-то портится настроение, хотя погода не предвещает грозы, — лукаво сказала я.

Мы в этот момент зашли в его квартиру. Акира внезапно крепко прижал меня к себе и сказал:

— Моя маленькая прекрасная принцесса, я завтра улетаю в Токио.

— Вот как? — спросила я и отстранилась. — А что случилось? Вроде бы вы с господином Ито прекрасно сработались.

— О, да! Я просто взял недельный отпуск, — тихо сказал он. — А то с ума сойду, если не повидаюсь с родными.

— Ну, тогда нечего и грустить! — улыбнулась я. — Ты же уезжаешь совсем ненадолго!

— Ты права, Таня! — улыбнулся он в ответ.

Скоро мы оказались обнаженными на его постели. Акира медленно ласкал мою грудь, потом внезапно встал и вышел из спальни. Я с недоумением ждала его. Он вернулся, неся свиток. Остановившись возле края кровати, Акира медленно прочитал стихотворение на японском. Потом протянул свиток мне. Я развернула и тихо проговорила:

Акира встал передо мной. Я начала гладить его бедра пальцами, медленно читая:

Я нашла его уже твердый «нефритовый ствол» и мягко обхватила губами маленькую влажную головку…

Стас позвонил на следующий день и предложил встретиться. Я легко согласилась, но предупредила, что у меня мало времени. Мы решили просто погулять. Погода стояла замечательная, тихая и сухая. Поехали в Коломенское. Стас собрал маленький букетик первых желтеющих кленовых листьев и протянул его мне. Мы спустились с холма и пошли по набережной.

— А ты где живешь? — поинтересовалась я. — И с кем?

— Стандартный вариант, — усмехнулся он. — Мама, папа, брат и я — вместе дружная семья. Живу на Полежаевской, там же недалеко и работаю. А у тебя есть домашние животные? — неожиданно спросил он.

— Нет, — улыбнулась я. — И, знаешь, никогда не было.

— Это плохо! — убежденно сказал Стас. — И кошки и собаки продлевают людям жизнь.

— А может, я к этому не стремлюсь? Какой смысл жить и жить дряхлой старухой? Лучше, по-моему, вовремя убраться на тот свет.

Стас даже остановился и повернулся ко мне.

— Странные рассуждения для такой юной и прекрасной, — заметил он. — Ах, да…

Он замолчал, глядя мне в глаза довольно серьезно.

— Что, «ах, да»? — спросила я.

— Припоминаю, что у такой милой сексуальной барышни имелась кое-какая проблемка!

Я тут же вспомнила о нашем последнем неудачном опыте, когда мы решили заняться любовью на сене, но мои «яшмовые ворота» сжались.

— Я ее уже решила, — спокойно сказала я и ясно ему улыбнулась.

— Вот как? — недоверчиво спросил он и, обняв меня за талию, медленно пошел рядом. — Но это не так просто.

— Говорю тебе — решила! — упрямо повторила я.

— А я могу как-нибудь проверить? — после паузы сказал Стас.

— Посмотрим, — уклончиво ответила я и мягко высвободилась из его объятий.

Некоторое время мы шли молча, но мне было с ним спокойно. Потом мы вернулись обратно на холм, обошли высокую церковь Вознесения и направились по дорожке к выходу. Увидев столики на улице возле стилизованных деревянных домиков-кафе, Стас предложил выпить чаю. Я согласилась. Мы уселись друг напротив друга. Он развернул шоколадную плитку и пододвинул ее ко мне.

«Да, — подумала я, — что-то в этом есть. У меня последнее время только обеспеченные, солидные мужчины и в основном японцы. И я уже забыла, что это такое — встречаться с простым русским парнем».

И вдруг я поняла, что мне с ним легко от того, что не нужно постоянно помнить, что я гейша. Я могла говорить все, что вздумается, и делать, что захочу.

Семимару

В начале октября погода продолжала оставаться сухой и солнечной. Акира собирался уехать на неделю, но по-прежнему не вернулся. Господин Ито сказал, что он задерживается по семейным делам. Но про себя я решила, что Акира все еще не чувствует в себе силы приехать в Москву и жить в одиночестве.

Я периодически встречалась со Стасом. Но мы вели себя, как давние друзья. Интимных отношений он больше не предлагал, а я не настаивала. Меня вполне устраивало подобное времяпрепровождение. Мне явно не хватало именно такого друга — спокойного, милого, ненавязчивого и умного. Я, конечно, очень любила Тима, но он был такой же породы, как и я, — творческая личность до мозга костей. И эта импульсивность, страстность, непредсказуемость иногда очень напрягали. Тим вновь переехал к Инге, но прежней легкости в его отношении к ней не осталось и следа.