Каридад Адамс Браво - Моника (ЛП)

– Ты уже проснулась?

Моника не ответила, потому что ее губы не могли произнести ни слова. Теперь ее ум был совершенно ясен и чист. Словно с глаз сорвали вуаль, которая затуманивала реальность; печально она встречала лицом к лицу свое положение. Тот человек был ее хозяином, мужем, которому она дала согласие, от которого тщетно старалась сбежать. Ее ужасала мысль, что она принадлежит ему, щеки горели от стыда, полагая, что грубый моряк, на которого она смотрела как на чужого, имел секрет ее невинности.

– Полагаю, ты не теряла времени и нашла в докторе слугу-посланца.

– Не понимаю, что вы хотите мне сказать.

– Ты хорошо понимаешь. Даже я понимаю. Доктор Фабер твоего класса, твоей касты. Ему достаточно было услышать фамилию Мольнар, чтобы связать ее с Д`Отремон. Ему не чужда слава Кампо Реаль и естественно, что он удивился, поразился, не найдя объяснения, по какой причине мы женаты. Жаль, что скоропалительность этой поездки помешала забрать мне сертификаты и бумаги, эти важные бумаги, без которых не могут жить люди определенного класса. Было бы здорово увидеть открытый от удивления рот, который бы читал: «Я, Отец Вивье, священник Кампо Реаль, объявляю законным брак Моники де Мольнар с Хуаном без фамилии, известным, как Хуан Дьявол». Хотелось бы увидеть его испуганное лицо. Только из-за этого, жаль, что не взял эти бумаги; но мы можем послать за ними. Думаешь, Ренато будет любезен прислать их?

– Я ничего не думаю, но если вы пришли помучить меня…

– Напротив. Прежде я хотел сказать тебе, но ты попросила доктора остаться вместо меня, полагаю, чтобы попросить его защиты и помощи. Из-за этого я принял все предосторожности. Я не тот, кого можно поймать в ловушку, и не буду служить игрушкой в руках женщины, – он следил за лицом Моники, ожидая возражения, мольбы, даже слез, но в болезненном лице ничего не изменилось. Ни жеста, ни слова. И напомнил: – Корабли должны плавать, а не стоять на якоре.

– Я думаю также.

– А мы живем на корабле, – Хуан снова замолчал и посмотрел на нее, ожидая слов, и спокойная кротость Моники, казалось, начала его беспокоить: – Тебе не важно продолжить путешествие?

– Изменить что-то в ваших планах, которые для меня не имеют значения?

Моника прикрыла глаза. Она казалась отсутствующей и далекой. Хуан не мог сдерживаться, подошел к краю кровати и остановился, увидев, как та задрожала.

– Не бойся, я ничего тебе не сделаю.

– Я не боюсь. Единственное, что вы могли бы уже сделать – убить меня, а это не важно для меня. Я напрасно столько раз вас умоляла!

– Ты держишь меня, как доктор Фабер, за пирата, за убийцу? Что с тобой? Почему ты плачешь? – он увидел яростно скатившуюся по бледной щеке слезу из прикрытых глаз Моники. – Не плачь. Я не причиню тебе вреда. Ты не должна плакать и пугаться. Я не причиню тебе ничего, совершенно ничего. Разве недостаточно того, что я говорю? Если тебе нужен другой доктор, то позже я устрою это.

– Доктор Фабер был моим другом, – заметила Моника, уже не сдерживаясь. – Теперь у меня никого нет.

– Друзей тебе будет достаточно на Люцифере. Что касается меня…

– Не прикасайтесь ко мне, Хуан!

– Естественно, я не трону тебя. Не переживай, у меня нет интереса трогать тебя. Успокойся.

Глубоко встревоженный поведением Моники, Хуан покинул каюту и поднялся на палубу, где почти столкнулся со взволнованным Сегундо, который часто вертел головой, чтобы посмотреть через борт на ближайший берег. Заинтересованный, Хуан спросил:

– Что с тобой? Что случилось?

– Наконец! Вот там парни с бочками воды. Еще я купил печенье и соленое мясо. Другие грузы вон там: фрукты, одежда и зеркало. Я только что положил их в лодку, снова выпрыгнул, чтобы поискать водку и табак, когда…

– Ты скажешь, наконец, что случилось? – Хуан был в нетерпении.

– Доктор, капитан. Доктор, с главой охраны порта, в повозке, с той стороны. Я хорошо его разглядел. Он говорил возбужденно и два раза указал рукой на Люцифер. Вы не поняли? Он сказал что-то о нас. Вы знаете, что мы бросили якорь без разрешения, не из-за плохой погоды или бури.

– У нас больная на борту.

– Больная, капитан, больная, которая… Ладно, вы знаете. По-моему, доктор что-то донес на нас. Что-то должен был донести. Вы знаете, когда что-то доносят. Но даю голову на отсечение, что меньше, чем через час нас посетит капитан порта с охраной.

– Через час мы выйдем из ущелья.

– Поэтому я приказал поторопиться с лодками, а ребятам бежать. Как мужчина, я могу противится вам, капитан, но когда нам перекроют путь с другой стороны, я второй на Люцифере, не более.

– Мы ни от кого не сбегаем. Мы отчаливаем потому, что пора, и дует хороший ветер. Пусть люди приготовятся. Бери штурвал, и держи курс на север, пока я не прикажу повернуть.

Резкий толчок потряс Люцифер, который поворачивал к ущелью. Два жестких удара в борт указали, что ветер дует в паруса, заскрипели тросы и марсели.

Закрытая пыльная повозка остановилась перед парадной лестницей богатой резиденции Д`Отремон. Не теряя времени на прислуживающих лакеев, Каталина де Мольнар спустилась, неверными шагами обошла маленькие ступеньки и пошла в широкий коридор, следуя к дверям библиотеки, к нотариусу Ноэлю, который поприветствовал ее одними губами:

– Сеньора де Мольнар. Это вы…?

– Я вернулась, насколько могли бежать лошади. Мне нужно увидеть Ренато, немедленно поговорить с ним. Ай, Ноэль! Корабля этого проклятого человека нет в порту, мне сказали, что там его даже не было. Где Ренато? Мне нужно поговорить, сказать ему… Да, рассказать все. Я не могу больше молчать! Я каюсь, что молчала, как все, что послушалась Монику, когда она заставила молчать. Позвольте пойти к Ренато. Позвольте сказать… – Каталина остановилась, увидев приближающуюся Софию и воскликнула: – Ах, сеньора Д`Отремон!

– Каталина, я только что увидела ваш экипаж. Мне сказали, что вы прибыли из Сен-Пьера.

– Я в отчаянии. Мне нужно поговорить с Ренато. Он с вами? Где он? Пожалуйста, Ноэль, найдите его, позовите. У меня уже нет сил.

Подавленная, чувствуя, что ее колени подкашиваются, Каталина де Мольнар упала в кресло кабинета, где нотариус руководил делами. По печальному лицу матери бежали слезы, а София Д`Отремон, казалось, решила сражаться и попросила старого нотариуса:

– Прикройте дверь, Ноэль. А вы, Каталина, успокойтесь на время.

– Нельзя больше ждать. Нужно чтобы вмешались власти, известить порты, везде искать. Нужно спасти мою дочь Монику! Я виновата, я должна кричать! Мне не следовало допускать этого.

– Да, Каталина, вы должны были сказать об этом раньше, гораздо раньше. Вы не должны были позволять Айме выходить замуж за Ренато, но дело уже сделано. Преступное молчание свершилось, а теперь нужно и дальше молчать. Вы все это сделали: вы, Айме, Моника. Лгали, обманывали, построили ложь. Теперь на кону сердце, честь, личная жизнь моего сына, и вы не вонзите еще один кинжал в его растерзанную душу. И я не позволю вам разрушить одним словом мой титанический труд!