Роковая ночь

Получив такое известие, Кулуз отправился к самому Хабал-хану и предложил ему свои услуги для военных действий. Его приняли, и в войне ему удалось отличиться, чем он снискал расположение военачальников; свидетелем его отваги был и сын Хабал-хана, который его полюбил и приблизил. В дальнейшем еще несколько соседних правителей взбунтовались, следуя примеру двух первых, — и тогда Хабал-хану пришлось обратить оружие против них. В сражениях с этими новыми неприятелями Кулуз вновь проявил такую необычайную храбрость, что сын Хабал-хана — а звали его Мир Джехан — решил взять его в свою свиту.

Некоторое время спустя Хабал-хан умер. Вступив на место отца, Мир Джехан осыпал Кулуза милостями и сделал его своим ближайшим доверенным лицом, от которого не держал никаких тайн. Теперь Кулуз был в почете более, чем когда-либо, и повторял себе: «Небо предопределяет судьбу человека, иначе и быть не может! В Дамаске я вел жизнь, полную удовольствий, и никогда не задумывался о нищете, которая постигла меня впоследствии. В Каракоруме, куда я прибыл, я никогда не надеялся занять такое положение, которое занимаю теперь. Все зло и добро, что приключается с нами, от нас не зависит; бесполезно противиться судьбе! Подчинимся же ей, ибо ее избежать невозможно, и будем жить, полагаясь лишь на свою природу, на сердце, которое нам дано при рождении…» И Кулуз жил, следуя склонностям своего сердца и души, уверенный в том, что его участь предрешена свыше.

Однажды, направляясь во дворец, он повстречал старуху, которую сопровождали пять невольниц, — на шее у старухи было жемчужное ожерелье, а на голове — покрывало. Он спросил ее, не на продажу ли предназначены девушки? Старуха ответила утвердительно, тогда Кулуз вгляделся в их лица; одна из невольниц была красивее других.

— Сколько она стоит? — спросил Кулуз.

Хозяйка ответила:

— Я не советую вам приобретать эту девушку: вы, кажется, знатный человек, и потому вам следовало бы найти более привлекательную невольницу! Ступайте за мной, и тогда вы получите возможность выбрать то, что вам по душе, — у меня много девушек из разных стран. Среди них и турчанки, и славянки, и эфиопки, и грузинки, и гречанки, и армянки, и китаянки…

Кулуз последовал за старухой, которая привела его к мечети и оставила там со словами:

— Подождите немного, и я вернусь.

Более часа прождал Кулуз в нетерпении. Наконец старуха возвратилась, ведя с собой девушку — у той под мышкой был узел с вещами. В этом узле оказалась женская одежда, в которой обыкновенно выходят на улицу, и покрывало; старуха сказала:

— Господин, у нас порядочный дом, и впускать постороннего мужчину было бы большим позором!

И стала надевать на него принесенные вещи. Он помог ей облачить себя и ответил:

— Матушка, веди меня как знаешь!

И старуха привела его к великолепному строению, отделанному с большим вкусом. Там имелся просторный двор, вымощенный зеленым мрамором, и огромный зал для приема гостей, куда они попали после того, как пересекли двор; в центре зала был устроен бассейн из порфира, в который была налита вода и пущены плавать утки, а рядом с бассейном Кулуз увидел огромную золотую клетку, где с мелодичным щебетом порхала тысяча разных пичужек.

Пока юноша разглядывал диковинки, к нему приблизилась улыбающаяся красавица и низко поклонилась. Он ответил на это почтительное приветствие, позволил взять себя за руку и усадить на подушки. Подушки же и сиденье были из золотой парчи; красавица отерла его лицо тончайшим платочком и бросила на него такой нежный взгляд, что Кулуз был очарован. Он решил остановить на ней свой выбор и купить ее у старухи, как вдруг в зал вошла еще одна девушка, красивее первой, с золотыми волосами, которые волной сбегали по ее плечам. Она подошла к гостю, поцеловала его руку и предложила омыть его ноги в золотом тазу; Кулуз отказался от этого и подумал, что лучше выбрать ее. В это мгновение появились другие девушки, сразу двадцать, по прелести своей соперничавшие друг с другом, и юноша замер на месте. Однако последняя, двадцать первая, превосходила их всех и красотой, и богатством одежды. Когда Кулуз увидел ее, то от восхищения лишился чувств.

Прекрасные невольницы сбежались приводить его в сознание, и когда он очнулся, то та последняя, которую он счел их повелительницей, обратилась к нему с такими словами:

— Бедная птичка! Ты попалась в силки. Позволь мне приветствовать тебя в этом доме!

Услышав это, Кулуз поцеловал землю и вздохнул. Его усадили на ложе, поднесли шербет в золотой чаше, украшенной самоцветными камнями. Та, что была причиной его обморока, выпила за его здоровье, села с ним рядом и, видя, что он не может вымолвить ни слова, спросила:

— Что же с тобой происходит и чем ты так огорчен? Ты в смятении, соберись же с духом и развеселись! Или тебе не нравится наше общество?

— О дивное создание, — отвечал ей Кулуз, — довольно надо мной издеваться… Я смятен, это верно — и сам признаю!

Тогда она взяла его за руку и повела в другой зал. Там все уселись за стол, уставленный всевозможными сластями и фруктами. Когда угощение закончилось, девушки вымыли душистой водой руки Кулуза и той, что похитила его сердце, и вытерли их полотенцами из розового шелка. Затем все перешли в комнату, предназначенную для вина и увеселений. Здесь Кулуз мог насладиться музыкой, пением и танцами девушек. Они играли и на арфе, и на гитаре, и на скрипке, но ни одна из них не смогла сравниться своим искусством с избранницей Кулуза.

Когда очередь дошла до нее, она взяла лютню, настроила ее, а затем божественно сыграла на ней. Потом она исполнила две мелодии на арфе и виоле и спела. Юноша пришел в полный восторг. Опьяненный ее игрой и голосом, он вскричал, не в силах долее сдерживаться:

— Царица моя, ты похитила мой рассудок! Позволь же поцеловать твою руку и броситься к твоим ногам!

И, схватив ее руку, поцеловал и стиснул с силой. Оскорбленная его дерзостью, красавица отпрянула и отвечала надменно:

— Кто бы ты ни был, что это за выходки! Не переступай границ скромности, ибо я знатна и храню целомудрие. Ты напрасно мечтаешь обладать мною: больше ты меня не увидишь! — и она удалилась.

Оставленный в одиночестве, Кулуз оказался во власти тысячи противоречивых намерений, которые мучили его вкупе со страстью, пробужденной красавицей. И вот появилась старуха, приведшая его в этот дом, и сказала:

— Что же ты натворил, о юноша? По великолепию этого дома ты мог заключить, что тебя принимают не под крышей торговца, живущего на выручку от продажи невольниц! Прекрасная девушка, которую ты оскорбил, — дочь одного из первых вельмож…

Услышав это, Кулуз еще больше утвердился в своем влечении; он уже отчаялся когда-либо увидеть ее, когда она вновь появилась в окружении своих спутниц, переодетая и украшенная драгоценностями еще более изысканно, нежели до того; увидев своего гостя в скорбном отчаянии, она рассмеялась.