Наследник раджи

— Они стерегут сокровища феринджи. Наша принцесса завладела ими, но мы надеемся, что и на нашу долю кое-что перепадет.

— Всех феринджи убили?

— До последнего: не осталось в живых ни мужчин, ни женщин, ни детей! Неверные заперлись в форте и стали стрелять в сынов пророка. Наша мать, вдова нашего раджи, обещала им помилование, если они сдадутся. Они поверили ее слову и вышли. Тогда мы связали их и отвели в Иокан-Баг и там покончили со всеми пятьюдесятью. Женщины молили о пощаде, и мы не сразу убивали их, чтоб послушать, как они кричат. Однако нас торопили. Вон их тела валяются там: мы отдаем их в добычу коршунам и шакалам. Да погибнут так все враги пророка!

Товарищ говорившего одобрительно повторил это восклицание.

— Брат — военный человек, — сказал Субдул. — Я же был у отца в деревне и ничего не знаю. Не скажете ли вы мне, где этот сад? У меня был враг-феринджи, и мне хочется увидеть его труп.

Сипай указал пальцем на противоположный край равнины.

— Там есть развалины мечети. Отцы демонов, с которыми мы свели счеты, осквернили ее. С тех пор она не отстраивалась.

— Знаю, — отвечал Субдул.

Он пустил коня в галоп и, отыскав своего господина, передал ему все слышанное.

Том был возмущен:

— Скоты! Мне следовало прийти сюда с войском. Но теперь поздно! Пойдем искать девочку. Аглая не умерла — я чувствую это. Ты не боишься зайти в сад со мной?

— Я провожу вас туда, ваше сиятельство, это близко.

Сад находился в нескольких шагах от развалин, за которыми они скрывались, и представлял собой пространство, обнесенное стеной, засаженное деревьями и цветами; в середине его стояла беседка, куда иногда заходила вдова раджи. Двери были открыты, и нигде — никого. Убийцы, окончив дело, ушли. Том придержал лошадь и стал впотьмах обшаривать землю, прислушиваясь и надеясь, что какая-нибудь жертва избежала всеобщего избиения. Пронзительный долгий крик пронесся среди тишины, за ним последовали другие, и по равнине пронесся порыв ветра. Том в ужасе остановился. Субдул зажег факел, сделанный из ветвей, и поднял его над головой. Под деревьями раздался топот и другой крик, замерший вдали.

— Звери чувствуют запах крови. Это шакалы. Смотрите, господин, смотрите!

Они достигли открытого места. Субдул потрясал своим факелом. Произошло невообразимое смятение: целая стая гигантских птиц затмила небо. Под группой деревьев виднелась темная масса.

— Господин желает взглянуть поближе? Вот они! Подумаем о себе и уедем скорее!

— А если кто-нибудь еще жив?

— Невозможно: демоны работают чисто.

— Но девочка? Надо ее найти.

— Послушайте — что это такое?

Из розовых кустов донесся приятный, свежий детский голосок. Том бросил вожжи Субдулу и стал вглядываться в темноту. Он разглядел неясную белую фигуру. Кто мог это быть? Вероятно, беглянка, служанка-индуска, от которой удастся, может быть, кое-что узнать. Он не решался подойти, боясь испугать ее. Но тот же голос запел английский гимн. Том сделал невольное движение вперед. До него донесся испуганный шепот:

— Тс-с! Тс-с, маленькая мисс. Здесь кто-то есть!

— Том сказал, что приедет, — отвечал детский голос.

Бедная индуска схватила ребенка на руки, чтобы бежать, как вдруг ее удержала чья-то рука, и голос, который она узнала, несмотря на страх, назвал ее по имени.

В следующее мгновение Аглая повисла на шее своего друга, который успокаивал ее самыми нежными ласками. Они нашли Субдула. Том взял девочку, а айя села на лошадь позади конюха. Никто не встретился им: солдаты были заняты грабежом и поджиганием домов европейцев. Аглая дремала на руках у Тома.

Айя наконец рассказала, как все было. Предвидя, что случится, она не хотела вести девочку в форт, но спряталась с ней в этом заброшенном саду и кое-чем кормила ребенка. Они были там, когда привели связанных англичан. К счастью, девочка спала. Сумбатен не смела взглянуть. Она слышала крики, но скоро все смолкло, и солдаты ушли.

— Маленькая мисс во сне видела вас, саиб. А когда проснулась, она начала петь и все говорила, что вы придете.

Том не отвечал, но крепче прижал девочку к себе.

Обратный путь был труден, хотя в деревнях, через которые они проезжали, гумилькундский раджа всегда находил людей, готовых служить ему. Однажды только ему пришлось прибегнуть к талисману Дост-Али-Хана, приобретавшего все большую и большую силу. Более всего он боялся встречи с Вивиан, продолжавшей бродить с отрядом солдат, который постоянно пополнялся новыми присоединявшимися дезертирами. Но Тому удалось избежать этой встречи. Аглая и ее служанка путешествовали в паланкине, и девочку выкрасили в смуглый цвет. Временами она резвилась как ни в чем не бывало, но часто со слезами спрашивала, где отец и мать.

Через несколько суток пути они достигли Гумилькунда. Вперед были отправлены скороходы, и когда последние сообщили радостное известие, что раджа возвращается, всеобщему восторгу не было предела. Толпы народа бросились навстречу правителю, увлекая за собой министра Чундер-Синга и жреца Вишнугупту. Когда показались всадники и носилки, раздались радостные восклицания и благодарения богам.

24 мая, на другой день по возвращении генерала Эльтона, сильный отряд вышел из Меерута для соединения с войсками, двигавшимися на Дели. Жители сначала боялись за свою безопасность, но скоро заметили, что бунтовщики не думают осаждать так сильно укрепленный город.

Генерал был опасно болен. Усталость и нравственная тревога сделали свое дело, а рана, оказавшаяся серьезнее, чем предполагали сначала, осложняла положение. Бред его приводил в отчаяние жену и дочерей, окружавших главу семейства самыми внимательными заботами. Он постоянно говорил о солдатах — своих молодцах, — ручался за их верность, вспоминал их подвиги. М-с Эльтон плакала, боясь той минуты, когда он будет в состоянии увидать действительность. Лучше, если уж ему суждено умереть, чтобы он не приходил в себя!

Еще одно мучило ее: от Грэс не было никаких известий. И часто, видя своих грустных бледных девочек вокруг отца, леди Эльтон думала, что Грэс, старшая, дороже всех ее сердцу. И не одна боязнь потерять ее мучила бедную мать — она бы перенесла испытание, если бы видела ее лежащую рядом с отцом и знала, что ее чудная душа готова покинуть здешний мир, — нет, бедную мать убивала неизвестность, мысль, что дочери приходится переносить мучения худшие, чем смерть. Иногда в глазах бедной женщины мелькало выражение безумия. Однажды ночью, когда она сидела у изголовья больного вместе с Ясин-Ханом, последний подкрался к постели Трикси. Девушка вскочила в испуге. Все спали не раздеваясь, чтобы быть готовыми при первой тревоге.