Наследник раджи

— Вы переписывались с ним?

— О нет! И именно поэтому все так необычайно. Конечно, я могла предвидеть… догадываться…

— Что он вспомнит о вас?

— Хотя, право, не знаю, почему бы ему вспомнить… Родство наше самое отдаленное! Мой отец и отец раджи гумилькундского были сводными братьями… Если бы не упрямство деда, сэра Антона… Я никогда не могла понять, что ему вздумалось жениться во второй раз…

— Не случись этого, и вас не было бы на свете, — заметил генерал смеясь. — Но знаете ли вы какие-нибудь подробности об этом состоянии? О богатстве вашего родственника ходили самые фантастичные рассказы. Уж одно то, что недавно в его владениях открыты рубиновые копи! Столица его слывет маленьким чудом. Тому предстоит стать его преемником?

— О нет, нет! В завещании нет никаких условий, как пишет нам м-р Черри.

— Тем лучше! В таком случае Гумилькунд войдет в состав земель Ост-Индской компании… Ну, Том, очнитесь же наконец!

— Все это так необыкновенно, особенно для человека, который, как я, не знает ничего о своей родне. Одно я могу сказать утвердительно: если приму какие-либо обязательства, выполню их до конца.

— Ни о каких-то обязательствах нет и речи! — воскликнула м-с Грегори, заламывая руки. — Генерал, скажите вы ему это! Получив по завещанию состояние, он вовсе не обязан стать раджой.

— Само собой разумеется, хотя он, кажется, создан для подобного сана. Слушайтесь советов матери, Том! У нее здравого смысла во сто раз больше, чем у вас… Видели вы моих девочек в лодке, м-с Грегори?

— Да, они прелестны. Грэс, видимо, поправилась, а Трикси жива, как ртуть…

— А знаете, ведь плутовка убедила меня и ее увезти с собой. Четверых старших я беру. Было бы жестоко оставлять ее одну.

— Вы везете дочерей в Индию?

— Да, правда, есть от чего прийти в ужас! Заботы раджи — ничто в сравнении с моими. Но… они добрые девушки, и я в Индии как дома. Мое бунгало в Мееруте скоро будет окончательно отделано, а на время жары я буду отправлять их в горы… Навестите мою жену, когда немного успокоитесь.

Эльтон вышел из сада, насвистывая солдатскую песенку. За калиткой его окружили дочери, и они все вместе отправились домой.

— Где мама? — спросил генерал голосом, от которого дрожали сотни туземных солдат, но который не производил никакого впечатления на дочерей.

— В столовой терпеливо ждет вас к ужину.

— Ах, боже мой! Я опоздал… Извини меня, милая, — прибавил он несколько мгновений спустя, целуя в лоб миловидную женщину средних лет, сидевшую с работой у камина.

Трикси, меньшая дочь генерала, позвала: «Ясин-Хан!» — и в комнату вошел слуга-индус, одетый в красное платье с белым и с золотом. Громадная белая чалма резко контрастировала со смуглым лицом. Слуга принес газеты и письма и положил их возле прибора хозяина.

Девушки проголодались — десять минут слышался только стук вилок и ножей. Ужин был незатейливый, но поданный изящно. Наконец генерал, распечатывая письма, обратился к жене:

— Я видел м-с Грегори и ее сына. Они оба необыкновенно взволнованы.

— Я бы вовсе не взволновалась, если бы узнала, что мне досталось большое состояние, — раздался капризный голосок с противоположного конца стола. — А как отнесся к этому Том?

— Ах да, скажи, что Том? — воскликнула леди Эльтон с нежностью в голосе. — Он мой любимец. Я так рада его счастью… конечно, не само по себе богатство счастье… но оно избавляет человека от стольких забот и дает возможность делать так много добра…

— Ты, кажется, не составила себе вполне ясного представления о происшедшем. Твой любимец стал наследником гумилькундского раджи, он становится обладателем баснословного состояния.

Леди Эльтон покраснела. Она окинула озабоченным взглядом стол, вокруг которого раздавались восклицания.

— В таком случае вполне понятны опасения матери.

— Мы удалились от вопроса, — заговорила Трикси. — Речь ведь шла о Томе, о Томе-счастливце… о Томе-красавце! Какую физиономию сделал он? У него такие выразительные глаза. Не качай головой с таким скандальным видом, Грэс! Ведь это твои собственные слова: я слышала, как ты сказала маме.

Грэс покраснела. Все другие засмеялись. Леди Эльтон попросила всех замолчать, и генерал продолжил:

— Я не такой наблюдатель, как Трикси. Мне показалось, что Том отнесся к делу спокойно. Блестели ли его глаза, я не видел и думаю, что когда вы увидите его, то не найдете никакой перемены. Все закончили кушать? Прикажите Ясин-Хану подать мне трубку и исчезните… Мне надо поговорить с мамой.

— Хотелось бы мне быть на ее месте, — недовольным тоном проговорила Трикси, но повиновалась.

При всем несходстве характеров и внешности между сыном и матерью существовала тесная дружба. У м-с Грегори были свои слабости: нерешительность, застенчивость. Но Том не замечал их из-за материнской нежности и даже самоотверженности.

Мать обожала его. Быть может, он не осуществил всех ее надежд, но был ее сыном — сыном, которого она вырастила, воспитала и жизнь которого теперь старалась устроить как можно лучше. Правда, в последнее время бедная женщина иногда чувствовала, что Том уходит из-под ее влияния, что его ум переходит за границы ее собственного горизонта.

«Зачем Бог послал Тома, если мне суждено было владеть лишь его детскими помыслами? — думала она с горечью. — И теперь он уже не мой, скоро я его совсем лишусь».

Но юноша не знал ничего о происходящем в душе матери, и оба жили в полном согласии и доверии друг к другу.

В этот вечер молодой человек, разумеется, ожидал продолжительного разговора с матерью и надеялся, что она многое объяснит. Но у м-с Грегори, напротив, оказалась масса дел: ей необходимо было написать письмо, проверить счета. Когда сын предложил свою помощь, женщина ускользнула от него. Наконец юноша нашел родительницу в кухне настолько утомленной, что силой увел ее оттуда и водворил на диван в гостиной, где она просидела некоторое время закрыв глаза. Но по своей деятельной натуре и при настоящем возбуждении м-с Грегори не могла долго оставаться в бездействии и намеревалась снова приняться за работу. Тогда сын решился задать ей несколько вопросов. Сначала вдова уверяла, что сама знает немногим больше его. Том настаивал на своем и стал расспрашивать о радже.

— Или, может быть, вам неприятны мои расспросы? — заключил молодой человек.

— Нет, почему же, — отвечала мать краснея. — Только ведь прошло столько лет с тех пор…

— Вы помните его?.. Не расскажете ли вы мне, каков он был?

— Почему он так занимает тебя?

— Очень естественно. Он должен был знать о моем существовании и, по-видимому, думал обо мне давно… Отчего вы так побледнели, мама? Я вас обидел?