Джеки Алессандро - Свадебный водоворот

Она расхохоталась:

- Вы выдумываете эти имена, ваша светлость?

- Не я. Мортлин давал им эти имена, когда они рождались... и рождались... и рождались. Всего их было десять в последнем помете, и имена становились все... э... фантастичнее по мере их появления на свет. Правила приличия не позволяют мне произнести некоторые из них. - Сделав усилие, он снова перевел взгляд на рисунок. - Чья это собака?

Веселое выражение исчезло из ее глаз.

- Это мой пес, Пэтч.

Грусть, с которой она смотрела на рисунок, тронула Остина, и он спросил:

- А где же Пэтч сейчас?

- Он был слишком стар, чтобы выдержать путешествие в Англию. Я оставила его у людей, которые любят его. - Протянув руку, Элизабет с нежностью провела кончиком пальца по рисунку. - Мне было пять лет, когда родители подарили его мне. Пэтч был таким крохотным, но через несколько месяцев он стал больше меня. - Медленно отведя руку, она продолжала:

- Я ужасно по нему скучаю. И хотя его мне никто не заменит, я надеюсь, что когда-нибудь у меня снова будет собака.

Остин вернул ей рисунки.

- Они очень хороши, мисс Мэтьюз.

- Благодарю вас. - Элизабет склонила голову набок. - Знаете, ваша светлость, вы могли бы быть интересной моделью.

- Я?

- Да, именно вы. Ваше лицо... - Она замолчала и долго вглядывалась в него, склоняя голову то влево, то вправо.

- Так безобразно? - с притворным ужасом спросил он.

- Боже мой, нет, - заверила она. - У вас очень интересное лицо. В нем виден характер. Вы не будете против, если я нарисую вас?

- Конечно, нет.

"Очень интересное"? "Виден характер"? Остин не знал, хорошо это или плохо, но одно не вызывало сомнений: ее слова не были кокетством. Их никогда бы не произнесла, говоря о нем, светская женщина. По крайней мере казалось, что, когда дело касалось мужчин, мисс Мэтьюз была простодушной и бесхитростной.

"Трудно поверить. И чертовски сомнительно. Но скоро я узнаю, что она затеяла".

- Может быть, вы сядете под деревом? - спросила она, оглядываясь по сторонам. - Прислонитесь к стволу и устраивайтесь, чтобы вам было удобно.

Элизабет собрала свои принадлежности для рисования, и, несмотря на то что он чувствовал себя довольно глупо, Остин подчинился.

- Ну как? - спросил он, приняв естественную позу. Она опустилась перед ним на колени.

- Вы очень напряжены, ваша светлость. Попытайтесь расслабиться. Это вам не повредит, обещаю.

Остин уселся поудобнее и глубоко вздохнул.

- Вот так гораздо лучше. - Элизабет вглядывалась в его лицо. - А теперь прошу вас предаться воспоминаниям, мне это нужно.

- Предаться воспоминаниям?

Ее глаза весело блеснули.

- Да. Это американское выражение означает "вспомнить прошлое".

У него мелькнуло подозрение: уж не собирается ли она что-то у него выведать? Старательно сохраняя бесстрастное выражение лица, он спросил:

- А что бы вы хотели узнать?

- Да ничего, ваша светлость. Просто думайте, пока я рисую, о самом хорошем, что вспомните. Это поможет мне лучше уловить характерное выражение вашего лица.

- Понимаю.

Но Остин ничего не понимал. Любимое воспоминание? Он позировал для нескольких портретов, которые висели теперь в галерее Брэдфорд-Холла, и его ничего не просили делать, он только сидел неподвижно бесконечно долгое время. Он порылся в памяти, но не обнаружил никаких приятных воспоминаний.

- Наверняка у вас было какое-нибудь событие, о котором приятно вспомнить, ваша светлость.

Черт побери, не было никакого события! Но он не собирался ей в этом признаваться. Твердо решив раскопать в своей памяти счастливый эпизод, Остин погрузился в воспоминания, а Элизабет продолжала наблюдать за ним.

- Просто подумайте... и расслабьтесь, - тихо произнесла она.

Он отвел от нее взгляд и стал смотреть на Миста, щипавшего неподалеку траву. В его воображении возник Уильям... Уильям, ему тринадцать, он бежит за Остином в конюшни, а за старшими братьями, не отставая от них, торопится Роберт...

- Вы очень загадочно улыбаетесь, - заметила Элизабет. - Не поделитесь ли своими мыслями со мной?

Остин хотел было отказаться, но потом решил, что никакого вреда не будет, если он ей расскажет.

- Я вспоминаю о великом приключении, которое произошло со мной и моими братьями. - У него потеплело на душе, когда он живо представил себе тот день во всех подробностях. - Нам пришлось сбежать в конюшни, после того как мы организовали заговор против вредной гувернантки Каролины, чтобы заставить ее уйти. Мы пристроили над дверью ее комнаты бочонок с мукой и ведро воды, и когда она открыла дверь, от ее отчаянных воплей задрожали стены. Мы спрятались на сеновале и хохотали, пока чуть не задохнулись от смеха.

- Сколько лет вам было?

- Мне - четырнадцать, Уильяму - тринадцать, а Роберту - десять.

Воспоминания медленно таяли, как дым, уносимый легким бризом.

- А какими еще проделками вы, мальчики, занимались?

Другое воспоминание всплыло в памяти Остина, и он не удержался от смеха.

- Однажды, в то же самое лето, мы, все трое, шли мимо озера. Вдруг Роберт - он с самого рождения был сущим дьяволенком - поспорил с Уильямом, сможет ли тот сбросить с себя одежду и прыгнуть в озеро, что нам было строго-настрого запрещено нашим отцом. Чтобы не отставать, я тотчас же бросил вызов ему. Не прошло и минуты, как все мы, раздевшись догола, плескались, ныряли, - словом, были наверху блаженства. Но вдруг заметили, что мы не одни.

- Боже, неужели вас увидел отец?

- Нет, хотя это было бы для нас лучше. Это был наш приятель Майлс, теперь граф Эддингтонский. Он стоял на берегу с охапкой нашей одежды в руках, и по его глазам мы тут же безошибочно угадали его намерения. Мы бросились в погоню, но Майлс бежал слишком быстро. В результате нам пришлось пробираться в дом, совершенно голыми, через кухню. - Остин покачал головой и рассмеялся. - Нам удалось не попасться на глаза отцу, но слуги на кухне получили пищу для сплетен на многие месяцы.

Его смех замер, и в голове промелькнули другие воспоминания: он вместе с Уильямом плавает; он вместе с Уильямом ловит рыбу; он объясняет Уильяму, как появляются дети, а затем громко хохочет, увидев ужас на лице брата. Потом, несколько лет спустя, они вместе обедают в клубе или смеются за столом, играя в "фараона". Или мчатся на лошадях. Так много всего они делали вместе... И все это кончилось навсегда.

"Боже, как мне не хватает тебя, Уильям!"

- Я закончила.

Ее тихие слова вывели Остина из задумчивости.

- Простите?

- Я говорю, что закончила ваш портрет. Хотите посмотреть? - Элизабет протянула ему лист.

Остин взял рисунок и пристально в него вгляделся. Он был изображен совсем не таким, каким привык себя видеть. Человек на рисунке, казалось, отрешившись от всего, отдыхает, прислонившись к дереву и обхватив руками приподнятое колено. В глазах блестели веселые огоньки, а в уголках рта пряталась слабая улыбка, как будто он думал о чем-то забавном и приятном.